Несмотря на небывалую удачу в ЦНИИСе, молодой организм требовал еще кое-чего. Нет, это я не насчет выпивки. Выпивка была, настроение поднималось, но куда его потом было девать? Помню и трудности, создаваемые «властями» выпивкам в общественных местах. Эти трудности только раззадоривали нас на поиски все новых средств конспирации. Были среди нас очень осторожные ребята, которые заносили бутылку с собой в туалет и, запираясь, выпивали там. Туалеты в Москве — конечно, не «азиатско-выгребной» вариант, но все-таки как-то недостойно строителей коммунизма. За что боролись?!

Поэтому наиболее решительные и остроумные предпочитали обманывать власти по-хитрому: пить на виду и не попадаться.

Помню, завтракать ходили мы на фабрику-кухню при МИИТе. Это огромная столовая самообслуживания, столы здесь стояли длинными рядами, а между рядов ходили толстые столовские тетеньки — «проверяльщицы» в белых халатах. Так вот задались мы целью выпить по стакану водки прямо на глазах у «проверяльщиц». Купили «Горный дубняк» по двадцать шесть рублей за бутылку (дешевле «Московской особой» и еще настоена на чем-то полезном, пьется легко!), взяли салатики, хлеб и стаканы, но без чая. Только собрались с духом — идет «проверяльщица». И тут меня осенило — «дубняк» был коньячного цвета, как чай. Я быстро опустил ложку в стакан и со звоном стал размешивать «дубняк», как чай, да еще и дуть на него, вроде чтобы охладить. Ребята быстро переняли пример, нашлись и такие, которые даже наливали «дубняк» в блюдце и хлебали из него, как горячий чай. Ужимки у нас были при этом подходящие — попробуйте «хлебать» сорокаградусный «дубняк», особенно из блюдца! Это потрудней, чем семидесятиградусный чай!

Но природа требовала не только водки, но и любви. И мы вышли на улицы, кто куда. Мы с Сурковым, которого звали Толей, выбрали улицу Горького — нынешнюю Тверскую — не на помойке же себя нашли! Престиж! Но престиж выходил нам боком — нас «динамили» по-черному. По мордам нашим было видно, кто мы такие. Сейчас такие называются «лохами», а тогда «телками» (не путать с «телками», которых тогда еще не было!). Мы знакомились, приглашали девочек в кафе или ресторан, выпивали, а когда уже собирались вместе уходить, они выходили в туалет, чтобы «привести себя в порядок». При этом нередко оставляли свои вещи — преимущественно, картонные коробки из-под обуви, причем просили «приглядеть» за ними. Так мы и приглядывали, пока официанты не поясняли «телкам» истинное положение вещей.

Взбешенные неудачами мы решили и сами отомстить «динамисткам». Набрали взаймы у соседей самые лучшие костюмы, я даже надел тогда галстук-бабочку и модную беретку. Решили изобразить студента-иностранца, прибывшего погостить в Москву к советскому товарищу. Нашли красивую коробку из-под вазы, поставили туда пустую бутылку из-под портвейна, перевязали ленточками и — на Горький-стрит.

Говорил я тогда по-английски неплохо, недаром специально изучал. Сурков отвечал мне по-русски, поясняя непонятные слова жестами. Заходили в модные магазины, осматривали дорогие покупки. В магазине «Подарки», что почти на углу Горького с Охотным рядом, приметили парочку, явно из команды «Динамо». В руках у них была авоська с коробкой из-под обуви. Мы обратились к ним за помощью в выборе подарка для моей английской тетушки. При этом Толя всяческими жестами за моей спиной показывал девушкам, что хватит, дескать, и вазы, а остаток лучше пропить в подходящем ресторане. Наивный английский студент долго уговаривать себя не стал, и мы, перейдя Охотный ряд, дружной компанией отправились в ресторан «Москва», что был на третьем этаже одноименной гостиницы. Тем более, что я по «легенде», в этой гостинице и остановился.

Надо сказать, что это было достаточно официальное заведение, в отличие, например, от «Зимнего сада» на седьмом этаже, или совсем уж демократичного кафе «Огни Москвы» на пятнадцатом. Но в два последних заведения вечером попасть было невозможно, а в «Москве» постоянно были пустые столики. Желающих слушать патриотические мелодии и вести себя «культурно» было немного — в основном, посетители были приезжие.

Мы не стесняли себя в выборе закусок и выпивок, а под конец уже договорились с девочками, как будем проходить в мой номер через коридорного «цербера», отошли «разведать» обстановку. Я глупо порывался взять с собой вазу, Толя пояснял мне, что лучше ее понесут девушки, так «натуральнее», и мы, оставив вазу и, попросив беречь ее от ударов, отошли на «пять минут».

Покатываясь от хохота, мы спустились в метро и поехали на свою «Новослободскую». Особенно развеселило Толю то, что я повесил на бутылку из-под портвейна «этикетку» с надписью «Привет от игроков тбилисского «Динамо»!»

Утолив жажду мести, мы решили искать счастье, не отходя далеко от дома, то есть от общежития. Ведь в нашем же корпусе жили и студентки, но мы почему-то считали их «честными» и не рассчитывали на быстрый результат. В чем по неопытности, конечно же, ошиблись.

На следующий вечер Толя привел в нашу комнату двух знакомых ему девушек с экономического факультета — Зину и Настю. Девушки отучились один год, а на лето никуда из общежития не уехали. Они жили в далеком пригороде в коммунальных квартирах — Зина с родителями, а Настя — одна. Где жила Зина, я не запомнил, а Настя (которая предполагалась, как я понял, мне) жила в Тучкове, под Можайском. Она была замужем, но мужа весной забрали в армию. Вот и вся предыстория.

Мы выпили бутылочку портвейна прямо в комнате, а другую взяли с собой. Гулять пошли в детский парк, что был в Марьиной роще недалеко от общежития. Парк-то был уже закрыт, но в ограде имелся шикарный лаз, и мы конспиративно проникли на детскую территорию. Катались там на качелях, бегали друг за другом, потом Зина предложила все-таки выпить. Мы рассказали девочкам, как «обманули» старшину с «боржомчиком», они, конечно же, смеялись. Я выбил пробку из бутылки ударами по «казенной части», но ни стаканов, ни киосков с газводой, где их можно было бы украсть, не наблюдалось. А из «горла» девушки пить отказывались — некультурно.

И тут я предложил способ питья, приемлемый сразу по двум критериям — и стакана не нужно, и в случае чего, девушек не обвинят в распитии спиртных напитков в детском парке (даже подумать страшно!). Способ я показал прямо на примере. Набрав из горлышка полный рот портвейна, я притянул к себе ошалевшую от удивления Настю и в поцелуе упругой струей «передал» ей половину набранного в рот вина. Сам я читал об этом у Мопассана, так поступил один его герой со своей невестой, и я мечтал повторить его опыт. И вот — довелось!