Шрифт:
И она с детской непосредственностью бросилась ему на шею и ласково заглянула в глаза.
Тронутый этой простодушной доверчивостью, Огнянов горько улыбнулся.
— И ты меня знаешь, правда? Иначе мы не полюбили бы друг друга, — шептала Рада, глядя на него большими блестящими глазами.
Огнянов нежно поцеловал их и проговорил:
— Рада, дитя мое, если я благородный человек, как ты сейчас сказала, значит, я должен признаться тебе в том, о чем ты и не подозреваешь. Моя любовь не позволяла мне огорчать тебя, но этого требует совесть. Ты должна знать, с кем связываешь свою жизнь… Я больше не имею права молчать…
— Расскажи мне все, но для меня ты все равно останешься таким, как был, — промолвила она, смутившись.
Огнянов усадил ее и сел рядом с нею.
— Рада, Хаджи Ровоама сказала, что я бунтовщик. Но она не понимает значения этого слова; она называет каждого честного молодого человека бунтовщиком.
— Правда, правда, Бойчо, она очень злая, — быстро проговорила Рада.
— Но я действительно бунтовщик, Рада. Девушка бросила на него удивленный взгляд.
— Да, Рада, и — не только на словах, но и на деле: я веду, подготовку к восстанию.
Он умолк, она тоже не проронила ни слова.
— Весной мы начнем восстание; поэтому я и живу в этом городе, — продолжал он.
Девушка молчала.
— Вот мое будущее; будущее, полное неизвестности, грозящее всякими опасностями.
Рада растерянно посмотрела на него, но ничего не сказала. В этом холодном молчании Огнянов увидел свой приговор. Ему казалось, будто с каждым его словом любовь этой девушки угасает. Сделав над собой усилие, он продолжал свою исповедь:
— Вот мое будущее. А теперь расскажу тебе о своем прошлом.
Глаза Рады, полные тревоги, впились в его лицо.
— Мое прошлое, Рада, было еще более тяжким и бурным. Знай, что я восемь лет пробыл в заключении, в Азии, как политический преступник… и бежал из Диарбекира!
Девушка молчала, пораженная.
— Скажи мне, Рада, монахиня говорила и об этом?
— Не помню, — сухо ответила Рада.
Немного помолчав в мрачной задумчивости, Огнянов продолжал свой рассказ:
— Она меня называет разбойником и убийцей… Сама не знает, что говорит: не так давно обзывала меня шпионом. Но послушай…
Тут Рада почувствовала, что на душе у него есть что-то еще более страшное, и побледнела.
— Послушай, я убил двух человек, и это было совсем недавно.
Девушка невольно отодвинулась от него.
Огнянов не смел на нее взглянуть; он говорил, обернувшись к стене. Сердце его разрывалось на части, словно его терзали железными клещами.
— Да, я убил двух турок; я, который мухи не обидел…
Я был вынужден их убить, потому что они на моих глазах хотели изнасиловать девочку… и на глазах у ее отца, которого они связали. Да, я убийца, и мне опять грозит Диарбекир или виселица.
— Говори, говори… — прошептала она, сама не своя.
— Больше говорить нечего, теперь ты знаешь обо мне все, — дрожащим голосом ответил Огнянов.
На лице Рады он прочел страшный приговор и ждал его теперь из ее уст.
Рада бросилась ему на шею.
— Ты мой, ты самый благородный! — крикнула она. — Ты мой герой, мой прекрасный рыцарь.
И они обнялись крепким, страстным объятием, трепеща от любви и счастья.
ХІ I І. Брошюра
С лестницы послышались тяжелые шаги. Кто-то взбегал по ней так быстро, что дрожал весь этот деревянный дом. Рада вырвалась из объятий Огнянова.
— Это доктор мчится, — сказал Бойчо, прислушавшись. Рада отошла к окну и пылающей щекой прижалась к стеклу, чтобы скрыть свое волнение.
Доктор, как всегда, шумно ввалился в комнату.
— Читайте, — проговорил он, подавая Огнянову какую-то брошюру. — Огонь, братец, огонь! С ума сойти можно!.. Поцеловать бы ту золотую руку, что это написала!
Огнянов раскрыл брошюру. Она была издана эмигрантами в Румынии. Как большая часть подобных книг, эта брошюра была довольно посредственным произведением, полным избитых патриотических фраз, приторной риторики, отчаянных восклицаний и ругательств по адресу турок. Но она возбуждала громадный энтузиазм болгар, жадных до каждого нового слова. Судя по жалкому состоянию страниц, испачканных, измятых, почти истлевших от множества прикосновений, она прошла через сотни рук и зажгла тысячи сердец.