– Спасибо, обойдусь, – медленно сказал Юрий. – Деньги вам самому пригодятся. Вас ведь, как я понимаю, до нитки обобрали...

– Что-то мне ваш тон не нравится, – сказал Медведев. – Банкир, обобранный до нитки, как правило, все равно намного богаче рядового обывателя, иначе он не банкир, а сундук с клопами. Только вас, мне кажется, совсем не это волнует.

– Вам интересно, что меня волнует? – Юрий посмотрел на Медведева поверх стакана с виски. Этот человек вызывал у него раздражение и одновременно какую-то неосознанную симпатию – может быть, потому, что был самым приличным человеком среди тех придурков, которые когда-то посадили своего друга, а может быть, сказывалось его рыцарское отношение к жене, которую он, похоже, действительно любил и готов был защищать до последней капли крови, невзирая даже на собственные подозрения. В этом поведении, которое с точки зрения логики и здравого смысла вряд ли можно было назвать разумным, было что-то очень близкое Юрию Филатову, что-то, что будило в его душе смутный отклик. Ну а то, что Медведеву плевать на судьбу Веригина... Что ж, в огромной Москве проживает около двенадцати миллионов человек, которым тоже на это наплевать, и такое отношение к чужим неприятностям не делает их негодяями, отнюдь. В конце концов, своя рубашка действительно ближе к телу, и рисковать шкурой, чтобы спасти незнакомого алкаша, станет, наверное, один из тысячи, если не из миллиона... – Меня волнует, – продолжал Юрий, отставляя стакан, к содержимому которого так и не притронулся, – ваше упорное нежелание мне помогать. Вы с таким ожесточением плюете в колодец, из которого по идее должны бы пить, что у меня возникают кое-какие сомнения.

– Мне кажется, например, что пребывание Веригина в следственном изоляторе в качестве главного подозреваемого вас вполне устраивает. Сдается мне, что вы не прочь перевести на него стрелки, чтобы спасти свою супругу, а может быть, и не ее одну. А может, и впрямь не ее? За то время, что она отсутствует, ей ничего не стоило сменить паспорт, а то и просто укатить в страну, которая не выдает преступников. С такими деньгами везде будет неплохо... То есть наше медлительное правосудие ей уже ничем не угрожает. Однако вы продолжаете упираться, тем самым заставляя меня думать про вас черт знает что...

– А, чтоб вам провалиться! – в сердцах сказал Медведев и хватил еще порцию виски. – Угораздило же меня с вами связаться! Ну что вы за человек? Что вы ко мне прицепились? Подозревает он меня! Черт, мне это даже в голову не приходило, а теперь, когда вы сказали... Не понимаю, что мне мешает просто спустить вас с лестницы и заняться своими делами?

– Боитесь, – предположил Юрий.

Ответом ему был неприличный жест.

– Вот вам – боюсь! Просто ваш идиотизм, наверное, вызывает во мне невольное уважение. Ведь вы же действуете бескорыстно и, судя по тому, что мне удалось о вас узнать, действовали так всегда... Я про такое только в детстве читал в книжках, где описывались подвиги пионеров-героев...

– Не надо про пионеров-героев, – сказал Юрий. – Первым делом вспоминается почему-то Павлик Морозов, и сразу начинает казаться, что вы хотели меня оскорбить... Вообще, для человека, который торопится, вы слишком много треплетесь.

– Я не треплюсь, – сказал Медведев, – я думаю... Значит, подозреваете меня, да?

– Не вас одного, – поправил Юрий.

– Черт, как мне все-таки не повезло, что вы влезли в это дело! Теперь будет столько лишней мороки... Про вас говорят, что, взявшись за дело, вы его никогда не бросаете. Это правда?

– Не совсем. – Спросив взглядом разрешения и получив в ответ утвердительный кивок, Юрий вытряхнул из лежавшей на столе хозяйской пачки сигарету и закурил. – Во-первых, как правило, не я берусь за дела – это они за меня берутся. Такая вот у меня судьба, или характер, или я не знаю что... А во-вторых, взявшись за меня, эти самые дела меня не отпускают, пока я не разозлюсь и с ними не покончу.

– Но я же вас отпускаю! – сказал Медведев и, наклонив голову к одному плечу, стал с любопытством разглядывать Юрия, как некий неизвестный науке экземпляр. – Даже денег даю!

– Вы-то отпускаете, – сказал Юрий, подумав, что для человека, спасающегося паническим бегством и считающего секунды до отправления самолета, господин банкир держится просто превосходно. – Дело не отпускает. Веригин-то сидит и даже, дурак такой, подписал признание по всей форме.

– Чтоб он сдох там, в тюрьме, ваш Веригин! – с большим чувством воскликнул Медведев. – Ей-богу, всем было бы спокойнее...

– Это точно, – подхватил Юрий. – Тюрьмы у нас какие-то чересчур комфортабельные, черт бы их побрал. Не тюрьмы, а санатории. Тучков за восемь лет не сдох, а теперь вот Веригин, чтоб ему пусто было, живет и живет, как заведенный...

– Что вы в этом понимаете! – с горечью воскликнул Медведев. При упоминании о Туче он, казалось, мгновенно постарел лет на двадцать. – Что вы об этом знаете? Только то, что вам наболтал какой-то стукач с Петровки... А я с этим девятый год живу. Бывает, вроде и забудешь, и не болит уже, а потом будто голос какой-то внутри головы скажет: «Туча!» – и все, готово дело, можно уходить в глубокий запой... Погано это, как оказалось, – быть подлецом и знать, что всем вокруг тебя тоже об этом известно. Суки! Как же я позволил им себя уговорить тогда, восемь лет назад?

– Наверное, были причины, – стараясь не поддаваться расслабляющему чувству жалости к этому человеку, сказал Юрий. – Жениться, наверное, хотели. На Марине, невесте Тучкова.

– Все-то вы знаете, – проворчал Медведев. Удивленным он не выглядел. – Да, – продолжал он после длинной паузы, – я вижу, у вас действительно имеются основания думать обо мне, как вы выразились, черт знает что. Хорошо, – решительно сказал он и встал, – я дам вам ваши показания.

– Ваши показания, – поправил Юрий.