Две невесты

Аннотация

Иногда жизнь так причудливо складывается: ты затеваешь одну игру, против тебя затевают другую, а потом выясняется, что все вы — марионетки в игре кого-то третьего. Желая не допустить женитьбы отца на охотнице за состояниями, Сильвия придумала гениальную интригу и предложила едва знакомому мужчине разыграть перед всеми бурный, страстный роман.

Конечно, оба немного увлеклись, но в целом затея удавалась, пока… Пока однажды остальные герои не сняли маски и не показали свое истинное лицо.

1 Над морем носился ветер. Густая летняя ночь нежным покрывалом опустилась на побережье, погасив последние огни. Сильвия облокотилась на перила балкона и еще раз посмотрела на небо: ни одной звездочки, ни одного блика, только ровное темно-синее полотно и резкие, неожиданные порывы ветра. Домик мадам Сиси почти не виден в чернильной темноте, наверное, старушка уже спит. Все спят. Сильвия зевнула и потерла глаза. Только ей почему-то не спится. Сзади послышались знакомые шаги, и она заговорила, не поворачивая головы: — Вас напугала непогода? Отец устало облокотился на перила рядом с ней. Лицо его было счастливым. — Да, ужасный ветер, на яхте плыть невозможно. Мы сегодня решили отдохнуть. — Надеюсь, не друг от друга? — Конечно, нет. Просто я соскучился по тебе. Сегодня я не мужчина-сердцеед, а просто папа. Серенький, невзрачный папа, который сильно любит свою дочку. — Когда это ты успел стать сереньким папой? Я, наверное, опять пропустила что-то важное. — А, по-твоему, я всегда был сердцеедом и все? — Нет. Ты всегда был… такой, какой был. Очень хороший. Лучше и не пожелаешь. Отец вздохнул и тоже посмотрел на небо: — Кажется, накрылась наша завтрашняя с Людвигом рыбалка. Сильвия поморщилась: — Ты еще скажешь непогоде за это спасибо. — Почему? — С ним, по-моему, скучно. — В самом деле? — Я уже устала от его откровенных попыток меня соблазнить. — Ах, негодник! А на вид такой юный и наивный… — Он вполне наивный для своих двадцати двух лет. — Я в его возрасте, кстати, женился. — Вот именно. В отличие от него ты не был дурачком, я уверена. А мне нужен другой любовник и другой собеседник. — Тридцатилетний солидный дядька с кучей долларов на счете. — Может, и так, хотя я не понимаю, каким образом деньги могут улучшить качество собеседника. — Что же нам делать? Кроме нас в этой глухомани — только Людвиг, его мама и мадам Сиси. Ну, может, еще парочка фермеров, только вряд ли они тебе подойдут. — Очень остроумно. — Что, парень настолько безнадежен? Сильвия махнула рукой: — С ним можно только целоваться в кустах, играть в шашки, потому что в шахматы он не умеет, и обсуждать последний чемпионат по боксу. Отец во все глаза посмотрел на нее, изображая крайний испуг: — Боже мой! Какой ужас! И с этим человеком мне завтра предстоит три часа проторчать на заливе?! — Да, папа. — Ну что же делать, буду терпеть… — Отец лукаво улыбнулся. — А я, признаться, не мог придумать, как поаккуратнее расспросить тебя о ваших отношениях. Видишь, как мне повезло, ты сама все рассказала. — О каких отношениях ты говоришь? У нас нет никаких отношений. — Вот как? — Папа, он моложе меня на три года, да и не в этом дело, просто… — А в том, что мне настолько хорошо здесь с Люсьеной, что я забыл про все остальное… — Да нет же! — …про то, что у меня дочка, которой тоже надо развлекаться, и теперь я должен срочно подыскать ей другого ухажера, поскольку этот оказался неподходящим. — Я не диванная кошка, чтобы подыскивать мне ухажера. Я и сама в состоянии его подыскать. — А что тогда? Она вздохнула. Сказать это было не так легко. — Папа, ты пойми, я нисколько не против твоей Люсьены. Просто… — Просто ты ревнуешь. Все дочери ревнуют отцов к их новым женам. — Нет. Просто мы планировали семейный