— Полковник?! — воскликнула Тони, знакомясь с Бертой, сидевшей справа от нее. — Очень приятно. — И повернулась к Петти: — У вас потрясающей лепки лицо. Вы никогда не работали фотомоделью?

— Я?! — Петти была ошеломлена.

У нее? Гаррет взглянул на сияющее лицо Петти и вдруг заметил, что оно действительно потрясающей лепки.

— Вы должны работать фотомоделью, — убежденно сказала Тони.

— А они больше получают, чем таксисты?

— Я дам вам несколько телефонов, — пообещала Тони. Она умяла три сандвича с беконом и томатами, умудряясь одновременно поддерживать беседу с полудюжиной пожарных, причем с каждым в отдельности. Они с Анжеликой имели оглушительный успех.

Гаррету закралась мысль, что Торговая палата Сан-Диего получит не одну заявку на открытие в городе курсов повышения квалификации пожарных. И спасателей.

Когда обед закончился, Анжелика взяла свой пакет, весь в жирных пятнах, и пошла вокруг стола, угощая собравшихся шоколадным печеньем. Тони потупилась.

Гаррет взял одно печенье, большое и кривобокое, и куснул. Похоже, она забыла положить сахар. А также соду и соль.

Однако печенье исчезало с удивительной быстротой. Парни столпились вокруг Тони и Анжелики, прося еще. Обычно, когда пожарные приезжают, они готовят себе сами, надо думать, поэтому у них такие луженые желудки, сердито подумал Гаррет. Но чего он совсем не ожидал — Чарли попросил рецепт.

Кошмарного печенья как не бывало. Сэм прямо расстроился, когда обнаружил, что больше нет. Гаррет своими глазами видел, как он съел шесть или семь штук.

Анжелика, с полуразвалившейся французской косой, светилась от счастья. Полковник Берта, ласково глядя на девочку, поставила ее перед собой и переплела косу.

В столовой царило радостное оживление, то и дело взрывавшееся смехом.

Они бы лучше по поводу курсов так веселились.

— Давайте уберем, и за работу, — сухо проговорил Гаррет. Ему пришлось толкнуть Сэма под локоть, чтобы тот, наконец, сдвинулся с места.

Не съеденный Гарретом кусочек печенья сиротливо выглядывал из-под тарелки.

Тони знала, печенье несъедобно, и не собиралась брать его в столовую. Однако на мордашке Анжелики было такое огорчение, что Тони сложила печенье в пакет, решив как-нибудь незаметно его все-таки забыть. Но не тут-то было. Едва она, поставив пакет у двери, спокойно вышла, Анжелика тут же спохватилась и быстренько за ним сбегала.

Тони привыкла, что мужчины в ее присутствии начинают сильно суетиться, стараясь завоевать ее расположение, и все-таки эта возня вокруг полусгоревшего печенья была невыносима. И если уж совсем честно признаться, ее вообще смущало подчеркнутое внимание мужской половины.

Мадам Йелтси всегда советовала использовать подобную ситуацию максимально к своей выгоде, по Тони стеснялась. Она считала, что волосы, лицо, фигура — это не ее заслуга, она получила их от рождения и хотела, чтобы ее ценили за то, что у нее в голове и в сердце.

Конечно, если уж быть последовательной, то и потрясающая внешность Гаррета — тоже случайность, нечто данное ему от рождения. Тем не менее она же не станет отрицать, что он ей ужасно нравится. Особенно вот такой, как сейчас, когда он в своей стихии. Ноша руководителя нисколько его не тяготит, он несет ее с легкостью и как будто не замечает, с каким почтением смотрят на него все эти люди, словно на героя, с которым им посчастливилось встретиться.

Однако, как раз когда Тони уже стала склоняться к мысли, что Гаррет не такой, как все, что он — человек исключительный, недаром же его окружает такая уважительная атмосфера… она заметила, как он засовывает печенье подальше под тарелку, чтобы его случайно не заметила Анжелика.

Вот за это я его и люблю, сказала она себе. За то, как…

Люблю? Тони почувствовала, что краснеет, и быстро оглянулась — она была почти уверена, что произнесла это вслух. Люблю? Но она же его совсем не знает!

Анжелика, сидя на коленях у Гаррета, вертела головой и хвасталась своей косичкой. Он нежно ей улыбался.

Да нет, она его знает! Знает с того самого мгновения, как ушел страх и вместо него пришло что-то другое.

Нет, пора уезжать. Это кольцо и потом стресс, когда она оказалась в непривычной для нее обстановке. Какая-то сила превращает ее из самоуверенной деловой женщины, которой так гордилась мадам Йелтси, в непонятное ей самой существо.

— А вы не доели ваше печенье, — игриво заметила Тони, пытаясь справиться с душевным волнением, перевести все в шутку, в легкий флирт, который обычно помогал ей держать мужчин на расстоянии.

— А вы вообще ни одного не взяли, — буркнул Гаррет.

Так он следит за ней? Так же пристально, как она за ним?

Нет, что-то будет. Сейчас что-то непременно должно произойти.

Дверь с треском распахнулась.

На пороге стояла мадам Йелтси — в шубе из русского соболя, на голове — шляпа, в руке — сигарета в длинном мундштуке, на носу — темные очки. При росте метр пятьдесят мадам Йелтси выглядела на все сто восемьдесят. Она была величественна, как королева, кинозвезда или богатая наследница.