— Что вы, сэр! Ничего страшного. На ковер попала только капля-другая, да и те незаметны, поскольку рисунок в этом углу темный. Пузырек убрать?

Мистер Слут заколебался.

— Нет, — произнес он после долгого молчания, — наверное, не стоит. Немножко чернила на донышке еще осталось. Мне этого хватит, особенно если разбавить их водой, а еще лучше — чаем. Они мне нужны только для того, чтобы отмечать в конкорданции самые интересные места. С каким удовольствием, миссис Бантинг, я сам бы взялся составлять конкорданцию, но этот джентльмен по фамилии Круден меня опередил.

Не только Бантинг, но даже и Дейзи отметили про себя, что манеры Эллен этим вечером сделались значительно мягче. Ни разу не осадив ни мужа, ни падчерицу, она выслушала все, что они поведали о "Черном музее", и не моргнула глазом даже тогда, когда Бантинг принялся описывать нелепое и ужасное выражение на посмертных масках повешенных.

Но через несколько минут на внезапный вопрос, заданный мужем, она отозвалась невпопад. Стало ясно, что последние слова, им произнесенные, ускользнули от ее внимания.

— А ну признавайся, о чем это ты задумалась? — весело потребовал он.

Но она покачала головой.

Дейзи выскользнула из гостиной и через пять минут вернулась, одетая в белое с голубым шелковое платье в клетку.

— Ого! — воскликнул отец. — До чего же ты нарядная. Никогда не видел на тебе этого платья.

— Ни дать ни взять чучело гороховое! — саркастически заметила миссис Бантинг. И добавила: — Полагаю, этот маскарад означает, что ты кого-то ждешь. Мне казалось, вы оба сегодня уже довольно пообщались с юным Чандлером. Понять не могу, когда этот молодой человек работает! Часок-другой для пустой болтовни у него всегда найдется.

Но этим дело ограничилось — других колкостей в тот вечер от Эллен никто не услышал. И даже Дейзи не могла не заметить, что мачеха пребывает в непривычном оцепенении. Готовя пищу и выполняя другие мелкие повседневные обязанности, она была еще более молчалива, чем обычно.

Однако под внешним угрюмым спокойствием ее сотрясала настоящая буря. Страх, боль, мучительные подозрения терзали ее душу и усталое тело, так что она с трудом принуждала себя к привычным хлопотам.

После ужина Бантинг вышел и купил за пенни вечернюю газету. Вернувшись, он с унылой улыбкой заметил, что шрифт там отвратительно мелкий. За последнюю неделю или две он только и делает, что читает газеты и у него уже болят глаза.

— Дай, папа, я почитаю тебе вслух, — с готовностью предложила Дейзи, и отец протянул ей газету.

Но едва Дейзи открыла рот, как весь дом огласился громким звоном и стуком.

Это был всего лишь Джо. Теперь даже Бантинг называл его просто "Джо", а не "Чандлер", как прежде.

Миссис Бантинг приоткрыла входную дверь совсем чуть-чуть. Ей не хотелось, чтобы в дом вторгся посторонний.

Со своими больными нервами и обострившимся восприятием она вообразила, будто ее дом сделался цитаделью, которую надо защищать, даже если перевес сил и законные права будут на стороне осаждающих. Она постоянно ждала, что на пороге появится разведчик-одиночка, а за ним последует войско, против которого у нее нет иного оружия, кроме женской хитрости.

Но когда на крыльце обнаружился улыбающийся Джо Чандлер, ее лицо обмякло и с него сползло напряженное, почти страдальческое выражение, появлявшееся всякий раз, когда она поворачивалась спиной к мужу и падчерице.

— А, Джо, — проговорила она шепотом, потому что дверь гостиной осталась открытой и в доме звучал голос Дейзи, читавшей отцу газету. — Входите скорее! На улице жуткий холод.

По лицу Джо она поняла, что новостей нет.

Джо Чандлер проскользнул мимо нее в прихожую. Холодно? Он не замерз, но все же поспешил войти в помещение.

С того дня, когда произошли последние зверские убийства, совпавшие с прибытием в Лондон Дейзи, прошло уже десять суток. И хотя тысячи служащих столичной полиции, не говоря уже о маленьком, но более мобильном отряде детективов при полиции, оставались настороже многим из них уже начало казаться, что беспокоиться больше не о чем. Со всем можно свыкнуться, даже с ужасом.

С публикой дело обстояло иначе. Каждый день случались какие-нибудь происшествия, оживлявшие память о загадочной череде преступлений, и интерес к ней, смешанный со страхом, не ослабевал. Органы печати, даже самые трезвые из них, со все возраставшей непримиримостью нападали на комиссара полиции, а два дня назад в Виктория-Парке состоялась многолюдная демонстрация, где звучали негодующие речи по поводу министра внутренних дел.

Но сейчас Джо Чандлер предпочел бы об этом забыть. Маленький домик на Мэрилебон-Роуд представлялся ему зачарованным островом мечтаний, к которому он возвращался мыслями каждый раз, когда переставал думать об опостылевшей, не дававшей результатов работе. Втайне он был согласен с одним из товарищей, который с тот день, когда были найдены последние два трупа, воскликнул: "Проще отыскать иголку с тоге сена, чем отловить этого… этого фрукта!".

И если это было верно тогда, то сейчас, через девять дней, нисколько не приблизивших разгадку, тем более!