отдых. А получается какое-то безобразие. — Почему безобразие? — А если вы с Люсьеной захотите пожениться? Тогда что мне делать с Людвигом, который не дает мне проходу? — А что? Ситуация вполне в духе Франции. Сильвия ударила ладонью по перилам: — Папа! Перестань смеяться! На что ты меня толкаешь? Отец изобразил крайнее изумление: — Я? Тебя толкаю? Помилуй, Сильвия, это что-то новенькое. Когда ты жаловалась на то, что у тебя лишний поклонник? По-моему, это тебе всегда только нравилось. Хочешь — заводи с ним роман, других кандидатур все равно нет, не хочешь — не заводи. — Интересно получается: я что, должна с ним спать? — Я же говорю: вполне в духе твоей любимой Франции… Я шучу, конечно. — Спасибо, что предупредил! И не забывай, что мы с тобой не французы, а всего лишь гости. — Не забывай, что ты наполовину француженка. — Папа, ты понимаешь, о чем я. Мы с тобой встречаемся раз в год, чтобы съездить сюда, в память о маме… И почему мы должны превращать этот отдых в какое-то… блудилище! — Тебе не нравится, что я встречаюсь с Люсьеной? — Нет! Мне не нравится ее беспардонный глупый сын, которого я, возможно, скоро должна буду называть братом! — Ну, я думаю, не все так безнадежно, просто парнишке надо как следует все объяснить. — А то он сам ничего не понимает! — Он — француз, чего ты от него хочешь? — Я от него ничего не хочу. А вот тебе следовало бы объяснить, чего ты от нас хочешь. — От кого? — От… от всех! От меня, от Люсьены, от Людвига. — Да ничего. — Отец устало поднял глаза к небу, на котором сквозь темно-синие обрывки облаков стали проглядывать звезды. — Просто погода меняется. Оба немного помолчали, потом Сильвия снова заговорила, тихо, словно сама с собой: — Ты просто весь ушел в ваш роман. И забыл, зачем мы сюда приехали. — А зачем мы сюда приехали? — Ну… просто. Мы с тобой целый год не видимся, хотя живем в одном городе, а теперь… И потом мама… мама всегда любила тут отдыхать. И мадам Сиси нам как родная. — Сильвия, мне кажется, в Нью-Йорке ты не очень-то скучаешь по мне. А теперь вдруг тебе срочно понадобился семейный отдых. Что происходит? — Почему срочно? Это традиция, ты что, не понимаешь? — Понимаю. Но у тебя давно своя взрослая жизнь, свои, кстати, романы с мужчинами… — Ну и что? — В которые я, между прочим, не сую свой нос, как некоторые! — Отец вдруг нервно прошелся по балкону туда-сюда. — И когда ты на прошлое лето, и на позапрошлое, и позапоза… Да с тех пор, как тебе исполнилось девятнадцать, ты каждый год таскала сюда нового любовника! — Папа, ты забываешься. — Ты привозила с собой своих ухажеров, чтобы показать их мадам Сиси и услышать, что этот так же плох, как и все предыдущие. Ты выслушивала ее мудрые советы, при этом крутила параллельные романы с барменами из Сета и со спасателями с пляжа, а твои мальчики тебя ревновали и дрались… Ты прекрасно помнишь все это и считаешь нормальным. А стоило мне только… — Папа, я уже сказала, что ничего не имею против Люсьены. Она мне очень нравится. Отец повернул ее лицо к себе: — Посмотри мне в глаза. Сильвия отвернулась. — Вот! — Я тебе не вру. Я просто сильно обижена. — На что? На правду? Тебе можно, а мне нельзя? — Но это же семейный отдых. В память о маме. А что же получается? Раньше мы отдыхали здесь втроем, с ней, а теперь ты живешь тут с другой женщиной. — Я же говорил, что ты ревнуешь. — Да не ревную я! — Сильвия, прошло двенадцать лет. И я давно изменяю твоей матери. Нельзя быть верным тому… кого нет. Просто… я еще молод, ну, конечно, относительно молод. Я не собираюсь себя хоронить. — Но можно хотя бы сейчас… — Я так и знал! Ты просто не хочешь, чтобы я еще раз на ком-то женился. — А зачем тебе жениться? — Как зачем? Я ее люблю, я хочу быть с ней вместе. Всегда. — Да мне, в общем-то, все