В местном СПС через некоторое время поменялся не только председатель (место Юрия Рябченюка занял Дмитрий Уткин), но и большая часть политсовета.

Перемены произошли после того, как в партию одновременно вступило более сотни новых членов. По новому федеральному законодательству, партии надо было срочно увеличить численность. Народ для СПС нашли, но при условии, что партия не будет мешать своим членам выбирать новое руководство. Правые пошли на уступки. Сеанс массовой «правотизации» прошел с помощью бесстрашных сотрудников местного филиала банка «Агроимпульс», коллективно вошедших в СПС.

Пожалуй, это было последнее знаменательное событие в жизни тюменского отделения партии: после этого правые резко снизили активность и даже не участвовали в следующих выборах областной думы. У других демократов – в «Яблоке», во время выборов поддержавшем Собянина, – никаких перемен не было.

Средства массовой информации чувствовали себя при губернаторе Рокецком достаточно вольно. Это касалось даже тех редакций, которые получали поддержку из государственного бюджета.

На Рокецкого, как, наверное, и на многих других представителей власти 90х, аргумент о том, что бюджетные деньги – это деньги налогоплательщиков, а потому контроль за телеканалами и газетами – это дело общества, а не власти, производил некоторое впечатление. Шпилек в адрес администрации области, а иногда и лично Рокецкого не позволяли себе только очень ленивые журналисты. «Юлианыч» же позволял себе обижаться и высказывать обиды: мог позвонить в редакцию и поинтересоваться у редактора, сколько ему заплатили. Однако последствия таких звонков вспоминаются скорее с умилением.

Сотрудники администрации часто брали на себя образовательную функцию. Например, когда одна начинающая журналистка как-то позволила себе «уесть» комитет областной думы по финансам по поводу неравномерного исполнения бюджета, председатель комитета Караметдин Фазлеев по личной просьбе губернатора потратил два часа после окончания рабочего дня на обстоятельную лекцию о бюджетном процессе, попутно ответив на все интересующие журналистку вопросы.

Редакциям, которые во время предвыборной кампании поддерживали его соперника Рокецкого, Собянин мстить не стал. На инаугурацию не пустил. Но основу своего пула составил как раз из них – так было удобней.

Были люди, которые советовали ему, например, закрыть телекомпанию «Ладья». Но он послушал тех, кто посоветовал «Ладью» не закрывать, а просто купить. Телекомпания перешла в руки лояльных губернатору структур.

Телекомпании ТРТР и «Параллакс», также работавшие на стороне соперника, были объединены под новым руководством в АНО ТРК «Тюменское время». Процесс прошел, что называется, «под анестезией» – с руководством компаний договорились мирно. Журналистский коллектив, правда, далеко не сразу принял новых руководителей, однажды даже сорвали эфир. Бунт усмирили без применения силы. Источники, знакомые с обстоятельствами подчинения телеканалов, утверждают: пошаговую схему перестановок Собянин продиктовал исполнителям, а потом лично контролировал.

Газета «Тюменская область сегодня» и некоторые другие СМИ, сегодня аффилированные с правительством области, достались администрации Собянина по наследству от Рокецкого. Конечно, руководить про-губернаторскими СМИ стали новые люди. Отношения с ними были выстроены достаточно жестко.

Редакторы изданий, входивших в холдинг, контролируемый администрацией, должны были регулярно отчитываться за выделяемые из бюджета средства положительными публикациями. Требование «снимите это немедленно» уже не воспринималось ими как нечто неприличное. Отдельные журналисты потеряли работу, но лишь те, кто вовремя «не перестроился».

Подчиненные Собянина чутко охраняли вверенное информационное пространство. В СМИ, что входили в правительственный холдинг, обсуждение реальных проблем не допускалось, а в негосударственных – максимально сокращалось с помощью самоцензуры. Даже условно независимые СМИ от администрации области все же зависели (кто-то сидел на контрактах, а кому-то просто хотелось и дальше оставаться в бизнесе и, по возможности, развиваться: выдача разнообразных лицензий ведь – государственная функция).

В таких условиях содержание газетных полос и выпусков новостей на телеканалах свелось, условно говоря, к сводкам о рекордных надоях молока и урожаях пшеницы. Неформальный девиз тюменской журналистики тех лет: «Больше позитива». Впрочем, отдельными представителями прессы он иногда нарушался.

Сложно сказать, насколько сильно близко к сердцу принимал «критику снизу» сам Собянин. Как минимум он не видел в ней необходимости. Критиковать – прерогатива начальства, а не непонятных общественных объединений и тем более журналистов.

Редакции должны были встроиться в систему. Система же обязана была работать как часы. Люди, знавшие, как все устроено «на северах», в общем-то ожидали такого подхода. Однако в первые дни после выборов у южан еще оставался задор: дескать, Сергей Семенович, здесь вам не «там». У нас здесь если и не сложившаяся демократия, то как минимум плюрализм и свобода слова.

Собственно, благодаря этому плюрализму Собянин и смог набрать неплохие для «чужой территории» проценты голосов. Ответ на вопрос, станет ли Собянин повторять ошибку соперника и «распускать» местную общественность и СМИ, был очевиден – он не в пользу журналистов.

Дистанция между властью и журналистами, заданная в самом начале губернаторской карьеры Собянина, сохранилась на все последующие годы. Доступ к информации стали дозировать. Пресс-служба губернатора во главе с пресс-секретарем Александром Романовым была в целом дружелюбно настроена к журналистам: оперативно и исправно отвечала на все запросы, репрессивных мер вроде «отлучения от тела» к нашкодившим репортерам не принимала. Если склонная к эпатажу пресс-служба правительства Ханты-Мансийского округа могла запросто разразиться эмоциональным пресс-релизом типа «журналист такой-то и СМИ такое-то лишаем аккредитации и любое распространение ими информации о ХМАО считаем незаконным», то в Тюмени все ограничивалось лишь персональным внушением – покровительственно-строгим «ай-ай-ай».