Когда татарин догнал их, ревниво оглядывая каждую, Яя спросила у него, указывая на Риту:

– Любишь ее?

Тот пожал плечами.

– А я люблю!!! – сказала Яя, и они обе заулыбались, как бы объединившись против него. Татарин пошел мрачно рядом. Не поворачивая головы, чтобы глухонемая девушка не поняла по губам, что говорят про нее, он начал:

– Ты не знаешь, какая жестокая эта глухонемая. – Тон его был нарочито горестным. Он искал, как бы встрять между ними, настроить одну против другой. Познакомил их… и ревность охватила его. – Ты не поворачивайся, я буду говорить. Вот однажды я пришел к ней в общежитие, сел. Она была тогда беременна от меня, но сделала аборт. Она не обращает на меня внимание пять, десять минут, полчаса!.. – уже разгоряченно рассказывал он под вой ветра. – Потом говорит мне своим ненормальным голосом, – и он стал передразнивать ее манеру говорить, – я спала с этим, с этим, с этим, и указывает мне на каждого хмыря, что рядом, с этим, с этим… А ты-то что тут делаешь??? – Он замолчал, а Рите этот рассказ понравился. – Она ненормальная! Она глухонемая, и психика у нее повреждена!

Яя заглядывая Рите в лицо, заговорила:

– Черным! Черным вот тут себе накрась завтра! – И она показала себе на веко. – Так красивее!

Рита закивала. Спросила у татарина:

– Так ты одолжишь мне денег?

Он гневно отошел в сторону, продолжая идти параллельно девушкам.

– Завтра! – сказала Яя. – Завтра все будет. – Своими возгласами она опять укрепила Риту. Изумляя подслушивающего их татарина, она продолжала: – Мы красивые! У нас все будет!

Они встретились на троллейбусной остановке. Яя уже стояла и ждала Риту. На ней был черный, туго затянутый на голове платочек, который как бы уверял в скромности. У них с Ритой оказался схожий вкус – та, словно по договоренности, тоже была наряжена в скромный черный платок. Увидев Риту, Яя тут же пожаловалась, закатив глаза:

– О! Как мне надоели эти мужчины! – И она поскорее взяла ее под руку, и они пошли вниз по улице. К гостинице. Было уже темно. Мимо на большой вечерней скорости проезжали машины.

У столба они увидели девушку. Она рвала фотографии прямо внутри прозрачного пакета, засунув в него руки, мелко-мелко. Подруги обернулись на нее.

– О! Нельзя никого полюбить! Еще одно доказательство! – сказала Яя.

Тогда Рита вспомнила и рассказала следующую историю:

– Мне рассказали, что поймали одну девушку-проститутку из-за денег, не важно!.. – Рита говорила медленно, «по губам». – И ей отрезали уши!!! Вот так.

Яя схватилась за косынку в те места, где уши, и закричала по-ненормальному:

– О! Нет! Без ушей я совсем пропаду! – Рита пораженно глянула на нее, тогда Яя стала пояснять: – Если меня поймают, и если отрежут уши, и я еще неслышащая, и с отрезанными ушами! Все! Я тогда пропаду!

Рита даже пожалела, что рассказала ей эту историю, и замолчала, а Яя еще метров десять несла на лице выражение отчаяния и тревожно глядела вперед себя, обдумывая свою судьбу.

В этом молчании Рита нашла себе новое занятие – встречала и провожала взглядом «идущие» навстречу ей туфли – черные, блестящие, с бантами и без, с бляхами, на каблуках… – и сравнивала со своими, неважными.

Так они пришли к гостинице.

Яя сказала:

– Надо ходить, ходить! Не надо стоять! – И она потянула Риту, и они стали прогуливаться туда-обратно, туда-обратно. Яя делала вид, что она разговаривает с Ритой, и имитировала человеческую речь: – Ну… вот… да-да-да! (Это ей было легче всего произнести). Пни-ма-аешь? А?.. Да-Даааа… О! Конечно! – Особенно она любила это последнее сочетание и повторяла его на разные лады: – О! Конечччно! А-А! Каааанечно!!!

Поначалу Рита не сразу проникла в замысел Яи и раза три озабоченно переспрашивала ее, но потом поняла – ага, вот как надо. Тоже кивать, вскрикивать и реагировать по-разному.

Они сделали остановку у киоска. Яя стала смотреть себе на руку в то место, где обычно носят часы. Рита тоже решила принять участие, посмотреть вместе с нею, покачать головой на несуществующее чье-то опоздание (такая у них образовалась легенда), но на запястье у Яи часов не оказалось. Она просто смотрела на голую руку и кивала. Рите захотелось домой.

Мимо прошел старый иностранец. Смаргивающий, как больной голубь.

– Ф-ф-фуу! – скривилась Яя на него, когда он безразлично оглядел обоих.

Было как-то безнадежно грустно стоять и «работать» у киоска. Из остановившейся машины выскочил мужчина с наркоманским лицом и с огромным перстнем на мизинце.

– Сутэрнэр, – сказала Яя. Она плохо выговаривала сложные слова. – Два, нет, три раза у меня не было денег. Я набиралась сил и стояла тут одна!!! – Она сказала это героическим тоном, гримасничая, и жалобно улыбнулась. – Те деньги много спасли меня!

Они спустились погреться в подземный переход. Когда вышли, Яя толкнула вялую Риту и указала пальцем на полного мужчину, открывающего машину. Тот весело смотрел на них. Яя тут же помахала ему. Он помахал ей. И одновременно они сделали навстречу друг другу первые шаги.