равно. Просто тебе скоро пятьдесят, вокруг тебя всегда вилось много женщин, особенно с тех пор, как… мамы не стало. — Ты сама говорила, что они вьются не вокруг меня, а вокруг моих денег. — А Люсьена, думаешь, нет? — Думаю, нет. И, прошу тебя, постарайся не говорить о ней плохо. — А я и не говорю о ней плохо. — Значит, думаешь. — Ну вот! Давай теперь всех, кто не поет Люсьене дифирамбы, будем считать врагами номер один! А я, между прочим, даже не успела подумать ничего плохого, а ты мне уже приписываешь бог знает что! Отец снова нетерпеливо зашагал из угла в угол: — Я очень не хочу с тобой ссориться, девочка моя. Давай забудем этот разговор и пойдем спать. — Давай. Ты сегодня спишь на нашей половине? — Я же сказал: мы решили отдохнуть. — Ну вот, прошло так мало времени, а вам уже хочется отдохнуть друг от друга. Он заносчиво вздернул подбородок, остановившись возле дочери: — Что ты хочешь этим сказать? — Это просто наблюдение. Ничего особенного. — Значит, так. Либо ты сейчас мне выкладываешь все как на духу, либо я завтра собираю чемоданы и уезжаю с Люсьеной в Париж или в Нью-Йорк… К черту подальше! А ты можешь делать что хочешь. — Это ультиматум? — Да. — Хорошо. Тогда так. Либо ты сейчас собираешь чемоданы и уходишь жить вместе со своей Люсьеной в третий свободный домик, либо туда ухожу я. — Все ясно. Договорились. — Что тебе ясно? — Ты не хочешь, чтобы я с ней жил, на ней женился и вообще. — Насчет «и вообще» — не уверена. А насчет всего остального я уже говорила: ты свободный человек. Делай что хочешь. Но только не под одной крышей со мной. — Ах, вот как? Быстро же ты все расставила по своим местам, как тебе надо. — Папа, когда я возила сюда мальчиков, это все равно была одна семья. Это мои мальчики, понимаешь? Я — ваша дочка, я выросла, у меня появились мальчики. Все равно — семья. А сейчас у мадам Сиси, которая вырастила маму и вынянчила меня с пеленок, вот в этом самом домике, где мы втроем проводили все лето каждый год… — Достаточно, я понял. — Ни черта ты не понял! Ты можешь приводить кучу женщин к себе домой, в Штатах, ты можешь приводить их хоть миллион в нашу парижскую квартиру… между прочим, мамину квартиру!., но оставь хотя бы что-нибудь в память! Не таскай сюда своих многочисленных… — Сильвия, ты напрашиваешься на пощечину. — Ты не имеешь права! — Люсьена не такая, как все. — Абсолютно такая! Ей нужны только наши деньги! — Я еще и отшлепать могу. Как в детстве. — Ты не имеешь права так поступать с мамой! Ты словно… словно осквернил ее память! Отец устало отвернулся. В его голосе была обреченность: — Сильвия, спасибо. — Не надо обижаться на правду. — Спасибо за откровенность. Я же сразу видел: здесь что-то не то. Тебя волнует вовсе не Людвиг. — Почему? И Людвиг тоже. Он ко мне лезет. Он мне противен. А ты еще и смеешься, что ситуация вполне в духе Франции. Я бы могла с ним спать, и даже выйти за него замуж, если бы он был мне приятен! И мне было бы наплевать на то, как вы с Люсьеной выкручивались бы из такой ситуации. Но он мне противен! — Все, все, успокойся. Нас слышит уже вся округа, не говоря уже о мадам Сиси. Вон ее окно, оно открыто. — На самом деле ты боишься, что тебя услышит Люсьена и обидится. — А ты бы не обиделась? — Не знаю. — Сильвия с досадой вздохнула и отвернулась. Должно быть, они, правда, своими криками разбудили старушку, потому, что в одном из окон вдруг загорелся свет. Домик мадам Сиси стоял очень близко, как раз напротив их террасы. — Мне кажется, твоя мама… то есть… Жозефина, она сейчас посмеялась бы над тобой от души. — Почему? — Твоя мама была настоящая француженка. Француженка до мозга костей. Она очень легко относилась к изменам. Она сама изменяла мне постоянно, и ты это знаешь. Я ее сильно любил, поэтому