Год! Мне предстоит ждать целый год! Я надеялась, что уже летом приступлю к работе и стану независимой. В конце сентября мне исполнится восемнадцать, и хотелось бы к этому времени выйти из-под опеки тетушки. Однако и с таким условием я обязана быть благодарной мисс Дарлингтон. Как выразилась директриса, у меня будет время подумать. Перед Рождеством я должна дать окончательный ответ. Я от всего сердца поблагодарила ее, и покинула кабинет окрыленная успехом.

Через пару дней я в корне изменила мнение на счет предстоящего года ожидания. Теперь я была счастлива, что у меня будет уйма свободного времени, которое я могу потратить на тысячи дел. Софи повезло меньше. Сразу же после выпуска она приступала к работе. Расставаясь, мы обещали писать письма и навестить друг друга, как только будет возможность.

Дорога до дома прошла как обычно в ожидании встречи с родными. Я представляла, как они обрадуются, когда я сообщу новость. И как Фини тотчас отправится на прогулку, неожиданно вспомнив, что еще утром обещала заскочить к знакомой. И уже через полчаса к нам потекут потоки визитеров. А миссис Додд однозначно заявит, что мои успехи — это, безусловно, ее заслуга, поскольку хорошо вымуштровала меня и привила мне любовь к дисциплине и знаниям еще в те времена, когда я посещала местную школу.

Я думала о том, как проведу этот год. Представляла уютные вечера в гостиной у огня, когда тетя будет пить какао и грызть овсяные печенья с миндалем, к которым испытывала особое пристрастие. Я же, утонув в кресле, буду перелистывать уже истертые до дыр книги. И весь вечер мы будем смеяться над дневными происшествиями. Ведь даже в такой глухой деревушке, как наша, всегда найдется что-нибудь, над чем можно посмеяться.

Но кроме Сильвер-Белла меня ждал Китчестер. О, я с нетерпением предвкушала это время! И хотя мне порой казалось, что, переступив порог Китчестера, я, словно ничтожная мушка, окажусь в цепких объятиях гибельной паутины. От этих мыслей мне становилось не по себе. Я гнала их прочь, уповая, что любовь деда даст мне силы выдержать интриги вокруг меня, а его воля подавит непомерное желание леди Редлифф управлять мной.

Однако почти все мои мысли занимал Дамьян Клифер — человек с привычкой неожиданно возникать в моей жизни и приводить мои чувства в состояние стихийного бедствия. Размышляя о нем, я поняла, что совсем ничего не знаю о мужчинах. Многие девушки моего возраста уже имели кое-какой опыт общения с ними, взять хотя бы Летти с ее романами или моих бывших соседок по комнате Лидию и Моник. Разумеется, я не собиралась уподобляться им. Мне нужно было всего лишь немного знаний, чтобы уверенно чувствовать себя в присутствии Дамьяна. Меня раздражало, что рядом с ним я неизменно теряла самообладание и городила всякий вздор.

Он волновал меня. Но я старалась объяснить это волнение его резким и пугающим поведением. Мне не хотелось думать, что я испытываю к нему нечто большее, чем простое любопытство. Он был совсем не тем благородным принцем, о котором грезило мое девичье сердце. Но я признавалась себе, что жду с ним встречи гораздо сильнее, чем должна бы. Почему же?! В тысячный раз вопрошала я себя. Но всякий раз я закрывала глаза и в тревожном волнении замирала. Что же будет в Китчестере?! Как я боялась! Но как же я ждала!

На вокзале в Солсбери меня встречала тетя Гризельда. Увидев ее, я не смогла скрыть улыбку. Она даже тут предпочитала быть в центре всеобщего внимания.

