— Посмотрим, посмотрим...

В машине было душно, и разговор скоро умолк. Владимир Павлович достал блокнот и занялся какими-то расчетами. Годунов привалился в угол и скоро безмятежно уснул. Сквозь глухой рокот мотора было слышно, как начальник милиции время от времени звонко всхрапывал и, точно разбуженный этим звуком, приоткрывал глаза, подозрительно осматривался и опять засыпал.

А в другом углу, прижавшись друг к другу, сидели Павлик и Митя. Чем дальше они уезжали от Светлого, тем обиднее становилось Мите. Поступок Семена он считал возмутительным предательством. Он, Митя, нашел машину, он из-за нее чуть не погиб, а хозяином машины стал Семен. Почему он остался один, а не сказал Годунову: вот, мол, прошу оставить меня с Митей Пичугиным, который нашел машину? Разве так поступают хорошие товарищи?

— Я вернусь, честное пионерское, вернусь! — с жаром шептал он на ухо Павлику. — Заберу хлеба и на попутной обратно. Попутной не будет — пешком пойду.

«Он пойдет. Он такой», — с тихой завистью думал Павлик. Митя с ожесточением высморкался в подол рубашки и снова приник к уху друга:

— Давай вместе, а?

Павлик молча смотрел в окно. Областная автострада лежала вдоль длинного Бирюзового хребта, растянувшегося на десятки километров. За окном плыли и плыли горы. Глубокие темные ущелья врезались в хребет, и тогда наверняка можно было сказать: сейчас будет мост. И в самом деле, за окном мелькали бетонные перила и виднелся глубокий извилистый овраг, уходивший в горы и исчезавший в ущелье. Дно оврага густо заросло черемухой, и Павлик знал: там по песчаному дну струится прозрачный ручей.

— Давай, Павка, махнем вместе на Светлое! — повторил Митя, и его дыхание защекотало Павлику шею.

— Не пустят. Мне еще от мамы попадет, — безнадежно ответил Павлик: бить мама не будет, а будет просто плакать и читать нотации. Пусть бы лучше побила...

— Ведь интересно же, как ее вытащат, — убеждал Митя.

Конечно, интересно. Павлик слышал, как совещались Годунов и отец. Сначала хотели построить плот и на него поднять грузовик. Владимир Павлович вытащил блокнот и стал считать: вырубка, трелевка, сплав. Получалось дороже самой машины. Тогда отец пообещал прислать с завода гусеничный трактор с лебедкой. Грузовик будут вытаскивать трактором. Как же не интересно, но... мама! Мама ни за что не отпустит. Вот если бы отец попросил...

Владимир Павлович продолжал свои подсчеты. Павлик прижался подбородком к спинке переднего сиденья и негромко спросил:

— Пап! А мне можно поехать грузовик поднимать на Светлое?

Владимир Павлович оглянулся на сына, и в то же время Павлик почувствовал толчок. Толкался Митя, и Павлик понял, что он хотел сказать: «Разве так просят? Эх, ты! С подходом надо!» Павлик оттолкнул Митино колено: каждый просит так, как умеет...

— Все зависит от мамы, — ответил Владимир Павлович. — Ты не представляешь, как она волновалась вчера! Если она отпустит, не возражаю, поезжай!

— Она не отпустит, — вздохнул Павлик. — Вот если бы ты попросил...

— Зачем же я-то буду просить? — посмеиваясь, удивился Владимир Павлович. — Ведь ехать тебе надо, не мне.

— Ее проси не проси, все... — Не договорив, Павлик отвернулся к окну. Он чувствовал на себе ласково-насмешливый взгляд отца и нахмурился: испытанное средство сдержать слезы, когда они готовы брызнуть из глаз.

— Хорошо, поезжай. Я поговорю с мамой, — прозвучал сквозь рокот мотора спокойный голос Владимира Павловича.

Что? Что сказал отец? Павлик быстро оглянулся, ему показалось, что он ослышался. С минуту он недоверчиво смотрел в улыбающиеся за стеклами очков серые глаза. Поверив, что разрешение получено, он потерся щекой об отцовскую руку. Митя неодобрительно поджал губы: экие, мол, телячьи нежности! Ну и пусть: в эту минуту Павлик был готов кинуться отцу на шею.

Сам того не замечая, Владимир Павлович поверх сына смотрел на Митю. Смотрел пристально и так странно, что тот начал смущаться и егозить: неужто Владимир Павлович слышал все, что нашептывалось на ухо Павлику? Вдруг спросит: зачем сманивал Павку бежать обратно на Светлое?

И, как часто случалось с Митей, он рванулся навстречу опасности:

— Вы, Владимир Павлович, не подумайте чего-нибудь... Я тоже отпрошусь у мамки. Честное пионерское!

— Отпросишься? — переспросил Столетов. — А если не отпустит? На попутную? Или пешком уйдешь?

«Все слыхал!» — мысленно ахнул Митя и стал горячо убеждать:

— Отпустит. Я к ней хороший подход имею — сразу отпустит.

— Я тебе верю, Дмитрий. Не подводи, — просто, но веско сказал Владимир Павлович и погрузился в свои расчеты.

Митя был озадачен. Он не рассчитывал, что разговор закончится так легко и быстро, и теперь чувствовал, что его словно бы одурачили: ждал серьезной взбучки, надавал разных обещаний, а ничего не произошло. Теперь хочешь не хочешь, а добывай согласие матери. Не мог же он, в самом деле, обмануть поверившего ему взрослого, главного инженера огромнейшего завода...

«Победу» сильно качнуло. Она перебиралась через железнодорожные пути, уходившие в широкие ворота заводского двора. На мгновение перед окном появился вахтер, заглянул внутрь машины и козырнул. «Победа» свернула на обсаженную тополями широкую центральную магистраль, подлетела к заводоуправлению и визгнула тормозами, остановясь точно против входных дверей