прощал все на свете. А сейчас… прошло двенадцать лет. Двенадцать лет, дочка! Это очень много. И я впервые решился снова влюбиться. — Нет, я ничего тебе не говорю, я не против Люсьены в принципе. Но я против нее именно в этом домике. — Ты начиталась глупых сентиментальных романов? — Папа, я уже поняла, мы никогда не договоримся. Давай лучше пойдем спать. — Да, дочка. Спокойной ночи. — Спокойной ночи. — Завтра все-таки схожу на рыбалку. — Да, конечно. Удачи тебе. Сильвия ушла к себе в комнату и долго сидела в кресле у окна, глядя, как звезды все ярче и ярче проступают сквозь облака. Ветер постепенно стихал и почти перестал терзать легкую занавеску, свисавшую до самого пола. В комнате отца тоже было тихо. А вот через стенку на половине Людвига и Люсьены слышались голоса и звук работающего телевизора. Мама с сыном явно что-то бурно обсуждали. Может быть — то же самое, что и мы с отцом, подумала вдруг Сильвия. Толстые стены хорошо глушили звук, но раскрытые окна выдавали все тайны. Она не стала прислушиваться к разговору, стараясь сосредоточиться на своем. Не получалось. Люсьена раздражала ее самим фактом своего присутствия за стеной. Самим фактом своего существования. Сильвия подошла к окну, выходящему на другую сторону, и оперлась на подоконник обеими локтями, вдыхая аромат июльских диких цветов. Старые, рассохшиеся ставни хранили запах солнца и детства. Сильвия вздохнула, подавив в горле неожиданный спазм: она любила эти места больше всего на свете! Она выросла здесь, у старушки Сиси, которая приходилась маме какой-то дальней родственницей и всегда берегла для их семьи именно этот домик, именно эту половинку, эти три комнатки. Сама старушка испокон веку сдавала домики внаем, чем, собственно, и зарабатывала на жизнь. Всего на участке было три строения, не считая хозяйственных. В домике поменьше жила сама хозяйка частного пансионата, а остальные два делились на «номера», каждый домик — пополам. Сейчас вокруг было тихо и пусто, сезон только начался, следующих гостей Сиси ожидала лишь через месяц. Но через месяц Сильвия, ее отец, Людвиг и Люсьена уедут отсюда. Кто в Нью-Йорк, кто в Париж… Сильвия вздохнула. Ей не хотелось никуда уезжать. Хотелось, как в детстве, просидеть тут все каникулы, а в конце августа вернуться в город, чтобы готовиться к школе. И не возвращаться в Нью-Йорк. Она вообще не любила Нью-Йорк. Внизу плескалось море. Оно успокоилось вместе с ветром и теперь тихо перекатывало волны, разворачивая их на песке, словно ладони. Может, сбегать искупаться? Нет, вода еще не прогрелась — всю неделю стояли холода… Сильвия вдруг почувствовала себя ужасно одинокой без мамы и несправедливо, просто чудовищно обделенной жизнью. Она злилась на Люсьену (хотя честно не понимала за что), она злилась на себя, она злилась на Людвига, и даже на отца. Нужно спать. Нужно просто лечь и уснуть. Только почему так тошно от мысли, что за стенкой что-то весело рассказывает эта посторонняя женщина? Неужели это и, правда, ревность? Неужели отец прав? В сущности, зачем она ему ломает жизнь? Маму не вернешь, а эта традиция семейного отдыха, которую они в последние годы соблюдали скорее для проформы, чем по искреннему желанию, скоро отойдет в прошлое, как и все воспоминания. Может, отцу так будет лучше, может, он будет счастлив с Люсьеной. Да. Нужно извиниться. Сильвия решительно вышла из своей комнаты, пересекла холл и остановилась под дверью отца. Несколько секунд подумала, прежде чем робко постучать. — Входи, я не сплю. Она вошла. Шумно вздохнула и с размаху села на кресло. — Вот. — Я понял. — Я пришла, чтобы вот. — Ну, хорошо, что пришла. — Ты, в общем, меня прости. Это, правда, не мое дело, к тому же… — Да я уже простил. — Хорошо. Ее душили слезы. Хотелось разрыдаться у