"Почтенный министр!" – было написано в письме. "Я, безусловно, понимаю вашу обеспокоенность сложившимся положением дел, но впредь убедительно прошу вас не посылать ко мне настолько невежливых и неуклюжих слуг. Эти трое грубиянов, облив меня словесными помоями, что не доставило мне ни малейшего удовольствия, столько раз запнулись о мою трость, что утратили способность к самостоятельному передвижению. Мне стало их искренне жаль; я счёл необходимым нанять экипаж, чтобы они могли добраться до медика, и снабдил их небольшой суммой на лекарства. В связи с происшедшим я выражаю вам, министр, моё неизменное почтение и полную готовность к разумному диалогу. В любое назначенное вами время я готов явиться в вашу приёмную, чтобы лично принести извинения за состояние ваших слуг и выработать условия, при соблюдении которых мы оба сможем продолжать плодотворно трудиться на благо государя и общества. Подписано: полноправный член Гильдии лорхов, младший мастер стихий Сильвезий".

Министр иностранных дел обладал куда большей выдержкой, чем военный министр. Он сумел дочитать послание до конца, почти не побледнев и лишь единожды сглотнув накопившуюся слюну (на том месте, где блистательный лорх изъявлял готовность явиться в его приёмную лично). Посидев минут пять неподвижно, лишь неравномерным постукиванием пальцев по столу выдавая работу мысли, министр иностранных дел вызвал секретаря и поинтересовался, как скоро плотное расписание позволит ему увидеться с Сильвезием.

– А разве он не… – начал было секретарь. Но заметил на столе вскрытый конверт с поблёкшей печатью блистательного лорха и умолк.

– Вот, – с неприкрытым отвращением бросил министр, пододвигая в направлении секретаря прочитанное письмо. – Ознакомься.

Секретарь стремительно пробежал глазами по строчкам.

– Но это же…

– Именно. Ультиматум, и ничто иное. Как мы давно выяснили, Сильвезий пренебрегает охраной, подобно многим другим лорхам полагаясь исключительно на заклятия. Ты уверял меня, что пошлёшь лучших, способных одним своим видом внушить трепет целой банде грабителей. Высший лорх Эвмерий заверял, что на защищённого его амулетами нельзя даже лёгкую чесотку напустить. И где наши лучшие люди с лучшими амулетами? В больнице. Лечатся на деньги того самого Сильвезия, которого должны были… а, что уж теперь скрипеть зубами!

– Но назначать ему встречу…

– Мне ПРИДЁТСЯ встретиться с ним, – министр внутренних дел оттопырил нижнюю губу и прищурил левый глаз. – Если я оставлю без внимания сие послание, его автор, этот изумительный проныра, сам назначит время и место встречи. Лишив меня даже скромной иллюзии выбора. Пока он не хочет портить наши отношения всерьёз, даже вроде бы готов в чём-то пойти мне навстречу, но… в общем, назначай время. Да не на следующий месяц, а как можно раньше.

Неизвестно в точности, о чём говорилось в кабинете министра внутренних дел, когда туда (точно в срок) явился блистательный лорх. Все попытки подслушивания, предпринятые далеко не одним только секретарём министра, позорно провалились. Сверх того, у хозяина кабинета от состоявшейся встречи остались лишь малоприятные, но весьма путаные воспоминания. Однако буквально через неделю Сильвезий, доселе чуть ли не демонстративно равнодушный к женским чарам, начал ухаживать за Эннелией из Крамгита: девицей с безупречным происхождением и внешностью без изъяна, но, к прискорбию её родителей, не способных дать за нею достаточно приданого, вот-вот готовой выйти из возраста невест, оставшись безмужней. Но Сильвезий за приданым не гнался – ещё бы, с его-то деньжищами! – а сопротивление родителей было быстро и необратимо сломлено, когда к совету военного министра, дружного с отцом Эннелии, добавились несколько слов, оброненных в нужные уши секретарём министра внутренних дел.

Спустя ещё полгода обладающий отличными манерами, но, увы, сомнительного происхождения блистательный лорх окончательно занял место у самой вершины власти. Сообразно не только своим талантам, но также удачному браку. И с тех пор положение Сильвезия в столичном обществе лишь укреплялось. Он продолжал строить суда для военного, а затем и гражданского воздушных флотов Интарии; следовал модным веяниям – правда, только лишь тем, каковые считал для себя необременительными; жертвовал огромные суммы на благотворительность и почти не ограничивал в расходах свою красавицу-жену, блиставшую в высшем свете. Временами он даже давал приёмы для избранных, вроде нынешнего.

Но до сих пор Сильвезий никогда не проявлял страсти к бессмысленному эпатажу. Никогда! Он вообще был очень и очень сдержан, словно был мужчиной в летах, а не совсем ещё молодым, в сущности, человеком. И теперь приглашённые на приём тщётно гадали, какие новые замыслы, какие тайные пружины побуждают блистательного лорха к столь необъяснимо странному поведению. А прекрасная Эннелия, стоя в стороне от по праву принадлежащего ей места, тайком кусала свои прелестные губки…

– Любимая, ты выглядишь просто потрясающе.

– Но?

– Но исключительно по-варварски.

Я тонко улыбнулась.

– Неужели моё соседство портит тебе репутацию, любимый?

– Моя репутация и без того… сомнительна. Но можно молча гнуть свою линию, а можно с гиканьем и свистом хлестать высшее общество по мордасам. Второго я прежде не делал.

– О! Значит, у тебя всё впереди. Кстати, ведь разговаривать на неизвестном окружающим языке, по-моему, тоже довольно невежливо?

– Да. Но смею тебя заверить: явиться на торжественный приём с дамой, облачённой исключительно в чёрную кожу, у которой вдобавок из-за плеча торчит рукоять меча-бастарда, какие здесь уже лет двести как вытеснены более лёгкими клинками, намного невежливее.

– И что же больше шокирует: мой наряд или оружие?

– Больше всего, – сказал Устэр суховато, – шокирует то, что я игнорирую Эннелию.

– Ну, тогда не смею задерживать. Ступай к своей… жене.

– Если бы я знал, на кого тебя можно оставить…