Наскоро наложила еще один слой тонального крема – чтобы совсем уж скрыть собственную «зеленость» – и поехала в центр.

Но Димка, в отличие от внимательного отчима, никаких гадостей насчет бледности и усталого вида ей не говорил. Наоборот – разразился таким потоком комплиментов, что Таня его еле остановила: и красавица, и богиня, и торжество вкуса-стиля, и, что самое поразительное: «Женственности в тебе, Татьяна, прибавилось. Ты теперь не просто хороша – а хороша цветущей, умиротворенной красотой!»

– Во завернул! – усмехнулась она. – Спасибо, конечно, только я ж тебя как облупленного знаю. Раз подлизываешься, значит, что-то нужно. Говори: что?

– Как обычно – денег. Триста долларов до зарплаты, – тоже усмехнулся Дима.

И Таня, хоть доходов у нее в ближайшее время и не предвиделось, триста долларов Полуянову дала. Во-первых, потому, что «пёжик» действительно оказался чист и ухожен. Во-вторых, оттого, что имидж преуспевающей и уверенной в себе дамы, для которой триста долларов – это не деньги, разрушать не хотелось. А в-третьих – в благодарность за комплимент. «Цветущая, умиротворенная красота» – сильно сказано… Интересно только, не значит ли это, что она потолстела и стала дородной?!

…Со встречи с Димой Таня вернулась в семь. И, как и велел отчим, сначала долго отмокала в ванне, а потом плюхнулась в постель. Правда, мечтать о чем-то хорошем, как советовал Валерий Петрович, у нее не получилось – в голову все время лезли грустные мысли. Она старательно пыталась забыть о происшедшем вчера и сегодня, но вспоминала одно и то же: сердитое лицо Андрея Федоровича… Наркоман, распростертый на ночном асфальте… Взлетающая на воздух «Тойота»… Пришлось забивать мозг чтением. Первой подвернулась под руку глупейшая книга: Маргарет Кент, «Как выйти замуж» – разумеется, мамин подарок.

Замуж Таня выходить не хотела, да и книжка оказалась на троечку с минусом, но забыться ей помогла. Веки стали смежаться – и уже в одиннадцать вечера она потянулась, зевнула и выключила свет.

Ходасевич думал о Тане. И о том, в какой переплет она попала.

Верный собственным привычкам, он принес на кухню стопку бумаги и остро очиненные карандаши. Сварил себе кофе в турке, налил в кружку и уселся за стол. Чтобы привести мысли в порядок, написал на листе:

Что происходило (хронология)

И ниже:

1. Похищение документа из сейфа Тани – скорее всего, выходные.

2. Понедельник: секретная «объективка» попадает в редакцию «Курьера». Источник (как рассказала пьяненькая Ленка) – некая Анжела Манукян.

3. Вторник: Тане звонит шантажист и требует за документ выкуп (хотя он уже готовится к публикации!).

4. Среда:

– шантажист говорит Тане, что «она проболталась»,

– выходит газета с напечатанной «объективкой»,

– Татьяну увольняют с работы,

– ночью она сбивает наркомана.

5. Четверг: взрывается Танина машина.

Валерий Петрович залпом допил остывающий кофе и раскурил сигарету. Посмотрел на свой список. Все эти разнородные, разномастные события объединяло одно: в центре их находилась Таня. Его Татьяна. И все они были направлены против нее. Было ли это простым совпадением?

И еще одно обстоятельство не давало ему покоя. Кожей, позвоночником, внутренним чутьем Ходасевич ощущал, будто кто-то – невидимый и странный противник – отчего-то знает его и Танины ходы. Отгадывает их наперед.

Это обычно бывает только в случае утечки. Но какая, к черту, в их случае утечка? На его стороне играют лишь двое – он сам и Татьяна, и никого больше. Тогда, значит…

Валерий Петрович решительно пододвинул к себе телефон. Задумался. Теперь он уже мало кому из приятелей по своей работе в органах может позвонить. Иных уж нет, а те далече… Нелепой смертью погиб полковник Гаранян. [7] В одночасье умер от инсульта полковник Игнатов. Другие вышли на пенсию или подались в коммерцию… Но уж своего-то нынешнего куратора он всегда может потревожить… Ходасевич набрал номер.

– Привет, Олег Николаевич. Ходасевич тебя травмирует.

– О, Валерий Петрович! – радостно откликнулся голос в трубке. – Сто лет, сто зим! Какими судьбами?

Выспаться Татьяне не удалось и в эту ночь.

Ей почему-то снились теплоходы – все время просили фарватер, гудели прямо над ухом, басовито, требовательно. Она и в одеяло укутывалась, и подушкой закрывалась, чтобы спрятаться от теплоходного рева, но только как укроешься, если на самом деле никаких кораблей нет и гудки ей только снятся?