отца на плече, таком родном, пахнущем детством и… таком чужом, потому что теперь к нему имеет право прислоняться и Люсьена… Снова Люсьена! Сильвия проглотила слезы и заговорила сдавленным голосом: — Ты можешь делать что хочешь, не слушай юную дурочку. Все это, конечно, бред. Вы можете жить где угодно и делать все, что угодно. — Спасибо, дочка. — Папа, я тебя очень люблю. И я хочу тебе добра. — Она тяжело вздохнула. — И уж если тебе лучше с Люсьеной… Значит, тому быть. — Спасибо. Ты тоже на меня не обижайся. На самом деле про этих мальчиков… я зря сказал. Она махнула рукой и натянуто рассмеялась: — А! Мальчики — чепуха! Я завтра хоть дюжину привезу из Сета, чтобы было не скучно. — Дюжину? Где это тебе удастся столько набрать? — О, это совсем не сложно, ты меня знаешь. — Ну что ж, хотел бы я на это взглянуть. Мадам Сиси будет в шоке. Оба рассмеялись. Сильвию не покидало чувство фальши происходящего. Хорошо, что она пошла извиняться. Плохо, что они оба говорят неискренне. На самом деле в этот момент ей хотелось задушить Люсьену. Она еще раз попрощалась с отцом и ушла к себе. А потом долго лежала в постели и беззвучно плакала, уткнувшись в подушку. В соседнем домике погасло окно. Старушка Сиси осталась лежать, задумчиво глядя в темноту. Она многое знала и о многом молчала. Зря Ник и Сильвия наговорили сейчас друг другу столько неприятного. Девочку-то можно понять: бесится от ревности, до сих пор любит маму. А вот если бы Ник хоть раз поинтересовался у нее, у старухи, как на самом деле жила его любимая Жозефина, то был бы очень удивлен. А вот если бы он хоть раз услышал, что обсуждают по утрам Людвиг с Люсьеной, то был бы просто шокирован. 2 Утро пришло солнечное и свежее. От ночной непогоды не осталось и следа. Сильвия села на кровати, свесила ноги и на несколько минут замерла, закрыв глаза и прислонив ступни к теплымдоскам на солнечном квадрате пола. Доски были некрашеные, посеревшие от времени и навсегда впитавшие в себя запах солнца, который напоминал ей теперь запах кварцевых ламп. Как хорошо. Какое блаженство… Не хочется думать о сегодняшнем дне и о завтрашнем — тоже. Хочется сидеть и вспоминать. Вспоминать детство, маму, веселые утренние тропинки между корявых сосен, сбегавшие к самому морю, редкие сиреневые цветы, которые росли только в здешних местах, красную землянику под ногами, растущую прямо на дороге, так что, если идти босиком, можно почувствовать, как под пятками лопаются сочные ягоды… А еще — пение птиц, влажную росу, робкий, ласковый плеск волн о мелкие прибрежные камешки, все запахи соснового леса и моря… Именно в пору глубокого детства Сильвия навсегда полюбила утро и стала считать его самым лучшим и самым важным временем суток. Потому что знала: в этих волшебных минутах между пробуждением и завтраком заложен весь успех грядущего дня. Сейчас тоже нужно правильно настроиться. Она умылась, расчесала волосы, в очередной раз подумав, не отстричь ли их по плечи, чтобы не было так жарко, но махнула рукой и вышла на крыльцо! Удочек и рыболовного сундука на месте не было. — Значит, все-таки уплыли, — пробормотала она скорее радостно, чем озадаченно. Ей не хотелось сейчас встречаться с отцом. Буря чувств, вызванная вчерашним разговором, еще не до конца улеглась в ее сердце, и даже казалось, что где-то в груди, чуть повыше солнечного сплетения, до сих пор надсадно болит. Неужели из-за Люсьены? Сильвия встряхнула головой, отчего волосы снова рассыпались по плечам. Нет, не из-за Люсьены, а из-за глупой ревности! И не нужно плохо думать об этой женщине. Если отцу с ней хорошо, то, значит, так и надо. В конце концов, пусть живут, пусть женятся, пусть… Сильвия вдруг резко развернулась и зашагала к их с Людвигом крыльцу. Кто-то внутри нее отчаянно