Полковник ждал гостей и в тот день, когда Бланш и миссис Боннер поднялись в квартиру Стронга: он пригласил мисс Делаваль из** Королевского театра и ее мамашу миссис Ходж прокатиться с ним вниз по Темзе, и было условлено, что они зайдут за ним, а потом все вместе отправятся на пристань. Вот так и случилось, что когда миссис Боннер и "Mes larmes" дошли до двери, у которой стоял слуга Алтамонта, Грэди, тот весьма любезно предложил им войти и ввел их в гостиную, где их, судя по всему, ожидали: на столе даже красовались два букета — свидетельства галантности Алтамонта, купленные с утра на Ковент-гарденском рынке. Бланш понюхала один из букетов, ткнулась в него своим изящным носиком, а потом стала обследовать комнату — заглянула за занавески, рассмотрела книги, картины и висевший на стене план Клеверингского поместья, и попросила слугу доложить о них капитану Стронгу, а потом почти забыла о его существовании и о том, что она пришла сюда, чтобы повидать Фанни Болтон, — до того ее увлекло это новое приключение, до того непривычно, приятно и смешно было чувствовать себя в холостой квартире, в таком причудливом старинном уголке лондонского Сити!

Грэди тем временем подхватил пару вместительных, до блеска начищенных сапог и исчез в хозяйской спальне. Бланш едва ли успела заметить, что сапоги очень большие, совсем не по ноге капитану Стронгу.

— Женщины пожаловали, — сообщил Грэди, помогая хозяину натянуть сапоги.

— А вы им не предложили стаканчик? Грэди вышел в гостиную.

— Он говорит… выпить чего-нибудь желаете?

Бланш, которую этот бесхитростный вопрос очень позабавил, звонко рассмеялась и, в свою очередь, спросила миссис Боннер:

— Как, желаем мы чего-нибудь выпить?

— Не хотите — не надо, — буркнул мистер Грэди. В словах Бланш он усмотрел насмешку, гостьи ему но понравились, и он их покинул.

— Ну, как, желаем мы чего-нибудь выпить? — повторила Бланш и снова рассмеялась.

— Грэди! — рявкнул голос из спальни, и миссис Боннер вздрогнула.

Грэди не отозвался; откуда-то издалека донеслось его пение: он уже был наверху, в кухне, и напевал за работой.

— Грэди, сюртук! — снова гаркнул голос за сценой.

— Это не мистер Стронг, — сказала Сильфида, все еще смеясь. — "Грэди, сюртук!" Боннер, кто это такой "Грэди, сюртук"? Пожалуй, нам лучше уйти.

Боннер еще не пришла в себя от удивления, в которое поверг ее таинственный голос.

И тут дверь спальни отворилась, и человек, кричавший "Грэди, сюртук!", появился на пороге без оного.

Он кивнул гостьям и прошел через гостиную к лестнице.

— Прошу прощенья, милые дамы… Грэди! Да подайте же мне сюртук!.. Ну-с, мои дорогие, погода прекрасная, мы с вами отлично…

Он умолк. Ибо тут миссис Боннер, глядевшая на него с невыразимым испугом, взвизгнула "Амори! Амори!" и вне себя откинулась на спинку стула.

Тот, кого она назвала этим именем, взглянул на нее, потом бросился к Бланш, схватил ее в объятия и расцеловал.

— Да, Бетси, — воскликнул он. — Да, это я. Мэри Боннер меня узнала. Какая же ты у меня выросла красавица!.. Но помни, это тайна. Меня нет в живых, хоть я твой отец. Твоя бедная мать ничего не знает… Какая выросла красавица! Поцелуй меня, моя Бетси, поцелуй покрепче! Я же тебя люблю, черт возьми, я твой отец!

Бетси, она же Бланш, сперва онемела от изумления, а потом тоже взвизгнула раз… другой… третий, и ее-то пронзительные вопли услышал капитан Костиган, прохлаждавшийся во дворе.

Напуганный этими воплями, нежный родитель всплеснул руками (манжеты его не были застегнуты, и на мускулистой руке мелькнула синяя татуировка), кинулся в спальню и вернулся с флаконом одеколона из своего роскошного серебряного несессера, благоуханным содержимым которого он стал щедро опрыскивать Боннер и Бланш.

На крики женщин сбежались и другие обитатели квартиры — Грэди из кухни и Стронг из своей комнаты. Последний сразу понял, что произошло.

— Грэди, ступайте вниз, и если кто придет… вы меня понимаете.

— Это актерка с мамашей, что ли? — спросил Грэди.

— Да, чтоб вам… Говорите, что дома никого нет и поездка отменяется.

— Так и говорить, сэр? — обратился Грэди ко второму своему хозяину. — А букеты я зря покупал?

— Да! — крикнул Амори, топнув ногой; и Стронг, выйдя в прихожую следом за Грэди, только-только успел захлопнуть дверь, в которую стучался капитан Костиган.

В тот день театральные дамы так и не прокатились в Гринвич и Бланш так и не повидала Фанни Болтон. А Кос, величественно осведомившись у Грэди, что за неприятности у них произошли и кто кричал, — услышал в ответ, что кричала женщина, много их таких, и, по его, Грэди, мнению, все неприятности от них и бывают.

Пока Пен в своем родном графстве занят был предвыборными интригами и осуществлением своих эгоистических планов, до сведения его дошло, что в Бэймут приехала леди Рокминстер и привезла с собой нашу приятельницу Лору. Услышав, что его сеетра так близко, Пен почувствовал себя виноватым. Ее мнением он, пожалуй, дорожил больше, чем чьим бы то ни было. Мать завещала ему Лору. Он должен быть в некотором роде ее покровителем, защитником. Как она примет новость, которую придется ей сообщить? И как объяснить ей свои планы? Ему казалось, что ни он, ни Бланш не выдержат ослепительно ясного, спокойно испытующего взгляда Лоры, и не хотелось ему раскрывать перед этим безгрешным судьей свои суетные замыслы и надежды. Он написал ей в Бэймут письмо, полное красивых фраз и дружеских заверений, легкой насмешки и злословия; а сам все время чувствовал, что смертельно напуган и поступает как последний лицемер и мошенник.