Он говорил и прочувственно сжимал коротенькими, с постели еще теплыми ручками ладонь Вилли Шафрота, а Шура… Ни слова не переводила. Она наслаждалась сценой.

– Олл раит! – буркнул Шафрот и свирепо поднял глаза на Шуру. – О чем болтает этот человечек? Кто он? Хозяин виллы? Переведите!

– Ах, Билли! Это же товарищ Довбань, директор детского дома… Он так рад увидеть вас!

– Какого детского дома? – чеканя слова, с подозрением переспросил Шафрот.

– Чего он? – повернул ухо Довбань.

– Он очень хочет посмотреть советский детдом, – с удовольствием объяснила Шура. – Наверное, никогда не видел. А перед отъездом вдруг заинтересовался. Американцы – народ со странностями.

Ягунин поперхнулся и уткнулся носом в потную гриву.

– Да-а? – изумился Довбань. – Нашел же время американец! Почитай, полчетвертого ночи… Однако скажи ему: детишек будить не будем. Классные комнаты, клуб, то да се… Но не спальни. Прошу! – он сделал приглашающий жест и зашлепал галошами по ступенькам. – Прошу! – повторил он, распахивая дверь.

– О чем он говорит? – рявкнул Шафрот, не двигаясь с места. Усы его зло топорщились, а руки, засунутые в карманы пальто, поднятый воротник и широкополая шляпа делали его очень похожим на чикагского гангстера из какой-то недавней фильмы.

– Господин Шафрот, – строго сказала Шурочка, – пожалуйста, на меня не кричите. Ни в одной книге я не читала, чтобы рыцари кричали на женщин.

– Какие книги, какие рыцари? – прошипел Шафрот.

– Проходите же! – Довбань даже поклонился на гостеприимный русский манер.

– Вас, Билли, просят зайти в гости. Это одно из учреждений, для помощи которым вас прислали в Россию. Для меня этот дом со слонами – чудесный сон. Я работала здесь, Билли! Представьте себе, я даже ставила с детьми пьесы. Зайдите же, Билли! Вы убедитесь, что приехали не зря. Это такие дети!

– Дерзкая девчонка! – рявкнул Шафрот. – Да пусть провалятся в тартарары и ваш детдом и ваши дети! Зачем вы заманили меня сюда?!

– Эй, господин! – Довбань хмуро похлопал себя по карману с наганом. – Не кричите, воспитанники спят.

– Что-о? – зло осклабился Шафрот. – Едем отсюда ко всем чертям! – грубо крикнул он, и шагнув на ступеньку вверх, властно протянул Шуре руку.

– Как вы смеете?! – Шурочка попятилась к дверям. В ее голосе звучали откровенно преувеличенные негодование и обида. – Я-то считала вас человеком, отдавшим все силы благородной миссии спасения умирающих от голода детей! А вы… Вы даже не хотите на них взглянуть!

«Ну, артистка», – изумлялся Мишка. Он по-прежнему стоял в сторонке и оглаживал Ласточку. Кажется, и Довбань начинал понимать, что Ильинская дает американцу от ворот поворот.

– Вы, истеричка, немедленно возвращаемся! – Шафрот решительно поднялся на ступеньку, но Шурочка юркнула в глубину веранды за спину Довбаня.

– Ни за что! – послышалось из темноты. – Я разочаровалась в вас, Билли! Вы грубый и фальшивый человек! Прощайте навсегда!

Похолодев от ярости, Вилл Шафрот слушал, как затихают каблучки на деревянной лестнице. «Да, будет чем похвастать перед приятелями на старости лет», – уколола едкая мысль. Директор детдома с лампой в руке и с наганом в другой стоял у дверей, всем видом показывая, что бесчинствовать в вверенном ему учреждении он не позволит. Даже господину Виллу Шафроту.

– Так не хотите посмотреть наш детдом? – строго спросил он. – Как угодно. В таком случае… Адью! – вспомнил он подходящее слово и вошел внутрь. Щелкнул ключ в замке, зашлепали калоши по лестнице.

Наступила тишина. Только шелест опять начавшегося дождя да пофыркивание лошадки…

Шафрот сел на грязную каменную ступеньку, надвинул поглубже шляпу. Голова болела – никогда он не пил столько этой паршивой шипучки. Сунул руку во внутренний карман пальто, достал плоскую бутылочку с виски. По дороге он дважды незаметно от Шуры прикладывался к ней. Оставалась еще примерно треть. Запрокинул голову, забулькал. Желудок приятно обожгло. Он встал и прицелясь, швырнул бутылку в лицо грустной каменной женщины. И не попал: слышно было, как бутылка шлепнулась в лужу.

«Надо принимать поражения достойно, – сказал он себе жестко. – Но зачем все же она заманила меня сюда? Что-то здесь не то».

Ах, бестия!.. Ах, он кретин!.. Что за угар заморочил его? Такого еще не бывало… Шафрот взглянул на часы: без пяти четыре. Только в половине шестого он сможет заняться отчетом. А в восемь – поезд…

Вилл Шафрот на этот раз не обходил ни грязь, ни лужи. Широкими шагами направился он к пролетке. Забрался внутрь, зло пнул сверток с шампанским и шоколадками. Да, Самара напоследок преподнесла ему приятный сюрприз…