кричал: «Остановись! Не делай этого!», но она шла, упрямо наклонив голову и чуть выставив вперед правое плечо, словно рассекая невидимую преграду. Сейчас она все скажет этой женщине! Сейчас она задаст ей все вопросы в лоб и прогонит из своей семьи! Пока нет отца и Людвига, никто не сможет им помешать. — Ой, девочка моя, ты, я смотрю, уже встала. Ни свет ни заря. Мадам Сиси стояла перед ней на тропинке, уперев руки в бока и перекрывая подступы к крыльцу Люсьены. Вопреки ласковости, которая сквозила в голосе, лицо ее выражало совсем иное чувство. Она решительно сдвинула брови, словно хотела сказать: «Ничего ты не сделаешь. Никуда я тебя не пущу!» Сильвия мгновенно все поняла и отступила, принимая эту игру: — Ой, бабуля, а я как раз пошла тебя искать! Доброе утро. — А чего ты пошла меня искать к Люсьене? Мой дом совсем в другой стороне, дочка. — Старуха решительно развернула Сильвию за локоть и потащила за собой. — Пойдем чайку попьем. Проголодалась уже? — Да. У тебя как всегда? — Ага. Твои любимые, с малиновым джемом. Есть горячий шоколад, но ты его, по-моему, не жалуешь. — Я больше люблю зеленый чай. — А тебе так лучше. — Старуха обвела взглядом голову Сильвии. — Ты на Жозе молоденькую похожа. Та, когда распускала волосы, тоже становилась очень красивой. — Мне жарко с ними, бабуль, — притворно вздохнула Сильвия. — Даже не знаю, что делать. Может, отрезать? Как считаешь? Она украдкой кинула полный сожаления взор на окна Люсьены и уселась за уличный обеденный столик. — Хочешь — отрежь. Они у тебя быстро отрастают, даже не успеешь пожалеть, что отрезала, как снова будут до попы. Мадам Сиси разливала чай и раскладывала неизменные утренние пирожки и пончики по тарелкам. — Да, пожалуй, отрежу. Завтра съезжу в Сет, там, по-моему, есть приличные парикмахеры. — Вот и съезди, заодно и развеешься. А то тебе здесь скучно. — Да. Теперь Сильвия не сомневалась, что старуха слышала их с отцом ночной разговор от начала до конца. — А… — Что? — Да так. Ничего. А Люсьена еще не выходила к чаю? — Нет, мы еще пока не виделись, — старуха отвела глаза. — Спит, наверное. Они с Людвигом всю ночь о чем-то разговаривали, мне спать не давали. — Ты не спала? — До самого рассвета. Сильвия сделала глоток чаю. Вот уж чьи ночные разговоры мадам Сиси не услышит при всем желании, так это Люсьены и Людвига, потому что их окна расположены очень далеко от домика старушки. Если только утром: возле крыльца Люсьены стоит маленькая летняя кухня, где она с шести часов печет пирожки. Значит, отец был прав: Сиси не спала именно из-за их спора. Но она молчит, делает вид, что ничего не знает. Сильвия исподтишка оглядела ее невозмутимое лицо, тучную фигуру в темном платье. На голове у Сиси неизменно красовался темно-зеленый платок, повязанный на затылке, а пухлые пальцы, которыми она проворно отщипывала тесто, украшало несколько серебряных перстней. Очаровательное зрелище. Но в детстве Сильвия думала, что красивее этой бабушки нет никого на свете, и по возвращении в Париж стремилась наряжаться точно так, как она… — Ну и что ты думаешь? — неожиданно для себя вдруг спросила Сильвия. — О чем? — Ты понимаешь о чем. — Не понимаю. — Почему ты не пустила меня к Люсьене? Сиси вздохнула, немного помолчала и произнесла, словно приговор: — Это глупо. Сильвия. Ты лелеешь не память о матери, а свои переживания, свою ревность, вот что я тебе скажу! — Интересно. — Раньше у твоего отца женщины дольше месяца не задерживались, и ты была спокойна. А сейчас впервые наметился серьезный роман, и ты сразу запаниковала. — То есть ты не видишь в этом проблемы? — А почему надо делать проблему из чьей-то личной жизни, которая, по сути, нас с тобой не касается? — Не касается? Бабуля, ты ли это говоришь?! Ведь мама была твоей