— Вася, — говорю я ему, — поди, утопи подарок в толчке, или по-культурному, в унитазе, и у меня будет к тебе предложение!

Жаль мне стало ничтожного Васю, а еще больше хотелось досадить Мазиной. Вася выслушал предложение и пулей помчался в магазин за бутылкой.

Я зашел на Опытный завод (три минуты хода), взял белой нитрокраски, кисть и дюжину мелких гвоздей. Собрал разломанную в области замка дверь на гвозди и выкрасил всю дверь нитрокраской. Велел открыть все окна, и через десять минут от запаха ацетона не осталось и следа. Дверь была как новая, вернее, как старая — до поломки. Затем я снова восстановил пластилиновую пломбу и припечатал ее, как обычно, пробкой от бутылки, что принес Жижкин.

А часов в 11, когда Мазина привела комиссию, дверь была в полном порядке. Мы — Лукьяныч, Саид (который сегодня работал в вечер), Жижкин и я, поздоровались с Мазиной, и с интересом стали наблюдать за поведением комиссии.

— Что-нибудь потеряли Татьяна Павловна? — ехидно спросил я.

— Где дверь? — не найдя ничего умнее, грозно спросила Мазина у Жижкина.

— Вот она! — робко ответил Вася, глядя бесстыжими глазами прямо в лицо грозной «комендантше».

— Но она была разнесена в клочья! И дерьмо — в шкафу!

— Какие клочья, какое дерьмо? — выдвинулся вперед Лукьяныч, — ты, Мазина, наверное, перепила с вечера! Я — пожилой человек, участник войны, старший здесь по годам, и такое слышать не хочу! — завелся Лукьяныч, обращаясь к комиссии. Эту Мазину, наверное, пора в Кащенку забирать, может у нее белая горячка! Не нужно нам такой дурной комендантши! — заключил Лукьяныч и вытер руки о подол френча.

— Ну, мы пойдем отсюда, — заключил председатель комиссии, — а вы, Татьяна Павловна, займитесь своими делами, пожалуйста!

Мы заперли за гостями дверь, и я высказал гениальную мысль:

— Мы выберем Лукьяныча «руководителем общежития», а самому общежитию присвоим гордое имя Дм. Рябоконя — участника войны, незаметного ее героя, защитника интересов трудящихся и жильцов общежития! И пусть тогда Мазина сюда сунется! Кто — за? Кто — против? Единогласно!

Война Мазиной была объявлена. Вечером мы созвали полное собрание жильцов общежития и составили протокол. Он гласил:

Собрание жильцов общежития по улице Вересковой 23 кв.1 — постановляет:

1. Перейти на самоуправление общежития и избрать старшим (руководителем общежития), полномочным представлять общежитие перед административно-хозяйственной службой ЦНИИС, тов. Рябоконя Дмитрия Лукьяновича, 1905 г. рождения, пенсионера.

2. Учитывая большие заслуги тов. Рябоконя Д.Л. в деле становления благоустройства и быта общежития, а также его героическое участие в ВОВ и послевоенном строительстве социализма в нашей стране, присвоить поименованному общежитию имя Дм. Рябоконя, и впредь именовать его: «Мужское общежитие ЦНИИС им. Дм. Рябоконя».

3. Установить доску с соответствующей записью на дверях при входе в общежитие.

4. Считать нецелесообразным участие коменданта общежитий ЦНИИС тов. Мазиной Т.П. в управлении делами мужского общежития ЦНИИС им. Дм. Рябоконя.

Председатель собрания Дм. Рябоконь.

Секретарь С. Асадуллин.

Я отпечатал протокол на своей пишущей машинке «Москва» в трех экземплярах, один из которых отнесли в канцелярию зам. директора по АХЧ — Чусова, а другой подшили в дела общежития — в отдельную папку. Третий я взял себе на память, и он сейчас лежит передо мной.

Я немедленно подобрал на Опытном заводе латунную доску приличного размера и бормашиной выгравировал на ней: «Мужское общежитие им. Дм. Рябоконя». Огромными винтами с гайками мы навечно прикрутили доску ко входной двери и забили резьбу, чтобы развинтить было невозможно. Заодно сменили замок в двери, и Маша теперь вынуждена была звонить, когда шла убирать к нам.

Мазина была в бешенстве, она пыталась поцарапать гвоздем нашу латунную доску, но Лукьяныч пригрозил ей уголовным делом за порчу имущества. Ее ознакомили с протоколом собрания жильцов и сказали, что копия протокола находится в делах канцелярии АХЧ.

Рабочие постановили, что в твоих услугах, Мазина, мы больше не нуждаемся. А у нас, Мазина, в стране власть рабочих. Маша будет нам убирать и приносить белье, а ты, Мазина, нам и даром не нужна! — строго сказал ей герой войны и труда Дм. Рябоконь и захлопнул перед ней дверь.

Примерно через неделю пришла комиссия из трех женщин, наверное, из АХЧ ЦНИИС. Вежливо поздоровавшись, они попросили разрешения поговорить с Дм. Рябоконем. Лукьяныч вытер руки о подол френча, надел фуражку без кокарды, и за руку поздоровался с каждой из женщин.