Тетя стояла прямо на пути движения носильщиков и не замечала, сколь неудобства доставляет ее внушительная фигура щуплым паренькам, с большим трудом толкавшим тележки доверху груженые багажом. Чтобы объехать ее, им приходилось тормозить и с усилием разворачивать тяжелые возы. Из-за этого работники теряли драгоценное время, а значит и хорошие чаевые. На тетушку со всех сторон сыпались гневливые восклицания, но она продолжала счастливо улыбаться мне и упорно игнорировать происходящую вокруг нее суету. Но когда я направилась к ней, она вдруг сделала порывистый шаг мне навстречу и со всего размаху налетела на готовившуюся к объездному маневру тележку. Пирамида из сундуков, чемоданов и саквояжей опасно накренилась под давлением немалого тетушкиного веса и в следующий миг с оглушительным грохотом повалилась на землю, увлекая за собой и тетю. Ошарашенный внезапным столкновением носильщик встал как вкопанный, сорвав с головы круглую шапочку и смяв ее в руках. Разинув рот, он издавал какие-то невнятные звуки, видимо, еще не решив, то ли извиниться, то ли высказать все то, что в этот момент рвалось наружу. Тетя же, развалившись прямо на матерчатом чемодане, среди сваленных вокруг нее сундуков и саквояжей, без капли смущения осмотрелась вокруг и натянутой улыбкой дала понять любопытным зевакам, что с ней все хорошо. Затем села, выпрямившись, все на том же чемодане, поправила шляпку с приколотой к ней сеточкой, и на ощупь проверила — не расстегнулись ли на высоком вороте платья крохотные пуговички. Убедившись, что все в порядке, она обратила испепеляющий взор на носильщика, и из того сразу же полился нескончаемый поток извинений. Тетя надменно протянула ему руку, чтобы парень помог ей подняться. Он попытался сделать это галантно и учтиво, с поклоном и легкой улыбкой на губах, но тяжесть поднимаемой им дамы, вытеснила все джентльменские порывы. С удивительной для такого щуплого тела силой, носильщик бесцеремонным рывком дернул тетю за руку, словно поднимал увесистый сундук, и поставил ее на ноги. В тот же момент тетя размахнулась и опустила на его непокрытую голову зонтик. Раздался гулкий звук, как от удара по пустому молочному бидону, и мне показалось, что тетю осыпал фонтан искр из глаз шокированного носильщика.

— Вот тебе, недотепа! Будешь знать, как под ногами мешаться!

Не знаю, какое преступление совершил бы в следующий момент носильщик, лицо которого налилось багряной краской, но я поскорее взяла тетушку под локоть и поспешила увести ее с места происшествия, пока для бедного парня не закончилось все трагически. Тетушка еще долго не могла отойти от «хамства» вокзального работника и только мои новости заставили ее позабыть о свершившемся на нее гнусном нападении.

Пока мы тряслись в старенькой коляске Тома Греттема, тетя без умолку рассуждала о моей будущей работе. Она не преставала твердить, как гордится мной, и всем попутчикам сообщила о моих успехах. Затем она принялась строить планы и на протяжении часа моя карьера в них претерпевала различные метаморфозы, но непременно достигала заоблачных высот. Успев вклиниться в паузу, пока тетя переводила дыхание, я стратегически заметила, что мне не нужны высоты, а достаточно просто заниматься любимым делом и знать, что мой труд приносит пользу. Тетушка замолкла, обдумывая мое замечание. В ответ на эту тишину все попутчики и наш возница и даже лошадь, дружно повернули головы и посмотрели на меня с одинаковым выражением безмерной благодарности.

Дома нас уже ждали. Сибил выглядывала из-за калитки и махала нам собранными для обеденного стола люпинами. Розовые лепестки осыпали подругу и она, смеясь, смахивала их с темных волос и платья. Ав дверях уже слышался дребезжащий голос Финифет, сообщавший, что мы как всегда задержались, что на кухне уже давно все стынет и покрывается жирными пленками, и что день сегодня совсем душный и что, не смотря на все это, она рада меня видеть.

Тетя решительно подтолкнула меня в дом и, захлопнув дверь, заявила:

— Все! Она, наконец, добралась домой и нечего стоять и глазеть на нее. Роби иди к себе, переоденься, Фини готовь стол, а ты, ласточка, поскорее поставь эти бедные цветы в вазу, а то мы за обедом будем лицезреть одни голые стебли.

Умывшись и сменив дорожный костюм на легкое батистовое платье, я спустилась вниз. Мы никогда не придерживались правил и ели, когда чувствовали голод, не дожидаясь установленного времени. Сейчас было около пяти вечера и полагалось пить чай, но Финифет расстаралась, зная, что после долгой дороги я буду зверски голодна, и приготовила яств на целый полк.