Саманта почти безотчетно в него погрузилась и сразу же внимательно посмотрела на большой хрустальный шар в самом центре стола, на карты Таро, лежащие здесь же колодой.

— Вы по ладони гадаете или… — неуверенно пробормотала она.

— Как вам будет угодно, — ответила ей мадам Аида.

Но Саманта уже протягивала навстречу ей руку, которая тут же попала в теплые ладони гадалки.

Мадам Аида внимательно всмотрелась в узор изящной руки Саманты.

— Жизнь будет долгой, но без сердечных мук не обойдется, — вкрадчиво начала она, проведя мягкой подушечкой пальца по узенькой извилистой бороздке.

— Уже не обошлось, — со вздохом заметила Саманта. — Два развода и одно вдовство. Просто скажите мне, что все будет хорошо. Я в этом так сейчас нуждаюсь,

— Это всецело будет зависеть от вас самой. Вы сейчас на перепутье, — вдумчиво произнесла мадам Аида, склонившись к ладони девушки. — Вы сильно рискуете. Есть вероятность того, что вы совершите серьезную ошибку, — сурово заметила гадалка, глядя на этот раз в лицо Саманты.

— Полагаю, эту ошибку я уже сотворила, — обреченно пробормотала молодая вдова.

Мадам посмотрела на нее с удвоенным вниманием, затем еще раз вгляделась в ладонь.

— Нет, не думаю, — отчеканила она наконец. — Вы еще не приняли решение, не так ли?

— Сложное предстоит решение. Вроде бы я много раз это проходила. Но теперь все по-иному, — мечтательно произнесла Саманта, созревшая для откровенности.

Однако она нахмурилась, незаметно для себя углубившись в раздумья.

Мадам Аида оставила ее руку. Теперь она изучала лицо молодой женщины с таким видом, словно в его чертах искала ответы на мучившие Саманту вопросы.

— Да-а… — протянула гадалка и покачала головой, — легко вам не будет.

— Похоже, такова моя судьба, — грустно усмехнулась Саманта. — И это вне зависимости от того, каким путем я пойду?

— По правде сказать, да. Но вас это пугать не должно. Сложности — это то, без чего не обходится ни одна жизнь. Однако то решение, которое вам предстоит принять в самое ближайшее время, определит всю вашу последующую жизнь.

— Умоляю вас, не надо, — взмолилась Саманта, просительно посмотрев на гадалку. — Я и так каждую секунду ощущаю давление обстоятельств.

— В таком случае просто следуйте своему сердцу, не перемудрите с ответом. Все может оказаться значительно проще, чем вам сейчас это видится, — резюмировала мадам Аида.

Гадалка взглядом отпустила клиентку. Саманта встала и медленно направилась к выходу.

— Связывайте свою судьбу с живыми, а не с мертвыми, — невзначай произнесла гадалка, когда Саманта уже раздвинула гардины.

Девушка напряженно посмотрела на мадам Аиду, но та длинными пальцами с крупными перстнями уже раскладывала какой-то пасьянс и была так этим увлечена, словно посторонних и не бывало в комнате.

— Спасибо, — почти шепотом проговорила Саманта. — Вы мне очень помогли.

— Двадцать долларов, — по-прежнему не глядя на нее, сказала мадам Аида.

— Ах да, простите, — спохватилась Саманта и полезла в сумочку за кошельком, разгоревшись румянцем смущения.

Она вышла на тротуар. В одной ее руке был сотовый телефон, в другой — номер, который дал ей Луи Дюлак.

Саманта взволнованно набрала номер и, подождав ответа, проговорила:

— Я поужинаю с тобой сегодня.

— Отлично. Заеду за тобой ровно в шесть, — невозмутимо отозвался Луи, словно не испытывал ни малейшего сомнения в том, что она согласится.

— Я остановилась в отеле «Делакруа», — сообщила Саманта.

— Я знаю, — произнес он.

— Ох! — невольно вырвалось из груди молодой вдовы. Она невольно положила ладонь на округлый ворот классического черного платья от Шанель. — Знаешь? — изумленно переспросила она.

— Не волнуйся ты так, — ироническим тоном поспешил успокоить ее Луи. — Я пообещал, что ничего лишнего себе не позволю. Я умею быть джентльменом, если постараюсь.

— Хорошо, — тускло проговорила Саманта.

— Ты, главное, расслабься, — высокомерно распорядился ресторатор. — Не хочешь сюрпризов — оденься поскромнее, чтобы не возбуждать во мне грязных желаний, — нахально довершил он с хохотом.

— Что?! — возмутилась Саманта.

— Брось! Я же пошутил. Что тут непонятного? — сказал Луи и положил трубку, вероятно считая своим неотъемлемым правом оканчивать разговор тогда, когда ему заблагорассудится.