– Не понимаю, – сказал вдруг Юрий и раздраженно бросил на стол нож и вилку. – Не могу понять! Даллас украл общие деньги – это я понять могу. Шполянский, банкир, ему в этом помог, и это тоже понятно. То есть не факт, что так и было, но похоже на то, и ничего удивительного в этом я не вижу.

– Так-так, – заинтересованно сказал Светлов. – А дальше?

Юрий пожал мощными плечами, потянулся к сигаретной пачке, но передумал и снова взялся за вилку.

– Допустим, деньги, вложенные в какой-то проект «Даллас Рекордз», присвоили и поделили Артюхов и Шполянский, – сказал он. – Ясно, что за такие дела убивают. Вот их и убили, а стрелки перевели на Тучкова – маньяк, наркоман, вчерашний зэка, мститель доморощенный...

– Ну?

– Что – ну? Ведь убили-то их до того, как стало известно о пропаже денег!

– Да, действительно, – задумчиво сказал Светлов. – Слушай, а они правда умерли?

– Спроси об этом у своего знакомого мента, – мрачно посоветовал Юрий. – Мне показалось, что сомнений по поводу личностей убитых на Петровке не испытывают.

– Так ведь там и насчет убийцы не сомневаются, – напомнил Светлов. – Твой Веригин уже накатал явку с повинной, так что все в ажуре... Над чем в таком случае мы головы ломаем? Ну, хорошо, – поспешно сказал он, заметив, как нахмурился Филатов, – допустим, убили именно Шполянского и Артюхова, которые, как ты говоришь, обчистили студию, прикарманив общие денежки, взятые к тому же, как я понял, в долг... Допустим, убили их. Но где доказательства, что деньги украли они? А может, это кто-то другой? Ведь пропажа денег обнаружилась только после их смерти, и это, между прочим, совсем добило Кудиева.

– А кто, кроме них, мог это сделать? – удивился Юрий. – Медведев, что ли? Так это же нужно быть полным идиотом...

Он осекся, заметив насмешливое выражение лица господина главного редактора.

– Ты опять за свое? – сказал Юрий. – Я вижу, Марина Медведева просто не дает тебе покоя.

– Так ведь она и тебе не дает покоя, – спокойно возразил Светлов. – Смотри, что получается. Медведев, которого она ненавидит и которому мечтает отомстить, он кто? Правильно, вице-президент банка! Для него деньги – главное в жизни. Деньги и деловая репутация, а уж потом собственная безопасность, семья, дом и прочее. И вот она выжидает, ловит момент и выкачивает из банка и «Даллас Рекордз» огромную сумму, которая, по сути, ни банку, ни студии не принадлежит. Деньги пропали, деловая репутация мужа и его приятелей не просто подорвана, а похоронена, да еще и кредиторы кругом – где, говорят, наши денежки? Знаешь, создав такую ситуацию, она могла бы и не тратиться на наемного убийцу, их бы и так закатали в асфальт в лучшем виде. Ну, разве что все это доставляет ей чисто эстетическое удовольствие... За границей она, говоришь? Ну, так все ясно! Поехала поближе к деньгам, а с ее муженьком тут и без нее разберутся. После того как станет известно о пропаже денег, которые искал на студии Кастет, желающих спустить курок будет хоть отбавляй. Ну что, логично?

– Логично, – нехотя признал Юрий.

– А почему тогда ты такой кислый? Запал ты на нее, что ли?

– Дурак, – сказал Юрий. – Просто, если все так, как ты говоришь, Веригину ничего не светит.

– Да брось, – отмахнулся Светлов. – Веригина твоего просто затянуло в эту историю, как в стиральную машину. Покрутит, пожует немного и выплюнет.

– Не верю, – сказал Юрий. – Чтобы его выплюнуло, кто-то там, на Петровке, должен снова поднять дело, вникнуть, разобраться... Нет, не верю.

– Ну, тогда перестань ныть и делай что-нибудь, – сказал Светлов, возвращаясь к еде.

– Да, – согласился Юрий, – надо что-то делать. Пойду и убью Кудиева.

Светлов поперхнулся картофельным пюре.

– Это шутка, надеюсь?

– Ага, – вяло сказал Юрий, – шутка...

