Мужик в майке упал. Он ворочается на крыльце у его ног. Баба, сверзившаяся с крыльца, сидит на земле, прислонясь к дому. Она продолжает орать на одной ноте: «А-аа-аа!» – однако на ней нет следов крови и, кажется, она не ранена, не задета.

Ружье, выбитое из рук мужика, валяется рядом с ним на крыльце. Мужик лежа перебирает руками, вслепую ищет ствол, пытается подняться.

А над деревней, отразившись от леса, разносится эхо выстрела. И кричат, носятся над полем вспугнутые вороны.

…Тут для Арсения кончился «стоп-кадр», и он, повинуясь лагерному инстинкту – добивать поверженного противника, – сделал три шага в сторону мужика и ударил его ногой прямо в голову. Раз, потом другой и третий.

Сильная, цепкая рука мужика попыталась было схватить его за ногу, но ослабла, упала.

Мужик хрипел и стонал. И замер у ног Арсения.

Сеня тяжело дышал.

«У-убили-и!…» – голосит бабка внизу, на земле.

Арсений всмотрелся в лицо поверженного. Глаза его закрыты. Но он, безусловно, не мертв. Дышит. Небритое, изжелта-бледное лицо показалось Арсению знакомым. Где-то он его видел… Но где? Неужели? Не может быть!

И только спустя минуту он понял, что это – постаревший лет на двадцать, измученный, изболевшийся Илья Валерьевич Валентинов. Водитель Егора Ильича Капитонова.

Якобы погибший, утонувший четыре года назад.

Настя объявилась в половине четвертого. Щелкнул замок, из прихожей раздалось радостное: «А где мой зайчик?»

Зайчик, Николенька, с шумом понесся из детской ей навстречу. Эжен плеснул в тяжелый стакан новую порцию виски.

Пока ждал жену, он провел небольшое расследование. Пара телефонных звонков – пресловутой Милке Стрижовой и еще одной жениной подруге. Нет, – сочувственно сообщили ему женщины, – Настя к ним не заезжала и не звонила.

Да, о серьезной легенде прикрытия супруга не позаботилась. А чего зря трепыхаться, если муж обещал вернуться только через неделю?

Эжен брезгливо заглянул в Настин одежный шкаф. Пристально изучил ящичек, где жена хранила белье. Он прекрасно знал, что в обыденной жизни она предпочитает носить скучный хлопок. Любит, чтобы тело дышало. Но сейчас все трусишки нашлись на месте. Отсутствовал единственный комплект белья: ярко алые стринги и такой же бюстгальтер. Последний подарок из Парижа. Его подарок.

«Кто?» – задался вопросом Женя. И сам же себе ответил: «Больше некому».

По прямому телефону он позвонил следователю Воскобойникову. Пройдоха ответил мгновенно.

– Челышев что, на свободе? – спросил требовательно Эжен.

– Да, его выпустили. А что, дама уже пропала? – следователь заржал.

Эжен не стал швырять трубку. Вместо этого он разгрохал телефон о стену. С минуту сидел молча, налаживал дыхание. Потом пантерой пробежал по квартире. Изъял из сейфа всю наличность. Из спальни забрал Настину шкатулку с золотыми побрякушками. В шкафу под бельем нашел ее же сберегательную книжку – на каждый день рождения он клал на ее имя по пятьсот рублей. Перенес трофеи в свой письменный стол, запер его на ключ. Вернулся в гостиную и снова налил себе виски. Теперь оставалось только дождаться, пока жена решится войти и поздороваться. А что ей сказать – он уже решил.

…Настя догадалась: изображать радость – бесполезно. Она молча вошла в гостиную, молча села в кресло напротив. Его взгляда – холодного, изучающего – не выдержала, опустила глаза. Так и сидели – молча. Слушали, как за окном нещадно газует грузовик. Настя тщетно ждала, что муж начнет разговор первым. Наконец, не выдержала:

– Почему ты не позвонил, что приедешь раньше?

– Зачем? – усмехнулся Женя. – Ты хотела испечь к моему приезду тортик?

– Могла бы и испечь! – она с вызовом взглянула ему в глаза.

– Да, я забыл, – кивнул Эжен. – Шлюхи, как правило, – отличные кулинарши.

Отпираться она не стала.

– Пусть я – шлюха. А ты… ты – кобель!

Женя рассмеялся:

– Видишь ли, милочка… Слово «кобель» по отношению к мужчине – это почти комплимент. А вот шлюха – она только шлюха и есть.

Каждый раз, когда он произносил резкое слово, Настя морщилась.

– Что, режет слух? – фальшиво посочувствовал Женя. – А почему ты не рассказываешь мне, как шикарно провела время у Милены?

Настя вздохнула:

– Потому что догадываюсь: ты ей уже позвонил. А она меня прикрыть не догадалась.

– Ой, какие мы знаем слова: при-крыы-ть! А скажи мне, Анастасия: с какой стати Милене тебя прикрывать? Ты что, считаешь, что ты ей подруга? – с издевкой произнес Женя.

Настя молчала. Он снова плеснул себе виски, продолжил:

– Да, в чем-то вы, безусловно, схожи. Обе – распоследние шлюхи. Только у Милочки ранг повыше. Эта кошечка куда как умелее. С фантазией работает, со страстью. Не сравнить с тобою. Полено!…