Груз оттягивал ее вниз. Рука в гипсе покоилась на животе. Голова была перевязана.

Несмотря на бинты, я узнал его. Это был тот крепыш, которого я выставил из-за руля «девятки».

Я достал пистолет и легонько потрепал больного по щеке.

– Милый, пора вставать!

– Ну, чего тебе?! – сиплым спросонья голосом ответил гражданин Ященко.

«Здорово они тут в „Склифе“ врачей гоняют», – подумалось мне.

– Узнаешь? – так же ласково проворковал я. Ященко сфокусировал свой взгляд на мне потом на моем «Макарове». Ужас отразился на его довольно-таки невыразительном лице.

– Вижу, узнаешь – хоть и виделись мы мельком. Приятно, что узнаешь.

Вот, пришел навестить. Извини, что апельсинов не принес. Как, сильно болит? – спросил я участливо.

– Пошел ты!..

– Грубо. Раз тебе не нужно мое внимание, поговорим о деле. Во-первых: я – не мент. Хотя и был ментом. Причем служил в том районе, где мы с тобой так впечатляюще гонялись. Это понятно?

– Ну?

– Не «нукай», не запряг. Так вот – мы с тобой, милок, по разные стороны баррикад. Я бы вас – всю эту вашу братву – давным-давно бы перевешал. И тебя в том числе. Не выношу ваше гнилое племя. Потому есть у меня ба-альшое искушение.

А именно: завтра взять под ручку девушку, которую вы собирались похитить, пойти в ментовку и написать обо всем случившемся подробное заявление. Далее – учитывая, что в нашем районе половина ментов и «следаков» – мои кореша, делу моему они с радостью дадут ход. И поверят они – мне, а не твоему жалкому лепету оправданья. Тем более что друган твой с места происшествия смылся. И свидетеля у тебя нет. А у меня – есть…

Валентин Ященко внимательно слушал.

– Далее. Друзья мои – менты быстренько дельце твое размотают. Четыре статьи только после сегодняшнего на тебе висят. Начиная с угона «девятки».

Затем, как ты понимаешь, будет суд. И ты – причем один! – загремишь на полную катушку. Дет десять строгого режима я тебе обеспечу. Это как минимум.

Гражданин Ященко смотрел на меня как загипнотизированный.

– А ведь менты еще кое-что могут потянуть. Глядишь, вытянут убийство в Орехове-Борисове. На Новороссийской улице, помнишь?

– Ты мне дело не шей!.. – вдруг взорвался больной.

– Да ничего я тебе не шью! Я не мент, я ж тебе сказал! Я просто предупреждаю. Как партнера по автогонке… Может выплыть, говорю я тебе, убийство несовершеннолетней Ольги Климовой. И еще одно убийство – Андрея Седых , в Новогирееве… А коли дела эти вскроются – дадут тебе, братец, «вышку».

Посидишь ты в одиночке год-два – а там, глядишь, мораторий на казни отменят. И поставят тебя к стеночке…

Ященко слушал меня внимательно. Слишком внимательно для человека, не имеющего к двум убийствам, упомянутым мной, никакого отношения.

– Но! – сказал я. – Твоя поганая судьба перестанет меня интересовать – с сегодняшнего дня и навсегда! – ежели ты ответишь мне всего на один вопрос. А именно. Где находится журналист Дмитрий Полуянов?.. Ответишь – и я тебя не знаю. Ты меня – тем более. Итак?

– Да пошел ты!..

Гражданин Ященко выглядел довольно-таки затравленным.

– Я-то пойду, а вот тебе отсюда идти некуда. Ну, я тебе помогу. Он у Липки?

В лице у больного что-то дернулось. Готов был поклясться, что я попал в точку.

– Ты меня на понт не бери! – словно заглушая лицо, выдавшее его, закричал бандит. Вернее, это ему казалось, что он закричал. Его скулеж выглядел со стороны весьма жалко. Я понял, что победа близка.

– Да не беру я тебя на понт, Валя, – сказал я, стараясь быть максимально убедительным. – Ты мне просто скажи адрес Липки – и мы разойдемся. И никогда больше не увидимся. —А гарантии? – вдруг жалобно проговорил бандит.

– Да какие тебе гарантии! Я ж тебе сказал: я не мент. Мне тебя сажать – никакого интереса нет. За это мне не платят. А платят мне за то, чтобы я нашел журналиста Полуянова. Ты мне скажешь адрес Липки – и все. Больше никогда меня не увидишь.

– На окраине Кузьминского кладбища, – вдруг проговорил отморозок. – Двухэтажный белый дом. Заезд с улицы Скрябина.

– Полуянов там? – быстро спросил я.

– Не знаю, – мрачно вякнул бандит, и я склонен был поверить ему.

Я и без этих сведений получил от него больше, чем рассчитывал.

…Без четверти два ночи я уже звонил в дверь Любочки Гавриловой.

Я привык выполнять свои обещания. В обоих руках – и в зубах – я держал торт, коньяк и цветы. После некоторой внутренней борьбы я решил не включать эти расходы в счет Татьяны Садовниковой.

Любочка еще не спала, но была уже в шелковом халатике на голое тело.

– Пашенька! – кинулась она мне навстречу. Было приятно, что есть в Москве хоть одно место, где меня встречают отнюдь не ударом по голове.