Когда они расстались у подъезда редакции, было уже начало восьмого. Гроза, которая казалась неминуемой, прошла стороной, уронив на сухой асфальт лишь несколько тяжелых капель. Капли тут же высохли, но после них остался свежий запах прибитой пыли и влажной листвы. Юрий сел в свою машину и на всякий случай набрал номер мобильного телефона Кудиева. Тот по-прежнему оставался недоступным. Тогда Юрий снова позвонил Кастету домой – судьба очкарика из студии не давала ему покоя, он все рассчитывал как-то на нее повлиять, убедить Кастета, что кончать главного менеджера «Даллас Рекордз» ни к чему, а может, даже и припугнуть. Дома у Кастета трубку опять сняла какая-то пожилая дама – та самая, с которой Юрий на протяжении дня общался уже раз пять, – и в ответ на просьбу пригласить к телефону Константина Сергеевича заявила, что Юрий не туда попал. Голос у нее был сердитый и испуганный одновременно, и Юрий понял, что Светлов прав: похоже, Кастет продолжал творить какие-то глупости. Как бы то ни было, испуг пожилой дамы и ее неумелая ложь по телефону позволяли предположить, что Кастет уже закончил дневные дела и явился домой, где и решил притвориться, что его вообще нет на свете. Какой еще Кудиев? Нет здесь такого и не было никогда...

«Линять собрался, – понял Юрий. – Правильно, на его месте я бы давно рванул из Москвы на все четыре стороны, пока по стенке не размазали...»

Он захлопнул дверцу машины, включил двигатель и, сверившись с бумажкой, на которой был записан адрес Кастета, поехал к нему домой. По дороге, стоя на светофорах, он еще дважды позвонил Кастету домой. Оба раза трубку брала все та же пожилая тетка и каждый раз нахально и неумело врала: один раз заявила, что Юрий звонит в Мосгаз, обругала его на чем свет стоит и велела не мешать работать, а когда он позвонил снова, дошла до того, что представилась дежурной по общественной приемной ФСБ. Это уже не лезло ни в какие ворота; Юрий понял, что дома у Кудиева творится ад кромешный, и поехал быстрее, впопыхах проскочив на красный не то два, не то целых три светофора.

Кудиев жил в старом, сталинской постройки, восьмиэтажном доме, фасад которого выходил на бульвар. Местечко здесь было престижное, но Юрий ничего другого и не ожидал: с тех пор как друзья общими усилиями посадили Тучу, дела у них у всех шли просто превосходно, как будто Тучков и впрямь принял на себя все неудачи и страдания, отпущенные им щедрой на подобные вещи судьбой. Он был чем-то вроде канализационного коллектора, куда восемь лет подряд, никем, кроме него, не замечаемое, тихонечко журча и плюхая, стекало их дерьмо. А теперь, когда он вышел на свободу, коллектор переполнился, и пенная дрянь хлынула через край. Двое из его друзей уже захлебнулись в этом зловонном потоке, превратившись в его неотъемлемую часть, а двое еще барахтались; что-то подсказывало Юрию, что барахтаться им осталось, увы, совсем недолго.

Во двор дома вела сводчатая арка, куда можно было въехать прямо с бульвара. Юрию некстати вспомнилось, что Кастет знает его машину, и он заколебался: стоит ли въезжать во двор? Кудиеву было что скрывать, и он вряд ли обрадовался бы, увидев у себя под окнами машину Юрия. Еще, чего доброго, дверь не откроет, скажет, что это не квартира Кудиевых, а штаб-квартира НАТО...

Устав сомневаться и ломать голову, Юрий припарковал машину метрах в десяти от арки, вышел из нее и запер дверь. Небо у него над головой было серым, вдоль бульвара тянуло влажным холодным ветерком, который подхватывал и закручивал миниатюрными смерчами собравшуюся у бордюров пыль. Гроза, целый день ходившая за Юрием по пятам из конца в конец Москвы, то отставая, то забегая вперед, снова нашла его. Подумав об этом, Юрий представил, как там, наверху, за облаками, кто-то в белом, с крыльями и золотистым сиянием вокруг головы, цедя сквозь зубы нехорошие слова, наблюдает за ним в прицел какого-нибудь небывалого небесного орудия, грозомета какого-нибудь, что ли, и никак, бедняга, не может поймать его макушку в перекрестие, чтобы как следует долбануть молнией. Система наведения у него, наверное, громоздкая, порядком устаревшая за тысячелетия, к нынешним скоростям не приспособлена, вот и не выходит ничего: водит-водит он из стороны в сторону своим грозометом, перегоняет медлительную, тяжелую тучу из конца в конец Москвы, а нажать на спуск никак не отважится – чувствует, что опять промажет, потратит впустую свои гигаватты...