– Мы, глухие, любим поболтать!

Они опять стали «переговариваться» жестами, забыв о Рите. Были слышны звуки только от хлопающих губ и иногда «гыканья».

Сели в большой гостиной. Две глухонемые опять «болтали», видно обсуждая Риту. Улыбались. Наконец сделали паузу.

Девушка:

– Принесу чай, – и сделала жест рукой у рта, как будто отпивает глоток из чашки.

Рита закивала, сжимая перчатки в руках. Яя ненатуральным голосом пропела:

– Трудно тебе? Да? Когда ничего не понимаешь? И все киваешь и улыбаешься? А каково мне, когда ты болтаешь со слышащими? И про меня забываешь!!! А я терплю!!! А? – И она прищурилась, ее «ящерицыны» глаза заблестели.

– Извини, извини, извини, – говорила Рита, пока не вернулась девушка.

Принесла чай и много сладкого в вазочках. Сама, немного полная, с завитыми длинными локонами вдоль щек, одетая в серое дорогое платье, сказала:

– Я не ем, только пью.

Показала на металлический диск на полу. Сняла туфли. Осторожно встала на него, с усилием дернулась сначала в одну сторону, ударив локонами-плетками Яю, потом в другую. Сразу запыхалась, стала розовая, как кукла. Осторожно сошла с круга, вдела ногу сначала в одну белую туфлю, потом – во вторую.

– Это для талии. Мне пятнадцать лет. Меня зовут Марианна.

Яя восторженно пояснила:

– Марианна – очень добрая. Марианна– любовница сутэрнера. Его нет сейчас. Он придет. Она ему все передаст. Она нам поможет, и он нам поможет.

Марианна улыбнулась и тоже заговорила своим детским внятным голосом, если бы не чавкающие звуки от движения губ:

– Я бы сама тоже хотела пойти с вами к мужчинам. Мне тут так скучно одной сидеть! Но… не могу! – Она виновато пожала плечами.

– У нее любовник сутэрнэр, о!

– Так она все знает про нас?

Яя удивленно посмотрела на нее, отвернулась. Они возбужденно стали «переговариваться» с Марианной. Та чмокала, чмокала тубами, наконец обратилась к Рите:

– Я никому не скажу. Я все понимаю. Деньги!

Яя же презрительно заметила:

– Это я глухая! Эта мне надо бояться позора! А ты – слышащая! Чего тебе бояться! Твой мир об этом не узнает! Глухие общаются с глухими! Глухие ненавидят слышащих! – И она резко отвернулась.

Когда вышли от Марианны, Яя горестно заговорила:

– Счастливая Марианна. Много красивых вещей. Сутэрнер спит с ней. Вкусная еда. Много денег. – Она вздохнула. – Красивая у Марианны фигура?

Все, кто был толще Яи, считался обладателем красивой фигуры. Рита:

– Толстая же!

Яя же возразила ей таким аргументом:

– А сутэрнер ее любит! Кто любит нас? Никто!

Так хорошо убеждавшие примитивные фразы стали ее раздражать, Рита сказала:

– У тебя короткие мысли, Яя.

– Зато у тебя золотой язык!

Метров десять шли молча. Яя вдруг стала гладить Риту по волосам и бессмысленно улыбаться, повиснув у Риты на руке. Рита тоже заулыбалась. Яя, озираясь на пустынную улицу, вдруг «бумажно», ненатурально засмеялась. В несколько заходов. Потом спросила:

– Хорошо у меня получается, вот послушай, хорошо? Так Яя иногда репетировала женский смех, но у нее не получалось. Рита честно сказала ей:

– Нет, лучше тебе вообще не смеяться со звуком. Так отпугиваешь, даже страшно. Лучше по-доброму так улыбайся. – И она улыбнулась, показав «примерную» улыбку для Яи. Та серьезно закивала, но ввернула:

– Тогда я буду второй Ритой! Но я тебе верю. Только тебе. Если ты считаешь, я буду улыбаться именно так!

Этот их короткий разговор примирил подруг. Они прижались друг к другу, громко застучали каблуками, из-под которых в темноте видно было, как высекались потоки искр. Уже шли ли молча, щека к щеке, с одинаковыми улыбками на губах, с одинаково сияющими глазами.

Напольные часы пробили девять, когда они позвонили в дверь. Рита дала знак Яе. Яя радостно побежала к дверям.

– Это сутэрнер! Это сутэрнер! – приговаривая.

Это действительно пришли сутенеры, но их было двое. Это были два таких пройдохи, со своим специфическим вкусом на одежду, потому что были выряжены как два брата-чечеточника. Оба в белых носках, особенно ярко светившихся из-под брюк. Красуясь перед девушками, один сказал тонким-тонким голосом:

– Мы не слышащие, но мы всегда красиво одеты, потому что мы живем глазами, и у нас есть вкус, как одеться!

Один был пониже, повеселее, чернявый, с бутылкой шампанского под мышкой. Второй, тот, что говорил речь, повыше, почти альбинос, с прозрачной тонкой-тонкой кожей, с болезненным выражением на лице. Они сразу же стали пораженно осматривать красивую прихожую и что-то соображать, обмениваясь короткими жестами. Яя им по-хозяйски приказала проходить в комнату, как главная по тяжбе.

Сама же с волнением отвела Риту из коридора и, зачем-то закуривая (вообще она никогда не курила), сказала: