— Спасибо, — улыбка увяла у нее на лице. — То же самое, пожалуйста.

Он отошел, а женщина снова уставилась на Тони.

— Вы не говорите по-гречески?

— Я знаю несколько слов.

— Как сказать, пожалуйста и спасибо, да? — таким же пренебрежительным тоном, каким был задан первый вопрос, спросила Ивания.

— Да, эти два выражения я знаю.

— Это не важно, что вы не говорите на нашем языке. Сейчас почти все греки говорят по-английски.

Тони смотрела ей прямо в глаза.

— Однако знать язык — одно из преимуществ пребывания в чужой стране, — проговорила она, потом немного помолчала и добавила: — Во всяком случае, будешь знать, когда и что говорят о тебе.

Женщина беззаботно продолжала:

— Надеюсь, вы не воображаете, что мы с Даресом говорили о вас? — сухо, но уже без снисходительности произнесла она.

— А почему я должна была себе это вообразить, мадам Ламбедес?

Смутившись и медленно покрываясь краской, Ивания посмотрела в лицо Тони. Но тут, к облегчению заносчивой красавицы, появился Дарес и передал Тони бокал. Однако он сразу заметил выражение лица жены и перевел взгляд на ее собеседницу.

— Что-то не так? — осведомился он.

— Я уверена, твоя жена думает, что мы с тобой говорили о ней.

В ее словах слышался вызов. У Тони перехватило дыхание, и она пожалела о том, что направила разговор в такое опасное русло.

— Мадам Ламбедес показалось, — легко сказала она и поднесла к губам бокал.

Ее муж как-то странно посмотрел на нее.

— Интересно. Может, кто-нибудь из вас объяснит получше? — спросил он.

— Твоя жена говорила, что очень неприятно, когда не понимаешь чужого языка. Можно говорить о человеке все что угодно, а он даже не догадается, что это о нем.

— Я сказала это просто так, без всякого смысла, — протяжно сказала Тони и опустила длинные ресницы, чтобы скрыть выражение глаз. Дарес внимательно глядел на нее.

— Наверное, мадам Ламбедес не поняла, — добавила Тони.

Больше никто ничего не сказал, и Тони вздохнула с облегчением, вечер пошел своим чередом. Один или два раза она снова ловила на себе внимательный взгляд мужа, особенно когда кто-то начинал говорить по-гречески. Она пыталась изображать на лице деревянное непонимающее выражение и надеялась, что это ей удавалось. А про себя поклялась, что на будущее никогда не выдаст своего знания греческого языка.

Наконец гости разошлись, и Тони осталась наедине с Даресом.

— Ты очень умно поступила, что восприняла мое предупреждение, — сказал он, подавляя усталый зевок. — Это тебе будет хорошим уроком.

Ее глаза засверкали.

— Неужели необходимо высмеивать то, что я приняла во внимание твое желание? — огрызнулась она.

Его черные брови удивленно приподнялись.

— Приняла во внимание? — насмешливо протянул он. — Ты хотела сказать "подчинилась"?

— Если тебе это больше нравится, то называй это так, — справляясь с собой, ответила Тони. — Не хочу расстраивать твои иллюзии!

Он засмеялся:

— Если у кого и есть иллюзии, так это только у тебя.

Ты должна была понять, что лучше меня не провоцировать, а вместо этого ты продолжаешь упорствовать, чтобы досадить себе самой. Но я совершенно не понимаю для чего?

Хотя определенно должны быть какие-то причины.

Какие-то причины! Он узнает, он скоро узнает!

— Я иду спать, — уклончиво сказала она, и быстрым шагом вышла из комнаты. Она услышала, как через несколько минут он поднялся к себе, и машинально посмотрела на дверной замок. Он так и не был заперт. Тони задумалась об Оливии: интересно, как она выглядит? Красива, ясно… и чувственна. Она вспомнила слова Ивании, когда та описывала ее, как более сексапильную, чем она.

Что же она такого сделала, что помолвка с Даресом была расторгнута? И, несмотря на это, Ивания утверждала, что Дарес никогда не забудет ее. Оливия ужасно сожалеет о том, что сделала и, возможно, после развода с Тони, Дарес забудет о ссоре. Хмурясь, сама не зная чему, Тони наконец улеглась в постель, а мысли ее все вертелись вокруг этой красавицы, которая каким-то образом узнала о намерениях деда мужа и о том, что их брак не более чем необходимость. Пожалуй, эта Оливия действительно вступила бы с ней в соперничество… хотя бы для того, чтобы ее простил Дарес.

Соперничество… Почему это слово пришло ей на ум?

Между ней и Оливией не может быть никакого соперничества! Этот высокомерный, деспотичный иностранец был ей симпатичен… ну и пусть будет с ним счастлива!

Но какое-то странное чувство охватило Тони, чувство, которое она не могла точно назвать, но оно не давало ей заснуть и заставляло ворочаться в постели!

Самые последние мысли, перед тем как она заснула, были о Харитосе Леонти и о прогулке, которую они договорились совершить. О встрече было договорено по телефону, и Тони хотела взять с собой детей, но Харитос уговорил ее отправиться без них.