«Знаю я этих арабов – будешь с ними любезна, живо сядут на шею. А если с ними строго – становятся как шелковые».

– Но, госпожа!.. – молитвенно сложил руки араб. В его голосе послышались неподдельно умоляющие нотки. – Любые полеты вблизи пирамид запрещены!

– А я знаю, – подсластила пилюлю девушка, – что для вашего хозяина нет ничего невозможного. – И сменила пряник на кнут: – И если я не увижу пирамиды – вообще никуда не полечу.

В конце концов, где еще она может покапризничать, как не в гостях у мультимиллионера!

Сопровождающий сдался, схватился за трубку спутникового телефона – в лице при этом переменился, даже посерел. Заговорил по-арабски, и по его заискивающему, лебезящему тону – куда только делся невозмутимый английский дворецкий! – стало ясно: он звонит, похоже, самому Ансару. Наконец слуга тысячу раз выдохнул в мембрану, как он благодарен (эти слова Татьяна поняла, не зря же она когда-то пыталась выучить арабский), и девушка с удовлетворением поняла, что она – в очередной раз! – победила.

Правда, великой ли оказалась та победа? Стоило на нее силы тратить?

Но, так или иначе, пирамиды она увидела. И они особо ее не поразили. Впрочем, циклопические сооружения стоят уже тысячи лет и могут, наверное, сами выбирать (перефразируя известное выражение), на кого им впечатление производить.

Единственное, что поразило Танино воображение, – какими же они оказались огромными! «Вот это власть была у фараона! – подумалось Татьяне. – Вот это сила! Куда там до нее даже Ансару с его яхтой и миллиардами!»

Летели они только вдвоем – вертолетом правил араб-«дворецкий». После Таниного взбрыка отношение Халида к ней стало (как и следовало ожидать) еще на несколько градусов более почтительным. Он даже расщедрился на небольшой рассказ: поведал историю постройки фараоновых могильников. Путь их (Таня сумела сориентироваться по солнцу) пролегал на север. Вскоре они подлетели к берегу моря. А потом внизу стала расстилаться только синяя-синяя водная гладь, лишь изредка прорезаемая теплоходами, которые тащили за собой небольшие белые бурунчики. И от однообразия картины и недосыпа (ночь-то получилась практически бессонная) Татьяна задремала.

А проснулась, когда вертолет стал заходить на посадку над ансаровским белоснежным теплоходом…

…Именно с этого ракурса – сверху и сбоку – была потом запечатлена «Пилар» в той греческой газете, что вылетела из мусорного бака на острове Серифос… Именно с этой точки яхта виделась Татьяне в ее греческих снах… Именно такой она предстала в воображении девушки сейчас, в тот самый момент, когда Чехов-Костенко приставил к ее затылку пистолет, а в мозгу Садовниковой с неимоверной быстротой прокручивалась лента самых последних событий. И она жадно напоследок вспоминала и вспоминала все, стараясь не упустить ни малейшей детали…

Мужчины не стареют. Особенно богатые мужчины. И не в косметологах с персональными тренерами тут дело. Когда ты владеешь кучей миллионов, время просто бессильно отступает. Видимо, действует особый эликсир вечной молодости, замешанный на тщеславии и богатстве… Он не дает глазам потухнуть, а телу оплыть.

Для женщины же, какой бы обеспеченной та ни была, каждые пять лет губительны. Таня всегда безошибочно вычисляла истинный возраст даже самых ухоженных богачек. Пусть лицо без морщин – но усталости-то в глазах не скроешь. И животик, сколько ни качай его в спортзале и ни делай липосакций, с годами вырисовывается все отчетливей.

Она сама, хоть и не миллионерша, всегда старалась держать себя в форме. Витамины, тренировки, разумная диета, массаж… А самое главное: стараться как можно дольше сохранять молодость души. Не ныть, не осторожничать, не зацикливаться исключительно на материальных благах. Ей сейчас никто не давал ее лет, но все равно: она уже совсем не та аппетитная, юная девчонка, которой была когда-то… Корону «Мисс Вселенной» ей не выиграть – хотя бы потому, что участницы конкурса должны быть не старше двадцати пяти лет.

И, ступая на борт «Пилар», Татьяна больше всего боялась увидеть в глазах Ансара разочарование. Этакую мужскую снисходительность: да, девушка, вы, конечно, до сих пор милы, но с годами-то не поспоришь… Обидеть и обычные мужчины горазды, а уж миллиардеры особенно.

Однако шейх был безупречен. Шагнул к ней – угольно-черные глаза сияют, лицо лучится улыбкой, объятия уверенны и крепки. И голос тверд:

– Таня! До чего я рад тебя видеть! Ты… ты, как всегда, просто очаровательна.

И Садовникова – хотя прекрасно умела улавливать малейшие нюансы в мужских комплиментах – почему-то сразу поверила: Ансар говорит совершенно искренне. Восхищен ею. И действительно счастлив ее видеть.

А шейх – прежде всегда державший себя с ней сдержанно и несколько отстраненно – снова обнял ее, заглянул в глаза, нежно поправил выбившуюся из прически прядь волос. И пробормотал, словно бы про себя:

– Совершенно не изменилась… Молода, красива, стройна.

От таких слов (особенно когда слышишь их от мультимиллионера) любая поплывет. Но Таня осторожно высвободилась из объятий Ансара. Внимательно взглянула на шейха. Как могла небрежно произнесла:

– Ты позвал меня для того, чтобы посмотреть: изменилась ли я?..