Камерон накрыл кольцо пальцами, и положил его на листки со своими вопросами и вопросами Сани, оставил его перед ней.

— Я хочу знать это, потому что не хочу, чтобы ты соглашалась на что-то, что вызывает у тебя отвращение, — сказал он тихо. — Хочу ли я, что бы это было так или иначе, но большую часть своей жизни я провожу как официальное лицо своей компании. Не обязательно всегда в Лондоне, но, к сожалению, всегда под пристальным вниманием общественности. — Он помолчал. — Я хочу знать, ты сможешь это вынести?

Саншайн сидела очень тихо, просто долго смотрела на кольцо перед собой, потом Камерон успокоился. Он заставил себя не думать обо всех возможностях того, что она могла решить, что его современная жизнь не для нее.

Наконец, она глубоко вдохнула.

— Я умею приветствовать иностранных высокопоставленных лиц на двадцати языках, — сказала она. — Я могу назвать тебе десять династий королевских домов Европы и с первой попытки перечислить все английские титулы в правильном порядке. В свободное время, я выучила все полезные травы, что растут в предгорье рядом с университетом. — Сани посмотрела на него. — Думаю, я смогу найти лобелию везде, хотя точно не училась этому в Швейцарии.

Камерон на мгновение наклонил голову, и бросил на нее взгляд из под бровей.

— Ты удивительная женщина, Саншайн Филипс.

— А это — удивительное кольцо, милорд.

Камерон не улыбнулся.

— Это кольцо «дождись меня», Сани. Я не могу предложить тебе что-то еще, — он замолчал. — Я пойму, если ты откажешься.

Саншайн взяла его и посмотрела на Камерона. Он должен был признать, это было очаровательное кольцо, с бриллиантами, рассыпанными по всей окружности. Камерон сделал гравировку на внутренней стороне, на гаэльском, так что Сани не забудет, что она в его сердце.

Саншайн, свету моей жизни, я люблю тебя, Кам.

Он наблюдал за ней, пока она читала надпись, и увидел одинокую слезу, сбежавшую по щеке. Она смахнула ее и протянула ему кольцо.

— Тогда я возьму его и дождусь тебя.

Его накрыло огромнейшее чувство облегчения, потом он надел кольцо ей на правую руку, сознавая, что должен Мадлен МакЛеод очень большой букет цветов. Камерон наклонился и поцеловал Сани в щеку.

— Сотри помаду, — предложил он.

— Найдешь меня в туалете.

— Мы никогда из него не выйдем, — сказал он с улыбкой.

— Может и так. — Прежде чем снова посмотреть на Камерона, Сани какое-то мгновение пристально рассматривала кольцо. — Это самое замечательное кольцо, которое я когда-либо видела.

— Ты смотри на него, и тогда, пока я смотрю на тебя, мы разделим это чувство, — он осторожно взял ее руку в свою, пытаясь не задеть те места, что все еще не зажили, и улыбнулся. — Теперь, если ты хочешь, можешь отвлечь меня рассказами о Швейцарии, прежде чем я вляпаюсь в неприятности в туалете. Как ты там оказалась?

Саншайн улыбнулась, и выглядела благодарной за эту возможность. — Мои родители преподавали по обмену в России и не хотели, чтобы мы возвращались в Школу в Штаты без присмотра, даже несмотря на то, что мне было почти семнадцать, а Мадлен шла классом младше, так мы и поехали в Швейцарию. Моя бабушка оплатила пансион, но доходов семьи все равно на нас не хватало.

— Это было не очень приятно.

Сани пожала плечами. — Мы выжили. Хорошо, я выжила. У Мадлен были времена потруднее. Она называет это «Темным альпийским периодом», если и признает что была там. Обычно, когда я вспоминаю это время, она просто тяжело вздыхает и уходит. Мне кажется, Патрик даже не знал о нем, пока они не поженились.

— А почему? — удивленно спросил Камерон.

— Потому что она находила это все фривольным и портящим ее биографию. Она всегда угрожала записать в своей анкете в школу юристов, что в тот год находилась на домашнем обучении.

Камерон скользнул пристальным взглядом по кольцу и посмотрел на нее. — И ты научилась и этому? Немного светскости?

— Никогда не думала, что этот пансион сослужит мне хорошую службу. — сказала Сани с легкой улыбкой. — но не думаю, что смогу вспоминать о нем без содрогания. — Сани сунула ему кусочек бумаги. — Давай поговорим о чем-нибудь другом.

Камерон без возражений согласился. К тому времени как они подъехали к Парижу, он уже узнал, что Сани любит голубой, а не оранжевый, волшебное покалывание от заката, а не палящий зной полдня, босые ноги вместо обуви, и гаэльский больше немецкого. Он рассказал ей, что его любимый цвет — голубой, его любимое место — дом, и что его любимое занятие — изучать сумочку красивой женщины, которую он любит и которая носит слишком короткие юбки, и выбрасывать ее губную помаду.

Саншайн рассмеялась и пообещала, сходить попудрить носик на вокзале, чтобы он мог этим заняться.