— Путь на свободу, — объяснил Печеньице. — Мы их тут пакуем как на рабовладельческом судне. А вы можете наслаждаться простором.

— Люцифер среди нас! — простонал снизу женский голос.

— Ведьмы!

— Нет! Нет! Это святой!

— Эй, мужик! Ты что… как Будда?

Возгласы сменились мелодичными подвываниями, которые эхом отдавались от металлических стен. За ними последовали речитативы на хинди и горячечная тарабарщина по-испански. Затем кто-то очень серьезно произнес:

…Ostende nobis Domine, miserecordiam tuam… et dalutare tuum da nobis… Domine, exuadi orationem meam… [53]

— Тихо вы! — рявкнул Печеньице, и на мгновение в трейлере воцарилась полная тишина, но Чистотец почувствовал вдруг еще чье-то присутствие.

— Что это за звук?

— А у тебя хороший слух, приятель. Загляни вон в ту яму.

Печеньицу совсем не понравилось, что спровоцировали в его владениях новоприбывшие. Беженцы, как правило, были суеверны, зачастую религиозны почти до психоза. Добавьте вполне обоснованные страхи и утрату привычной жизни, и вот, пожалуйста, все равно что везешь нитроглицерин. И неприятности в этой последней до пенсии поездке были ему совсем ни к чему.

Подняв напольную панель, Чистотец заглянул внутрь. Камера была футов трех глубиной, но тянулась под всем кузовом фуры. Когда его глаза привыкли к темноте, он разобрал мешки из черной композитной сетки, которые свисали через равные интервалы, — это и были ячейки, в которых держали перевозимых людей. Разглядеть мешки было трудно — они свисали в пространство, заполненное змеями: ямкоголовыми гадюками, гремучими, щитомордниками и парочкой более редких видов вроде королевских кобр. Он захлопнул панель.

Печеньице усмехнулся, в свете красных габаритных огней влажно блеснули зубы.

— Они не могут пролезть сквозь сетку. Если сволочи на контрольно-пропускном пункте попытаются обыскать нас с собаками, запах змей собьет собак с толку — или сведет с ума страх, особенно если нескольким удастся выбраться. А еще они сбивают показания приборов для улавливания психо-волн. Это Джейкоб придумал. Парочка змей — велика невидаль, но сотня — и психометры начинают подергиваться. Совсем как от огненных муравьев.

— Не понял? — Чистотец почувствовал, как извилины в мозгу у него зашевелились.

— На психометре муравейник Рихтера [54] выглядит как мозг шизофреника, — объяснил Сахарок. — Теория психополя.

— А разве змеи легальны?

— Мы — зарегистрированная «Церковь Святой Пятидесятницы со Знамениями» с лицензией. В Библии есть про то, чтобы держать у себя змей. «Христианская Нация» защищает наше право нести нашу весть через границы штатов, а это подразумевает и змей тоже.

— Но…

— Кто заподозрит дрессирующую змей общину пятидесятников в том, что она перевозит богохульников и дегенератов? Мы ездим под флагом Америки и «Витессы». Нам полагается любить Израиль, прославлять праведность и свидетельствовать о целительных силах Спасителя и Господа нашего Иисуса Христа. Вот почему нам разрешено глаголить на языках и изгонять демонов. Вот почему у нас есть дар пророчества и целительства.

— А он есть? — невинно спросил Чистотец.

— Ну да! Взгляни-ка, — ухмыльнулся Печеньице и ткнул пальцем в один из шкафчиков. Сбоку к нему было прилеплено мятое оцифрованное изображение какого-то белого типа в костюме и с микрофоном у рта. Остальные фотограммы были засаленными, как старые игральные карты, и изображали шатры бдения, заброшенные угольные шахты и хижины на камнях-сваях посреди сорговых полей. Ниже на полочке лежала стопка выцветших газетных вырезок и распечаток с интернет-сайтов. «ДИТЯ-ПРОПОВЕДНИК СОБИРАЕТ БОЛЬШУЮ ТОЛПУ. ЧУДО-МАЛЬЧИК ИСЦЕЛЯЕТ СЛЕПУЮ… ЧУДЕСА В АРКАДЕЛЬФИИ».

— Это Джейкоб в детстве. Мать и приемный отец воспитали из него проповедника и знахаря, чтобы лечил наложением рук.

— Похоже, у него неплохо получалось, — заметил Чистотец, но его внимание привлекла Кокомо, которая впала в почти кататонический ступор у его ног.

— Поднабрался кое-каких трюков.

— Трюков?

Может, лучше дать ей отдохнуть?

— Показуха. Но он считал это мошенничеством. Он-то верил, что его силы реальны. А когда обнаружил, что все это фокусы и массовая истерия, то сломался. Я был санитаром в одной техасской больнице, куда его сдали. Я тогда крал лекарства, чтобы покупать наркотики. Со временем его выписали, а я соскочил. Ишачил на копов. Много лет спустя меня послали работать под прикрытием в одну ангольскую банду. Меня раскрыли и собирались уже прирезать. И кто, ты думаешь, явился под вонючим солнышком в миссии святого Карла?.. Взрослый Джейкоб собственной персоной. Ну, церковный староста там был большой шишкой в «Христианской Нации» и не мог отказать святым миссионерам, которые пожелали спасти жалкие душонки заключенных. В прессе много об этом шумели. Во время бдения случилась драка, и я умер — для видимости, конечно, — и так выбрался. С тех пор я с Джейком.

— Ты хочешь сказать, все это…

— Фарс? Можно сказать и так. Но Джейкоб другого мнения. Он все еще искренне верит, просто конфессия у него изменилась. У него дочь умерла, и он решил, что пора последовать собственной версии учения Господа: помогать людям в этой жизни и предоставить вечному блаженству и миру вообще самим о себе заботиться.

— Значит, вы вывозите людей из страны?

— Каждый здесь за что-нибудь приговорен. Тут бедолаги со всей страны.

Чистотец повернулся к двум голубым.