Шрифт:
И всем стало грустно. Сидели некоторое время молча. Тишину нарушал только ручей да шелест листьев. Тамара тихо и взволнованно запела:
Взвейтесь кострами, Синие ночи, Мы пионеры…И вдруг, уткнувшись лицом в ладони, заплакала. Юрка энергично подхватил следующие строки песни, а за ним и Лешка:
Близится эра Светлых годов…Тамара подняла голову и заулыбалась сквозь слезы, вслушиваясь в слова песни.
Часть вторая
Они встретились на Задулинской: Жорка Борковский шел с работы, Лешка — со школы. На Лешкино приветствие Жорка не ответил с задором, как бывало: «Привет от рабочего класса!»
— А, Леша, — скривился он, пытаясь улыбнуться, и зашагал рядом молча. Он был куда выше Лешки, шире в плечах и всякому было видно — старше.
«Рабочим классом» Жорка стал недавно. Мать упросила директора завода «Металлист» Ивана Владимировича Браткова пристроить парнишку. «Отец погиб за Советскую власть, а мне кормить и одевать его не на что», — жаловалась, вытирая слезы. Жорку взяли на завод, хотя пока что и взрослым приходилось отказывать в приеме на работу.
И паренек возгордился. Он теперь рабочий — не чета мальчишкам, которые палками гоняют «черта» на улице…
— Ты с работы? — поинтересовался Лешка.
— Откуда же еще!
— Как там? Интересно?
— По-всякому, — Жорка махнул рукой. — С директором и инженером разговор сегодня был, — добавил как бы между прочим.
Леше показалось, что Жорка при встрече с ним нарочно изобразил усталого человека, для солидности.
— С директором? — удивился Леша.
— А что здесь удивительного? Вполне нормальное дело.
Дело, однако, вовсе не было нормальным, поэтому и переживал Жорка, хотя старался не подавать виду.
Во время обеденного перерыва он прилег на стружки в цехе и уснул. Перерыв окончился.
Тем временем смазчик Змитрок Кудыка, осматривая машины, подмазал пареньку усики и бородку.
На Жоркину беду, по цеху проходили директор завода Братков и инженер Заблоцкий.
— Полюбуйтесь, Иван Владимирович, на красавчика, — обратил внимание директора инженер.
Братков — высокий плечистый мужчина с продолговатым лобастым лицом, остановился.
— Любоваться тут нечем. Нарушение дисциплины. Поднимите его…
Заблоцкий нагнулся и потормошил Жорку за плечо:
— Что, молодой человек, не слышал гудка?
— Гудка? А что, был гудок? — вскочил Жорка, глупо улыбаясь.
Директор подумал, что парень нарочно, забавы ради, разукрасил себя.
— Ты эти задулинские штучки брось, — сказал сердито, — не то вернешься туда, откуда пришел…
Жорка испугался не на шутку. После того как он стал рабочим, возвращаться к дружкам и гонять «черта» на Задулинской было бы большим позором. И от матери бы влетело.
— Иди умойся, — приказал директор.
Так-сяк смыв усы и бороду, Жорка возвращался к своему рабочему месту. По дороге столкнулся с инженером Заблоцким. Директора с ним уже не было.
— Ну, теперь ты похож на человека, — улыбнулся инженер.
Жорка не нашелся, что ответить.
— Так ты, оказывается, с Задулинской улицы? — задержал Жорку Заблоцкий. — Знаю эту улицу. Там у вас над яром чудесно. Соловьи поют. Был раза два, слушал… А где ты там живешь?
— Ну, где Задулинская поворачивает направо. В начале Задулинского тупика…
— А-а, там такой большой дом в саду…
— Да, это дом доктора Леванцевича. Наш огород, а за забором их сад…
— Отец твой чем занимается? — продолжал интересоваться инженер.
— Нет отца. Погиб на фронте. Остались мы с мамой… — встревожился Жорка.
— Что мать делает?
— Помогает, если кто позовет, гряды полоть, жито жать, картошку копать…
— Так, так. Ну, иди работай…
— А меня не уволят?
Инженер похлопал паренька по плечу:
— Не бойся. Я заступлюсь.
Жорка успокоился. До конца дня старался работать хорошо, пока мастер не напомнил, что ему как подростку пора идти домой.
— Ты на второй смене учишься? — спросил Жорка, вспомнив про идущего рядом Лешу.
— На второй. Сегодня у нас пятого урока не было. Учитель заболел. Раньше отпустили…
— А у нас раньше отпускают только подростков, а все остальные — от гудка до гудка. Завод, брат.