Это просто деловое сотрудничество и ничего больше.

Тогда почему ты ощущаешь каждое его движение? Даже слышишь, как он дышит? — говорил ее внутренний голос, которому нельзя было отказать в логичности. Ну-ну, леди Стивенс, кого ты пытаешься обмануть?

Случайно отведя взгляд от дороги и заметив, что ее лицо стало хмурым, как грозовая туча, Фред спросил:

— Что-нибудь не так? Тебе не дает покоя мысль, что ты неправильно поступила, оставив Бетси дома?

— Что? — Занятая своими мыслями, она вздрогнула и попыталась ухватить нить разговора. — А-а… нет. С ней все будет в порядке. И вообще, она меня убила бы, если бы я оторвала ее от этого занятия. Ей начинает нравиться, что в доме появилась Джесси.

— Так же, как и твоему отцу, — ответил Норман. — Он, словно какой-нибудь мальчишка, ценит хорошую еду превыше всего. Никогда в жизни не видел, чтобы человек съедал столько бисквитов в один присест.

Дора улыбнулась.

— Да уж, Джесси сразу покорила его! Не знаю, что бы я делала, если бы она оказалась плохой поварихой.

Фред вернулся взглядом на дорогу, но видел перед собой только Дору. Стоило ему закрыть глаза, и он чувствовал вкус ее губ.

Неожиданно осознав, что с ним творится, Фред замер, проглотив готовое сорваться с губ ругательство. Она даже не дотронулась до него, а он уже стал сходить с ума. Дьявольщина! О чем он думал, приглашая ее поехать с ним? Фред терял чувство реальности происходящего, когда дело касалось этой женщины. Игра больше не казалась игрой, что его сильно тревожило.

Кое-как взяв себя в руки, он завел разговор на профессиональную тему, и всю оставшуюся дорогу до родео они говорили исключительно о предстоящей скачке.

Часом позже они въехали на стоянку позади открытой арены на ярмарочной площади и разделились, чтобы приготовиться к состязаниям, как два едва знакомых человека, только что сошедших с автобуса.

После этого Фреду, по идее, уже нельзя было больше думать о ней. Скачки на неоседланных лошадях обычно шли первым номером программы, так что у него, после того, как он оказывался внутри паддока, не оставалось времени на мысли ни о чем ином, кроме своей езды. Но на этот раз, к его вящему неудовольствию, его больше беспокоило выступление Доры, чем собственное. Ей необходимо здесь победить, и не только из-за того, что у нее туго с деньгами, но и потому, что еще одно поражение могло лишить ее уверенности в себе. Он попытался отогнать от себя беспокойные мысли, учитывая предстоящие ему испытания.

И все-таки лицо Доры стояло у него перед глазами, даже когда он тщательно устраивался на лошадиной спине. А потом ему уже было некогда думать ни о чем постороннем. Он кивнул головой человеку, открывавшему ворота, и лошадь под ним вылетела на арену, зло заржав.

Фред был готов к ее первому повороту влево — он сам уже не раз видел, как она проделывает это, причем каждый раз наездник с приводившей в отчаяние неотвратимостью оказывался сброшенным на землю. Но сейчас, вместо того, чтобы пойти по кругу, кобыла выгнула спину дугой и стремительно подбросила его в воздух. Захваченный врасплох, Норман чуть не взлетел птичкой, но каким-то чудом смог удержаться на ее спине. Когда через несколько секунд прозвучал звонок, он все еще сидел, вцепившись в разъяренную лошадь, точно какой-нибудь репейник.

Это была не самая изысканная скачка из тех, в которых ему доводилось участвовать, но количество набранных очков оказалось вполне приличным и выводило его на второе место. Правда, впереди еще выступало три участника, и любой из них мог выбить его из борьбы за призовые деньги.

Беспокойно вышагивая позади паддока, Фред прислушивался к крикам толпы, когда жокеи по очереди выезжали на арену. Он знал, что бешеные аплодисменты вернее всего могут означать, что ему следует забыть о призовом месте, во всяком случае на сегодня. Но ничего похожего не произошло, и распорядитель наконец объявил первого и второго призеров. Услышав свое имя, он разразился радостным криком и принялся принимать поздравления.

Будучи в приподнятом настроении, Норман захотел немедленно разыскать Дору, но вовремя вспомнил, что ей самой еще предстоит скачка и отвлекать ее совсем ни к чему. Поднявшись на переполненные трибуны, он с нетерпением стал ожидать начала скачек вокруг бочек.

Больше нервничая, чем если бы он выступал сам, Фред наклонился вперед, услышав ее имя, а через долю секунды Дора на полном галопе вылетела на арену, побуждая Ласточку показать все, на что та способна.

У него перехватило дыхание. На своем веку он знал немало наездниц, специализирующихся на скачках вокруг бочек, но никогда еще не видел, чтобы кто-нибудь мчался так быстро. Подвижная и грациозная, она огибала каждую бочку, не делая ни одного лишнего движения. Полностью сконцентрированная, с напряженным лицом и взглядом, обращенным уже на следующее препятствие, Дора была просто великолепна.

Она ускакала с арены, исчезнув из виду за паддоком, под дикий гром аплодисментов, который стал еще громче, когда объявили ее время. Оно не оказалось рекордным, но было близким к тому. Широко улыбаясь, Фред сбежал с трибун и направился к Доре.

Наездница находилась позади паддока, остужая Ласточку, хотя и сама была возбуждена до такой степени, что с трудом могла стоять спокойно. Щеки ее пылали от радости, голубые глаза искрились весельем, и она выглядела маленькой девочкой на празднике Рождества. Норман только взглянул на нее и привлек к себе.

Он сделал это без всякой задней мысли, чисто инстинктивно, по сиюминутному порыву. Фред хотел просто поздравить ее с удачной скачкой. Но прежде чем смог остановить себя, он прижал ее к себе и накрыл поцелуем рот.

Короткое, летящее соприкосновение губ — обжигающая вспышка жара. Все это длилось секунду, не больше, и, казалось, ничем не отличалось от тысяч других обычных поцелуев, которые Фред в свое время раздал множеству женщин, после чего обычно отпускал их с непринужденным смехом. Но когда он откинулся назад, ему было совсем не до веселья. Внутри все болело.