Я принадлежала к тому призрачному племени мексиканцев, которые обычно мелькают на заднем плане американской жизни: мы их горничные, официанты, садовники. В баре я очутилась просто потому, что не могла и строчки прошить ровно, а значит, о карьере портнихи можно было забыть навек. К тому же мне нравилась эта работа. Дрожжевой запах пива, доносящийся из крана, навевал мысли о тех местах, где росла эта пшеница, о тех местах, где мне не суждено побывать. Каждый посетитель, выходивший в эти двери, уносил с собой частицу меня – и мне казалось, что такими темпами я рано или поздно исчезну вообще.

В качестве благодарности я угостила твоего отца пивом. Он, наверное, даже не заметил, как у меня дрожали руки. Я даже пролила немного на стойку. Внимание Чарли привлекли мои джинсы, исписанные строчками из понравившихся мне стихов. Я коллекционировала слова, как другие коллекционируют ракушки или бабочек. «Я б лучше брал уроки пения у птицы», – прочел он вслух, но конец фразы Э.Э. Каммингса [21] скрылся в складках ткани на бедре.

– «Чем миллионы звезд отучивал от танца», – закончила я.

– А почему это написано у тебя на ноге?

– Потому что на куртке закончилось место.

– Ты, наверное, учишься на филолога.

– Филологи курят гвоздичные сигареты и произносят слова типа «деконструкция» и «ономатопея», просто чтобы услышать свой голос.

Он засмеялся.

– Ты права. Я однажды встречался с лингвисткой. Она даже на стираное белье и гренки смотрела в контексте «Потерянного рая». [22]

Я неплохо знала мужчин. Мама научила меня читать предложения, которых они не произносят вслух, и завещала носить на левом запястье красный шнурок, отгонявших тех, которые видели во мне лишь очередной этап, а не пункт назначения. По горькому миндальному запаху, исходившему от кожи мужчины, я могла определить, изменял ли он своим бывшим. Но я знала лишь мужчин, похожих на себя, – мальчишек, которым сны по-прежнему снились на испанском, которые верили, что на удачу нужно зажечь красную свечу, а злословить о своих девушках нельзя, потому как наутро можешь проснуться с языком, прилипшим к нёбу. А мужчины вроде Чарли учились в университетах, сражались с математическими теоремами и смешивали химикаты в колбах, чтобы наблюдать симпатичные клубы незримых газов. Мужчинам вроде Чарли нечего было делать с девушками вроде меня.

– Если ты не учишься на филфаке, чем же ты тогда занимаешься? – спросил он.

Я взглянула на него как на сумасшедшего: он что, не видит четырех стен вокруг меня? Или, может, решил, что я торчу здесь ради красивых пейзажей? С другой стороны, я хотела, чтобы он понял: моя работа – это еще не вся я. Я хотела, чтобы он считал меня загадочной, не похожей на других, кем угодно, только бы не разгадал, кем я была на самом деле: простой мексиканской девчонкой, живущей в мире, отличном от его. Поэтому я заявила:

– Я гадаю по los naipes.

– Таро? Я в это не верю.

– Тогда тебе и терять нечего. – Я раскрыла деревянную шкатулку, в которой хранились мои маленькие помощники, и вынула их, как обычно, левой рукой. Затем прочла молитву. – Хочешь узнать, сбудется ли твое желание?

– Какое еще желание?

– А это уж тебе решать.

Губы его так долго раздвигались в улыбке, что я уже опустила взгляд.

– Ладно. Предскажи мне будущее.

Я попросила его трижды сдвинуть колоду (в честь Святой Троицы) и вернуть ее мне. Затем выложила девять карт: четыре крестом, пятая и шестая – по краям, седьмая – у основания, восьмая – рядом, снизу, а последняя – в самом центре.

– Первая карта, – сказала я, переворачивая, – покажет твое нынешнее состояние.

Это оказалась семерка жезлов.

– Господи, хоть бы это оказались деньги! У меня мотор совсем рассыпается.

– Это означает «послание», – сказала я. – Истина не может таиться вечно. Следующие три карты расскажут, кто поможет тебе познать ее. – Я перевернула карты. – Интересно. Влюбленные. Это, как ты мог уже догадаться, счастливая пара. Некая романтическая связь поможет тебе добиться того, чего ты хочешь. Карта Силы – это не так хорошо, как тебе кажется: она велит тебе не откусывать больше, чем ты можешь проглотить. Но я думаю, Колесница перечеркивает Силу, потому что она могущественна и означает, что тебе в конечном итоге повезет. – Я перевернула пятую и шестую карты. – Восьмерка жезлов – это предупреждение, чтобы ты не совершал ничего дурного, того, что может тебя погубить… А эта карта, Висельник… Ты в последнее время не совершал никаких преступлений? Потому что обычно Висельник означает именно это: исправься, а не то Бог тебя покарает, если закон не успеет первым.

– Я вчера перешел улицу на красный свет, – сознался Чарли.

Седьмая и восьмая показывают врагов, сплотившихся против него.

– Это прекрасные карты, – сказала я. – Это ребенок, который очень важен для тебя и который вносит гармонию в твою жизнь.

– Я, если честно, никаких детей не знаю.

– Может, брат или сестра? Ни племянников, ни племянниц?

– Даже двоюродных нет.

Я начала вытирать стойку, хотя она была абсолютно чистая.

– Может, это твой ребенок. Который родится позже.

Тогда он коснулся карты.

– И как она будет выглядеть?

Это были кубки.

– Светлокожая и темноволосая.

– Как ты, – сказал он.

Покраснев, я тут же взялась за последнюю карту.

– Она покажет, сбудется ли твое желание или этому помешают предыдущие.

Карта оказался семеркой чаш – свадьба или союз, о котором он будет жалеть до конца своих дней.

– Так что же? – нетерпеливо спросил Чарли. – Сбудется?

– Конечно, – соврала я и поцеловала его, перегнувшись через план наших жизней.