– Колючка, уймись. Предупреждаю по-хорошему.

– А иначе?

– Превращу твои воспоминания об Айсе в сон. Забытый. До поры, пока ты снова не…

– Стерва!

– Не стервознее тебя.

– Да что ты? А твоя угроза – это так, хиханьки? Я люблю Айса! А ты…

– Помолчи.

Колючка не просто умолкла. Ещё и замерла. Как птичка под взглядом удава.

– Странное у тебя понятие о любви, – "хор" голосов Схетты негромок, но ему не надо быть громким, чтобы внушать страх. – Рин рассказывал мне мрачную сказку о красавице, которую с неистовой силой влекло лишь недоступное. А стоило ей получить желаемое, как она мгновенно теряла к объекту страсти всякий интерес. К общему счастью, ты не так хороша, как красавица из сказки, иначе стала бы истинным проклятием для мужчин. Ты сама-то понимаешь, почему так стремишься к Айсу, хранишь ему "верность" и бешено его ревнуешь? Не потому ли, что твёрдо знаешь: он не любит тебя – и не полюбит никогда?!

Из горла Колючки вырвался слабый придушенный хрип.

– Ты не заменишь Айсу потерянную Ниррит. И я не заменю. Никто её не заменит. Я ещё могла бы сказать, почему он приходил к тебе по ночам, что он отдавал тебе вместо настоящей страсти. Но речь не об Айсе – о тебе. Почему тебя влечёт недоступное? Какие побуждения, какие тайные страхи формируют странности твоих помыслов? Я знаю ответ на эти вопросы. И ты тоже его знаешь, правда?

– М… молчи! Ненавижу!

– Сколько угодно. Но держись подальше со своими подозрениями, накинь узду на свой прелестный рот. Иначе я действительно превращу твою память об Айсе в сон… а этого мне бы не хотелось, поверь.

– Не верю!

– Ты почти безумна, – сказала Схетта. И в "хоре" её голоса гудело сожаление. – Мне даже интересно, почему Сьолвэн ограничилась изменением твоего тела, не исцелив незримых ран?

– Я могу тебе ответить.

То, что Рину казалось тёплой тенью в ауре Колючки, а Схетта в данный момент видела как лепесток Силы, неслиянно соединяющий все цвета радуги, разрослось и потеснило сознание наставницы холодного оружия.

– Приветствую, высшая.

– И тебе не болеть, высшая. Кажется, ты спрашивала, почему я не исцелила Колючку?

– Да.

– Тогда вспомни диалог Руматы и Будаха. Если Рин рассказывал тебе сказку о проклятии Дарующего Имена, он никак не мог пройти мимо сказки о боге бессильной жалости.

– Вот как. Принцип свободы воли?

– И неприкосновенности личности. Странная мания Колючки – в очень большой мере и есть Колючка. Да, я могла бы вмешаться без спроса. Кто осудил бы меня? Даже пациентка в итоге сказала бы спасибо! Но никогда исцелённая не приблизилась бы к совершенству во владении своим изменённым телом, никогда не устремилась бы к недостижимому… а домохозяек и в Ирване, и во всех мирах Сущего без того более чем достаточно!

– Выходит, мы обе удержались от вмешательства по сходным мотивам.

– Да.

– А как насчёт будущего Колючки? После изменения в "родильном бассейне" она не стареет и, следовательно, имеет шанс прожить очень долго. Она когда-нибудь изменится?

– Никто не скажет точно, даже мой Видящий. Но шанс есть.

– Тогда я спокойна. Кстати, мы скоро увидимся лицом к лицу: ты, я и Рин.

– Знаю. Жду.

– Тогда до встречи.

Присутствие Сьолвэн свернулось, умалилось, полностью исчезло. А Схетта шагнула к Колючке, взяла в ладони её голову, словно бутон цветка, и тихо дохнула ей в лицо – один раз.

– Что ты?..

– Почти ничего, – ответила высшая, отступая.

– Почти?

– Я не так стара и мудра, чтобы ограничиваться бездеятельной, созерцательной жалостью.

– Не понимаю тебя.

– Это не страшно. Сны объяснят. До встречи, Колючка…

Не дожидаясь ответа, Схетта переместилась прочь, оставив собеседницу в растрёпанных чувствах… и – в одиночестве.

Попытка уединиться в знакомой беседке не удалась: этот тихий уголок заняли (и, кажется, ссорились друг с другом) Колючка со Схеттой. В другое время и в другом настроении Сейвел, скорее всего, попытался бы задержаться и хоть краем уха послушать, о чём они говорят…

В другое время. В другом настроении.

Сейчас он просто развернулся и пошёл к комнате для медитаций. И если бы размышления сами по себе порождали звук, его сопровождал бы густой вибрирующий гул. …всё началось с очередной невозможности. Пёстрая компания, окружившая Рина и Схетту, двинулась вместе с ними в сторону столовой, а он не успел сделать и шага, как сзади на плечо опустилась чужая рука. Что само по себе показалось едва реальным: ведь ни сторожевые чары, ни собственные чувства не предупредили о приближении постороннего!

– Не торопись, – сказал знакомый голос.

Обернувшись, Сейвел моргнул. Рука на его плече принадлежала Рину Бродяге. Второму. Потому что Рин номер один – Сейвел оглянулся, проверил; да, всё так и есть… – продолжал удаляться в направлении столовой.

– Да, я немножко раздвоился. То есть вообще-то растроился: ещё одно тело-отражение осталось в Энгасти – так, на всякий случай. Не обращай внимания. У нас будет отдельный разговор. И да: пока этот разговор не закончится, нас никто не увидит.