— Спасибо, — откликнулся Чистотец. — Но я это сделал не за деньги.

— Тогда… почему?

— Не знаю… — ответил Чистотец, помолчав. — Потому что… я здесь.

— Очередной Спаситель.

От этой реплики Чистотец отмахнулся, но, повернувшись посмотреть на мальчишку, заметил, что лицо у него теперь открытое и расслабленное, что в нем нет ни надменности, ни злобы.

— Вопрос, наверное, в том, какой именно?

Тут они попали в толпу курдских демонстрантов, и Уилтон активировал установленный на крыше водомет, который расчистил им дорогу до самой Трассы. Они направлялись на северо-запад по берегу Огайо. Слева проплыл мрачный силуэт длинного острова. Некогда заросший деревьями приют для десятка мелких ферм, Невилл-айленд на пике своего промышленного расцвета стал адом цементных заводов, коксовых печей и производства искровых разрядников. Сейчас о той поре дождей из пепла напоминали лишь гора чугунных чушек, закрытый щитками остов фабрики пластмассы и бесконечные ряды цистерн из-под токсичных отходов, огородившие станцию «Красного креста» и «Сор и сокровища Фонга».

Поворот направо, и шоссе Блэнберн-роуд привело их через Сивикли-хейтс и холмы в уединенный и укрепленный поселок, ошибочно названный «Папоротниковая лощина». Миновав будку охранника, они попали в лес из молодых дубков и лавров, затем их путь лежал через ржавые чугунные ворота, рядом с которыми мрачно мечтали загаженные птицами гранитные львы и возле которых начиналась длинная подъездная дорожка.

За окнами «кочевника» Чистотец едва-едва различил покосившийся кованый забор и осыпающуюся, увитую плющом стену, которая упиралась в другое, еще более древнее, сложенное из валунов заграждение, — так и кажется, что в дыру между камнями вот-вот просунется дуло мушкета, быть может, целящегося в ту мифическую белку, которая якобы когда-то смогла припрыгать из Огайо до самой Айовы, ни разу не коснувшись земли.

«Дом» Уилтона оказался огромным разрушающимся викторианским монстром с пряничными бушпритами и башенками, террасами на крыше, куполами, шпилями, каминными трубами и колокольнями. Уилтон направился прямо к конюшне, которую переоборудовали под современный гараж, и, подъехав к воротам, заглушил мотор.

— У меня все еще обе почки на месте, — объявил он, словно в этом было что-то необычное. — Это мой козырь в переговорах со стариком.

— И сколько же лет твоему отцу? — поинтересовался, осматриваясь по сторонам, Чистотец.

Даже в наступающих сумерках было очевидно, что роскошное поместье видало лучшие времена. Траву на теннисных кортах побило морозом, подстриженные в виде животных кусты походили на ежей, а в некогда величественном фанерном зоопарке стоял в тени одинокой антилопы-гну фабричный игрушечный домик.

— Сто двадцать пять или около того. Но его новой жене, моей маме, всего семьдесят, хотя он уверен, что только шестьдесят. Вот почему папино завещание так важно и может быть изменено в любую минуту. Кто в фаворе, получит кубышку и сможет отравлять жизнь всем остальным. А пока папаша заседает в паре советов директоров, курит, пьет и еще способен воевать с Джулианом Динглером.

— Кто это? — спросил Чистотец.

— Глава отдела разработок «Витессы», наш ближайший сосед. По просьбе папы его люди смонтировали у нас в доме компьютерные системы управления электроникой, и теперь у отца паранойя, что Динглер за нами шпионит.

— А это еще что? — спросил Чистотец, когда из сумерек раздался вой.

— Наши мастиффы. Что бы ты ни делал, никогда не ходи один вокруг дома.

Уорхолл рявкнул в ответ и наложил на дорожке большую кучку, от которой пошел пар.

— Не бери в голову, — хмыкнул Уилтон. — Только этим у нас в семье и занимаются!

У ворот конюшни-гаража до них донеслись новые отчетливые звуки: электронное гудение и шипение сжатого воздуха. Уорхолл напрягся. Когда в круге света от фонаря наверху возник угловатый силуэт, стало ясно, что это, по всей видимости, части живого человека, встроенные в органически совместимый экзоскелет передвижного робота, впрочем, трудно было определить, где кончается человек и начинается машина. На нем был пиджак из синтетического компволокна и белая рубашка с высоким воротником, на месте лица красовалась маска из полированного хрома, игравшая роль выпуклого зеркала, так что перед говорящим представало его собственное кривое отражение. Если бы Чистотца не отвлек серебристый свет, он предупредил бы робочеловека о собачьем дерьме, а когда полиуретановая нога-платформа наступила на кучку, решил, что лучше промолчать. Уорхолл заворчал.

— Придержите животное, не то все получат по стрелке из лазера, — раздалось из-под маски.

— К ноге, Уорхолл, — позвал Чистотец.

— С чего ты взял, что я говорил о собаке? А ты где был, чудик? Кровь сосал?

— И тебе добрый вечер, Хупер, — отозвался Уилтон. — Надеюсь, ты удовлетворил мамочку?

— А это кто? — требовательно спросила, указывая на Чистотца, маска. — Твой новый дружок? Я думал, ты собирался вернуться на путь истинный.

— Этот человек спас мне жизнь, — с ноткой гордости объявил Уилтон. — Он сегодня переночует у нас.

— Вот как? — отозвалась маска. — Что ж, Старик Курилка дает сегодня званый обед. Последняя сводка по Завещанию. Эрнст со страху наложил в штаны и отказался прийти. Шансы растут, а? Аперитив ровно в семь в библиотеке. Не явишься — без штанов останешься. И не дай бог, я услышу, что из-за собаки возникли какие-то проблемы.

С шипением пневматики человек-машина удалился, чавкая собачьим дерьмом на подошве.

— В наше время так трудно найти функционирующую прислугу, — усмехнулся Уилтон.