Старый нагваль сказал нам, что мы, как правило, никогда не учились любить. Мы научились только испытывать благодарные эмоции, относящиеся исключительно к персональному Я. Бесконечность возвышенна и безжалостна, говорил он, и в ней нет места для ложных концепций, не важно, сколь приятными могут они нам казаться» (К. Кастанеда, из эл. кн. «Лекции и интервью», гл. «Незаполненный чек чистой любви», The Blank Check of Sheer Affection — интервью с Флориндой Доннер-Грау и Кэрол Тиггс, переведено с испанского и впервые опубликовано 1 апреля 1997 года в журнале «Mas Alla»).

При всём этом профанация идеалов религии может казаться «искренней», «протестующе-справедливой», «эмоциональной»:

«Было очевидно, что воспоминания о доне Хуане взволновали Карлоса. Я мог заметить, что его захлестнула волна привязанности.

Один из помощников поднял руку и заметил, что, в отличие от его утверждений, сострадание к ближнему — существенная идея всех религий.

Он сделал жест, как будто отгонял мух.

“Уйдите от этого! Эти утверждения, основанные на жалости — обман! Из-за повторения тех же самых идей мы заменили подлинный интерес к духу человека на дешевую сентиментальность. Мы стали сострадательными профессионалами, и что? Что изменилось?» (из эл. кн. Армандо Торреса: «Conversaciones con Carlos Castaneda», «Встречи с нагуалем».)

Наряду с профанацией религиозных истин вызывающе утверждается чудесный путь магии, путь воина-мага. Это один «блок», состоящий из отрицания одной части и превозносящий другую часть. Например:

«Я (Армандо, ученик К. К.) спросил его, что делает маг в том мире.

Он (Кастанеда) ответил:

“Для большинства людей умереть означает вступить в измерение тихих и необычных аспектов, таких же, как те, которые мы свидетельствовали в обычных снах. Там ничто не имеет линейной последовательности, и понятия времени, пространства, и силы тяжести не применяются. Вообрази, всё то, что может делать воин, который имеет контроль своего двойника из сновидения, в путешествии такого характера! Как ты понимаешь, это — подвиг осознания”.

“Маг — это тот, кто проводит свою жизнь, приобретая хорошие качества через трудную дисциплину. Когда приходит его время, он сталкивается со смертью как с новым этапом своего пути. В отличие от обычного человека, он не пробует прикрыть свой страх ложными надеждами”.

“Воин уходит в своё окончательное путешествие с радостью, и его смерть приветствует его и позволяет ему сохранять его индивидуальность как трофей. Его чувство существования настроено в такой степени, что он становится чистой энергией и исчезает с внутренним огнём. Таким способом он может продлить свою индивидуальность на тысячи миллионов лет”.

“Тысячи миллионов?”

“Да. Мы — дети земли, она — наш последний источник. Выбор магов состоит в том, чтобы объединиться с осознанием земли на всё время, которое она существует» (из эл. кн. Армандо Торреса: «Conversaciones con Carlos Castaneda», «Встречи с нагуалем»).

И заключая подраздел «Софизмы», назовём ещё один приём «избирательности» или же «установки». Правда, он во многом относится не к самим текстам К. Кастанеды непосредственно, а к их оценке, полемике, обсуждению или к спору по поводу их. Заключается же этот некорректный приём в том, что «защитник» К. К., оппонент, заведомо не хочет принимать к сведению несуразности, противоречия, обман и абсурд в его книгах — он с этим попросту не соглашается, обосновывая это простыми доводами, как-то: «а это Кастанеда ошибся», или — «он здесь был совершенно не прав и отступил от чистоты и правильного направления пути магов», и т. д. То есть апологет Кастанеды берёт из его описания то (тезисы, книги), что лично «ему нравится» и что «ему хочется», и не принимает к сведению, что «не нравиться». Конечно же, в этом случае о никакой «объективности» говорить не приходится; здесь ваш оппонент «мёртво» блокирует всякую здравую, нормальную критику и уводит полемику в абстрактные, ничего не доказывающие и ни к чему не ведущие размышления по поводу «есть ли чистота в учении Кастанеды или её там нет», «каким должен быть путь магии», и к прочем «субъективным» предпочтениям, вкусам и мнениям. Естественно, «избирательность» — это некорректный приём, призванный подорвать и сломать вообще «всякий» спор, по «любому» вопросу…

Так действует установка. Так теневые, уже внедрённые в человека, вибрации защищают сами себя. Но, вообще-то, она действует и в процессе прочтения кастанедовских книг — всё хорошее, мудрое, позитивное принимается, всё отрицательное отвергается, не прочитывается, не входит в поле внимания и как бы отсутствует…

Это были «софизмы». Но и на этом охота на Кастанеду ещё не заканчивается. Иные приёмы манипуляции…

Писатель-толтек Кастанеда циничен, безжалостен, бессердечен, но это не означает, что он не может использовать сердечные чувства читателей. «Сердечный посыл» (или «сердечный запрос») — так условно звучит «приём» воздействия на сознание.

В описании Кастанеды имеются такие пассажи, которые при чтении вызывают самые трогательные, «святые» чувства — сердечного сопереживания, жалости, сострадания… Речь, например, идёт о судьбе дона Хуана — об истории его жизни, о семье его. Здесь мы узнаём… как убили его отца и мать, как ему самому, ещё маленькому, мексиканские солдаты перебили кости пальцев… Как наивен и доверчив был дон Хуан в молодости; как этим пользовались другие, как его «эксплуатировали», как его выстрелом из револьвера чуть ли не насмерть ранил один «тиран». И т. д.

«В детстве я был очень худым, — сказал он (дон Хуан), — и всегда боялся…

— Больше всего мне запомнился ужас и печаль, охватившие меня, когда мексиканские солдаты убили мою мать, — сказал он мягко, словно воспоминание причиняло боль. — Она была бедной и застенчивой индеанкой…

Я думал, что отца тоже убили, но оказалось, что он ранен. Нас загрузили в вагон, как скот, и заперли… В этом вагоне отец умер от ран…»

«У меня были веские причины, чтобы чувствовать себя обделённым и обманутым жизнью. Я — индеец, а с индейцами обращаются хуже, чем с собаками…» (К. Кастанеда, из кн. 2, гл. 9, с. 309, кн. 3, гл. 6, с. 508.)