Все предвкушение растаяло без следа. Ничего у них с Ансаром не будет. И сейчас Таня чувствовала лишь страшную усталость, и больше всего ей хотелось одного – оказаться в той самой своей пустой квартире, о которой говорил Ансар. В Москве, безумном городе. Снова стать песчинкой, одной из десяти миллионов. И нареветься вдосталь.

Она отставила свое вино. И очень сухо произнесла:

– Давай ближе к делу, ладно?

Ансар тоже отодвинул бокал. Роскошный обед остался почти нетронутым. Шейх очень по-деловому произнес:

– Я хочу тебе кое-что показать.

Значит, окончательно сворачиваем отношения на бизнес. А если ей не хочется иметь с ним никаких деловых отношений?

Таня кокетливо улыбнулась:

– Что показать?

– Один небольшой… фильм.

– Обо мне?

Во взгляде шейха промелькнула досада. Однако ответствовал он довольно галантно:

– Твоя красота действительно достойна того, чтобы ее запечатлели на пленку… Однако фильм о другом. Пойдем.

Поднялся из-за стола и, не оглядываясь, проследовал к выходу из столовой. «Мог бы и стул мне отодвинуть», – мелькнуло у Тани. Хотя и прежде Ансар никогда себя не утруждал чрезмерной любезностью – это делали, по его приказу, слуги. Однако сегодня не было и слуг…

Они прошли в кабинет шейха.

Там ощущение неприкаянности у девушки лишь усилилось. Хотя все здесь и осталось как прежде: идеальный порядок, золоченые корешки фолиантов за стеклом шкафа, компьютер, ти-ви и прочие гаджеты – но все равно казалось: здесь совершенно пусто. Нежилой дух. Ни единой бумажки на столе, и даже золоченые ручки на подставке выглядели так, словно ими давно не пользовались.

Ансар усадил ее на холодный кожаный диван, клацнул пультом. Экран телевизора услужливо вспыхнул – сначала помехи, потом дрожащее, явно любительское изображение: улочка средиземноморского городка, небогатые беленые домики, камера вдруг задержалась на лениво дремлющей кошке…

– А ты хорошо подготовился! – вырвалось у Татьяны.

– Что? – встрепенулся шейх.

– Даже диск вставил заранее. Все по плану, да? Встретить, покормить – и немедленно к делу?

Ей очень хотелось пробить наконец ту броню невозмутимости, в которую облачился Ансар. Пусть он взорвется, взбесится… хотя бы просто скажет ей что-нибудь нелицеприятное, резкое.

Однако шейх остался абсолютно бесстрастным. Даже на «паузу» не нажал – и спокойно велел:

– Смотри, пожалуйста, внимательно. Ты узнаешь этого человека?

Камера (все-таки явно снимал любитель) еще пару секунд попрыгала – дома, мощеная мостовая, ярко-голубое южное небо – и перескочила на крупный план: мужчина. Лет сорока пяти. Цепкий взгляд серых глаз. Волосы с проседью. Упрямо сжатые губы. Нитка аккуратно подстриженных усов. Несомненно, европеец, но не грек, не итальянец и не испанец. Скорее англичанин – Тане он чем-то напомнил Дэниела Крейга – нового Джеймса Бонда. Уверенный в себе, но несколько, в сравнении с Пирсом Броснаном, вяловатый. И еще на кого-то он походил… На кого-то, знакомого ей лично… Но походил не внешне. Лицо – овал, нос, глаза, губы – Татьяна явно видела впервые. Однако было что-то очень, очень знакомое во взгляде, в изломе бровей…

И у нее вырвалось:

– Это же Чехов! То есть, как его настоящее имя, – Костенко!

Чехов! Когда-то называвший себя ее куратором. Сильный, умный, располагающий к себе. Человек, на которого, казалось, она может положиться. Всегда. И в итоге оказавшийся предателем, без малейших сомнений отправившим ее на страшную смерть.

В груди похолодело, а в щеки, наоборот, ударило жаром. Ансар же остановил диск и с удовольствием произнес:

– Да, это он, Таня.

– Но…

Девушка запнулась. Она лихорадочно соображала. Ведь Костенко – он же работал на Ансара! А сейчас получается…

– Дай мне пульт, – потребовала Садовникова.

Абсолютно естественная фраза – для творческого директора в рекламном агентстве. Таня привыкла всегда держать в руках пульт, в прямом и переносном смысле. Ансар же явно услышал приказ чуть не впервые в жизни. Однако пульт протянул. И терпеливо ждал, пока Татьяна, то и дело останавливая запись, разглядит и человека, и дом, в который тот заходит. А когда она наконец покончила с крошечным, на две минуты (совсем как рекламный ролик!), фильмом – с удовольствием произнес:

– Я долго его искал. Слишком долго. Этот человек умеет прятаться. Схорониться на крошечном, с населением в шестьсот человек, греческом острове было, безусловно, хорошим решением. Но не идеальным… И я готов сказать тебе, как называется этот остров.

– Значит, ты сдаешь Чехова-Костенко. Зачем? – Таня пристально взглянула на шейха.

И неожиданно услышала – совсем не царственное, но человеческое, какое-то даже виноватое:

– Ох, Таня… Это долгий и не очень приятный – для меня! – разговор. Я… я хочу покончить с этим, потому что просто устал.