Когда неизвестный риллу отступил, память и восприятие Рильшо снова стали цельными. И покинутый город спокойно лежал на дне Стопы Гиганта, как ни в чём не бывало.

Но оказалось, что это – ещё не конец.

– Смотри! – шипел Онлус Хиом, не в силах успокоиться. И харлав огрызнулся:

– Вижу!

Чуть в стороне от Ирвана, наискосок от района "родильных бассейнов", в зенит прянуло нечто вроде неимоверно длинной и толстой, ветвистой, иссиня-багровой с чёрным молнии. Вот только обычная молния – штука практически мгновенная, а это… мощь проявления неведомых Сил моментально низвела обоих магистров на уровень насекомых, подлетевших слишком близко к лесному пожару. По спешно поставленной защите ударила волна спрессованного воздуха – и покатила дальше, отмечая своё движение расширяющимся кольцом согнувшихся древесных крон.

А чёрная молния внезапно расщепилась на сотни и тысячи более тонких "нитей", образовав нечто вроде дерева до небес. Сквозь завесу этих "нитей" засияло что-то слепяще яркое. Куда более яркое, чем давешний розоватый "крест". Яркий объект приподнялся над землёй, завис на пару секунд в неподвижности – только "нити" сгущались всё сильнее – а потом прянул вверх.

Небесная пестрота, в очередной раз пострадавшая от применения сверхтяжёлой магии, разошлась огромной, на полнеба, раной. И было не похоже, что края этой раны сойдутся скоро.

– Что это было?

– Понятия не имею, Онлус. Но думаю, что бежать прочь поздно.

– Почему?

– Потому что если это был Рин, желающий явившимся риллу недоброго, мы не успеем убежать достаточно далеко и быстро.

Словно в подтверждение слов Рильшо, над доменом Теффор сквозь дыру в небе полыхнуло злое чёрно-синее сияние.

Схетта!

Когда моя любимая исчезла, я словно услышал тихий-тихий хруст. Такой тихий, что впору вообще не различить на общем фоне – блистающем, ревущем, атакующем все органы чувств, сколько их ни создано. Но – услышал. Странно, ещё подумал я напоследок каким-то клочком сознания. А ведь всю жизнь искренне считал себя эмоционально холодным разумным эгоистом…

А потом мысли кончились.

Вообще.

Гибель Ирвана не стала тем волшебным ключиком, который отворил бы мне ворота к новой стадии личной эволюции. Но что не сделала гибель города, то совершила иная, намного более близкая утрата. Как выяснилось с опозданием, я полюбил Схетту настолько, что…

Нет. Не так. Всё и совершенно…

Просмотр теней вероятности. Какая обманчивая, скупая формулировка! Почему я раньше не видел, не понимал, не сжимал в цепком кулаке воли сознание, что прошлое тоже можно менять, перетасовывая вероятности собственной Силой? Только потому, что привык к последовательной смене времёни и обстоятельств?

Какая чушь!

Корни истинной причины этой полуслепоты лежат в ином. Мне следовало подготовить сознание к полноценному восприятию-действию. Так или почти так сжимается атлет перед тем, как совершить прыжок на предельную дистанцию. Потому что всё же существуют пропасти, которые невозможно одолеть в два прыжка – и мост перекинуть через них тоже не получается, как ни старайся. Нужно подняться (или спуститься) до таких высот (или – глубин), что это само по себе взломает оковы духа. Но взлом этих оков не может быть каким угодно. Не может – и не должен. Только точный расчёт за той гранью, где разум и интуиция сплетаются в неразрывное безошибочное единство. Только полёт сквозь управляемую смерть.

Насквозь.

В фокусной точке своего "прыжка через пропасть" я превратил в уверенность собственные подозрения о природе самого ловкого из моих кукловодов. Просто потому, что различий между кукловодом и куклой не осталось. Маска и сущность слились, прошлое стало будущим, а будущее обернулось давно минувшим прошлым.

Тихо-тихо хрустнула скорлупа. Та самая, которая сковывала Силу. И рассыпались в прах остатки человека по имени Рин Бродяга. А из этого праха немедля восстало довольно схожее с ним существо – покасхожее – и безымянное, но уже вполне сознающее свою суть: высший маг Нитей Понимания. Ровня посвящённому Упорядочивания Структур по имени Фартож Лахсотил, высшей Дыхания Жизни по прозвищу Мать…

Ровня Схетте Аношерез, в конце концов.

Которая, как теперь стало ясно, не менее чем наполовину была-есть-будет не только плодом вдохновения Сьолвэн, но и моейдочерью. (Почувствовав изменениеи приостановившись в своём беге через лес Силайха, я касаюсь одной из самых значимых Нитей. Опорой этой Нити служу я сам, и потому воздействие проходит сравнительно просто, быстро, в должной полноте.

Я вмешиваюсь, слегка меняя контуры прошлого и не поколебавшись ни мгновения. Строго говоря, я даже ничего не меняю – ибо уже поменял – в этот раз я просто осознанно контролирую процесс вмешательства.

Склонившись к лицу Схетты, лежащей у меня на руках, я трижды выдыхаю-дую: сперва в середину лба, а потом по очереди в закрытые глаза. Так это выглядит снаружи, так это мог бы понять гипотетический наблюдатель. Мои дуновения – чистейший акт магии, прямое воздействие, не связанное никакими формальными заклятиями и никакими правилами, кроме тех, которые выгодны мне в данный момент. Действуя, я совершенно точно знаю: в "это же время" на Дороге Сна, почти потерявшись в хаосе, Схетта совершает первое управляемое изменение…