Шрифт:
– Вот смотри. Одну тысячу ваучеров я вложил в акции Братского лесопромышленного комплекса. Ваучеры эти обошлись мне, если брать среднюю цифру, всего в сто одиннадцать долларов. Далее: на эту тысячу ваучеров на аукционе я приобрел четырнадцать тысяч акций. Тогда, в девяносто втором, они еще ничего не стоили… А вот более поздняя пометка: акции Братского ЛПК проданы пятнадцатого мая тысяча девятьсот девяносто шестого года по цене тридцать восемь долларов за штуку. Итого мною получено: пятьсот тридцать две тысячи американских долларов. Еще раз: пятьсот тридцать две! Тысячи! Долларов!.. При вложениях – сто долларов с небольшим! На каждый доллар – больше пяти тысяч!.. А, Игрек? Один к пяти тысячам! Ты когда-нибудь по такой ставке играл?!
Валентин Николаевич был явно упоен самим собой.
– И ведь это только один завод, только одна тысяча ваучеров… А у меня их было… Ладно, не буду говорить – а то расстроишься…
– Не расстроюсь.
Это была неправда. После вдохновенного монолога Валентина Николаевича Игоря булавочкой уколола мысль: «А, может, он прав? Я не использовал своего шанса? Прошлепал, как он говорит, картами самое благодатное время… А ведь я умней его… Мог бы тоже сколотить состояние… А теперь, выходит, он – победитель, а я, несчастный неудачник, работаю на него…» Игрек постарался отогнать эти мысли, но от них осталось неприятное ощущение, словно изжога.
– Нет, ну конечно, – продолжал распинаться Валентин Николаевич, – были и у меня проколы… Покупал задорого… Не успевал продать вовремя… Но сальдо – в мою пользу. Ох, в мою… Ведь я потом еще и на акциях «МММ» играл, и «Чары», и «Тибета»… И «Властилину» подкармливал… И везде – везде, Игорек! – успевал вовремя соскочить… Это ж самый главный для брокера закон, самая его удача – почувствовать, когда акции на пике (может, по инерции еще вырастут чуть-чуть), – и сдать их. За день-два до того, как все эти «Чары» – «Тибеты» рухнут… Ну, с теми-то вурдалаками было просто: финансовые пирамиды еще в прошлом веке описаны. Просчитать, когда все это развалится, труда не составило. С ГКО несчастными – принцип тот же, но все было сложнее: правительство вело себя, как параноик, а поведение параноика формулами не опишешь… Но и тут мне удалось выскочить без потерь… А интереснее всего, конечно, «голубыми фишками» [18] играть… Сейчас, жаль, этот рынок сдулся – а пару лет назад такие страсти кипели!.. И скажу я тебе, Игоряша, – интимно проговорил Валентин Николаевич, – что те страсти, которые ты за карточным столом испытываешь, ни в какое сравнение не идут с тем, когда ты на фондовой бирже играешь… Или на валютной… Даже если у вас там за зеленым столом по тысяче долларов ставки… Все равно эта ваша игра – в картишки, в рулеточку – детский сад, ползунковая группа… Так что казино это мое – так, причуда. Дань ностальгии…
18
Имеются в виду акции наиболее котируемых на фондовой бирже фирм или предприятий.
Хозяин вздохнул, глянул на экран монитора.
– Ладно, заговорил я тебя. Иди. Твоя Маринка, я вижу, уже проснулась. Волнуется: где ты, где карточка ее…
Кровь бросилась Игорю в лицо. Он вскочил, сжал кулаки:
– Ты подсматривал за нами!
– Тише, тише, не ерепенься… – Хозяин выразительно продемонстрировал револьвер. – Подсматривал – не подсматривал… Когда свет включали – тогда подсматривал. А инфракрасных объективов в твоей комнате нет…
Игорь развернулся и не прощаясь вышел из комнаты.
Входная дверь в апартаменты хозяина сама раскрылась перед ним.
Пока Игорь ждал лифта, пока спускался на свой четвертый этаж, подумал: «А вряд ли он рассказал мне все. Чересчур уж благостной получается картинка: инвалид-миллионер сделал состояние на ваучерах… Было, было и у него, как и у всех сегодняшних миллионщиков, что-то за душой криминальное… Иначе откуда здесь в особняке столько бандитских рож?»
Он открыл дверь своего номера магнитной картой, которую он похитил у Марины.
Марина стояла посреди комнаты, одетая и злая.
Глава 10
Без наркоза
Римма сидела за компьютером, закутавшись в ярко-алую кожаную куртку и обмотав горло кроваво-красным шарфом. Она не отрывалась от монитора. На рабочем столе исходила паром огромная кружка с чаем.
Татьяна постаралась изобразить крайнее удивление:
– Риммочка, вау… ты ногти сегодня не красишь.
Римма, которая уже давно не обижалась на Танины подколки, продемонстрировала ей руки, затянутые в красные лайковые перчатки:
– Условия не позволяют! Не топят, гады, уже неделю.
Таня удивилась:
– А с чего мерзнуть – на улице плюс десять?
Но Римма ей доверительно сообщила:
– Ты еще не присиделась… Побудешь тут с полчаса – сразу задубеешь. А я в офисе с восьми сижу, – гордо добавила она.
– С во-осьми? Это подвиг! – почти без иронии оценила Татьяна.
От Паши она знала, что Римма всегда приходит не раньше десяти. В ответ на упреки та заявляла – с самоуверенностью секретарши, знающей себе цену: «Ну может же у меня быть хотя бы один недостаток!» Павел воспитывать ее уже прекратил – все равно бесполезно.
Из кабинета выглянул Синичкин. В отличие от Риммы, он был одет по-спартански – всего лишь в двух свитерах и без шарфов-перчаток. В руках Паша держал отвертку, которой и сделал приглашающий жест: проходи, мол.
– Только не раздевайся, – добавил он.
– Отвертка-то зачем? – машинально поинтересовалась Таня. Она решила ничему не удивляться.
– Обогреватель разбираю. Римка ему кнопки с мясом вырвала – пытаюсь подключить напрямую.
Римма обиженно ответила:
– Да не вырывала я ничего… Они сами провалились.