– Да ладно, что я особенного предприняла-то? – пробормотала Татьяна. – Хуже-то всяко не будет… Зато теперь я знаю наверняка: с Наташкой, похоже, все в порядке. Она, конечно, полная дура, но не преступница.

Однако вызывать в кабинет Родиона – а пока ехала в офис, Таня придумала вопросы и для него – она не стала. Снова открыла ежедневник, вздохнула и с видимым отвращением сосредоточилась на работе. Вечером у нее очередная презентация по колбасам, и дел еще невпроворот.

Родя Щапов, дизайнер рекламного агентства «Пятая власть», был счастлив: ему удалось отбиться от презентации по колбасам. Она намечалась на восемь вечера и планировала затянуться как минимум до десяти. По заведенным в «Пятой власти» правилам всему коллективу в такие моменты полагалось находиться на рабочих местах – и торчать в агентстве до победного. А торчать, конечно, никому не хотелось – ни его «творческой половине» Полинке, ни Теме с Мишкой, ни секретарше Наташке. Но коллеги хоть и бурчали по углам, а никто, трусы, у шефини отпрашиваться не решился. Сказали, что все равно бесполезно. Только он, Родя, рискнул. Ведь кто не рискует – без шампанского остается, верно? Ему и подфартило, да еще как, круче, чем в прошлый раз в казино! Повезло ему, что начальница, Танька Садовникова, сегодня какая-то необычная: совсем вялая и рассеянная.

– Я схожу вечером к зубному? – без надежды, просто на всякий случай, попросил Родион. (Зубы у него не болели – но очень уж не хотелось торчать в офисе допоздна.)

Обычно Татьяна в ответ на такие заходы безапелляционно отрезала: «Никаких зубных, пока презентацию не проведем». А сегодня вдруг возражать не стала. Рассеянно проблеяла: «Да-да, конечно, Родик. Иди».

Он и ушел – под завистливыми взглядами коллег – точно по КЗоТу, ровно в восемнадцать ноль-ноль. Выходил из офиса и радостно думал: «А эти дурачки пускай мучаются!»

…Родя никогда не ездил на работу на машине. До дома на Чистых прудах добраться раз плюнуть: всего пара остановок на метро, а по хорошей погоде можно даже пешком дотелепать.

Настроение у Родиона было безоблачным, каким оно бывает только у недалеких людей с безукоризненно чистой совестью. До чего ж хорошо, что вечер оказался свободным – ни тягомотины с колбасной презентацией, ни даже свидания с очередной девчушкой. Очень клево, когда вдруг выдаются такие вот пустые вечера!

Щапов помахивал кожаным портфельчиком, где лежали пара глянцевых журналов, плеер и маленький цифровой фотоаппарат. Напевал привязавшуюся с самого утра мелодийку: «Хорошо! все будет хорошо! все будет хорошо, я это знаю…» Посматривал на верхние этажи домов, где отражалось клонящееся к закату солнце. И вдруг… Вдруг получил сильнейший удар в плечо. Родиона отбросило в сторону, а его портфельчик даже выпал из рук. Встречный гражданин, летящий куда-то по делам, со всего маху задел его своим корпусом.

– Смотри, куда прешь! – злобно выкрикнул Родик – и был, пожалуй, не прав в своей гневливости, потому что его обидчик остановился, оглянулся и с искренним раскаянием проговорил:

– Ох, простите! Вы не ушиблись? – И бросился поднимать с асфальта портфель Щапова. Поднял и протянул его Родиону. – Простите меня, ради бога… – еще раз извинился он.

«Какой, право, интеллигентный…» – Родик почувствовал раскаяние за свою несдержанность и посмотрел на прохожего повнимательней. Это был пожилой мужчина, едва ли не вдвое старше его: лысоватый, толстый, одет в свеженаглаженный летний костюм. Из ворота рубашки торчит щегольской шейный платок, а глаза скрыты под солнцезащитными очками.

– Ладно, чего уж там… – пробормотал Щапов, принимая из рук обидчика портфель.

И в этот момент случилось странное: человек приблизил свое лицо прямо к лицу Родиона и прошептал:

– Здравствуй, Родик.

Тот отшатнулся. Но не успел он даже начать свое недоуменное: «Откуда вы меня знаете?..» – как мужчина снова прошептал:

– У меня есть сообщение от твоей матери.

Лицо прохожего было Родику абсолютно незнакомо. Щапов готов был поклясться, что видит его впервые в жизни.

– Кто… вы? – растерянно пробормотал он.

– Пойдем, – тоном, не терпящим возражений, проговорил пожилой щеголь. Цепкими, жесткими пальцами он взялся за локоть Родиона и повлек его за собой. Щапов безмолвно подчинился.

Пару десятков шагов они прошли в молчании, и Родик прямо физически чувствовал исходящие от господина флюиды жесткости и властности. Тот словно безмолвно брал над ним верх, и с каждым шагом внутри Щапова будто рушились какие-то защитные бастионы и незнакомец захватывал все новые и новые рубежи его внутреннего сопротивления.

– Я друг твоей матери, – наконец проговорил он.

– У меня нет матери, – поспешно ответствовал Родик.

– Есть, Родион, есть, – безапелляционно возразил толстый щеголь. Его цепкие пальцы по-прежнему влекли Щапова за собой, и тому ничего не оставалось делать, как подчиняться. – Правда, она далеко. Ведь твой отец, Иван Щапов, был убит пять лет назад. Отравлен мышьяком. Твою мать, Анастасию Петровну Щапову, обвинили в этом преступлении. Четыре с половиной года назад ее осудили по статье сто пять часть вторая на десять лет лишения свободы…