любимицей! Тебе вдвойне должно быть обидно… — Тихо, тихо. Ты снова голосишь на всю округу. Маму уже не вернешь, Ник прав. И нечего смотреть в прошлое, Сильвия. Ты, правда, всегда этим грешила. Она вспомнила, как пробуждалась сегодня утром и чуть не плакала, глядя в окно на тропинки между сосен, по которым ходила купаться с мамой. Да, в чем-то Сиси права. — Я давно тебе говорила, деточка, все твои мальчики, которых ты старательно выставляла передо мной для оценки, были неподходящими. Тебе нужен другой мужчина. — Взрослый тридцатилетний дядька с кучей долларов на счете? — Ник глупый, раз так тебе говорит. Не в долларах счастье, и ты сама это знаешь. Просто тебе нужен другой. И уж тем более не этот капризный молокосос. — Ты про Людвига? — с удовольствием откинувшись на спинку скамьи, спросила Сильвия. Ей было почему-то приятно, что Сиси тоже недолюбливает это семейство. — А про кого же еще. Но ты найдешь своего мужчину, я уверена. — Конечно. Но явно не в этой глухомани. — Семейный отдых стал в тягость? — проницательно заметила Сиси. — В каком смысле? — Тебе скучно здесь. Без любовника ты лезешь на стенки. — И вовсе не… — Извини, я неправильно выразилась. Не без любовника, а без любви. Тебе тоже хочется настоящей любви, а воспоминаниями о детстве ты просто прикрываешь свою тоску. — Не понимаю, о чем ты. — Все ты понимаешь, Сильвия. Мы с тобой тезки, должно быть, имя действительно влияет на характер: я тоже в молодости была ужасная размазня. Правда, потом сумела взять себя в руки… Не обижайся. Я вижу, как тебе тошно. Ты привязана к здешним местам, но, по-моему, хватит ловить призраки прошлого. Тебе нужна не материнская любовь, а совсем другая. И ты мучаешься именно без нее, а вовсе не без матери. — Спасибо. — А что? Это правда. Ты сама вчера говорила Нику, что на правду обижаться нельзя. Ты просто завидуешь ему. У него есть любовь, а у тебя есть только любовник. — Папа просто заблуждается! А я пытаюсь объяснить ему. — Нет, ты завидуешь и ревнуешь. Сильвия вскочила со скамьи, сверкая зелеными глазами. Она не находила слов: — Не ожидала… Просто не ожидала от тебя такой мощной поддержки! Даже и не знаю, как благодарить! Старуха была невозмутима: — Успокойся и поезжай в Сет не завтра, а прямо сейчас. И раньше вечера не возвращайся. — Почему это? — Скоро все соберутся, будут обедать. А мне кажется, ты чувствуешь себя в этой компании неуютно. А в сегодняшнем твоем настроении я и подавно не советую тебе встречаться с Люсьеной. Поэтому лучше уехать под благовидным предлогом. Ты, кажется, собиралась стричься? Сильвия обиженно посмотрела на нее: — Хочешь услать меня подальше, чтобы не случился скандал? — Ну да, — невозмутимо ответила Сиси. — Ты немного успокоишься, развеешься, не будешь так сильно сверкать своими глазищами… ну прямо вылитая Жозе!.. и после этого можешь возвращаться. — Спасибо за гостеприимство, бабуля. — Да, пожалуйста. Пять минут спустя Сильвия на машине ехала по лесной дороге. В городе стояла обычная утренняя суета. Деловой центр, хотя и небольшой, но довольно оживленный, кипел будничной жизнью, десятки горожан спешили на работу, некоторые завтракали в уличных кафе, поглядывая то в чашку, то на часы. Кто-то быстро перебегал дорогу, рискуя попасть под колеса ее машины, почтальоны размахивали утренними газетами, гудели автомобили. Сильвия припарковалась на какой-то площади и стала оглядываться по сторонам в поисках либо салона красоты, либо магазина одежды. Но поблизости ничего подобного не наблюдалось. Надо было купить карту! — с досадой подумала она, вспомнив книжный киоск у самого въезда в город. Впрочем, лучше всего на этот счет пообщаться с местной публикой, если попадешь на словоохотливого собеседника, то можно узнать много полезных подробностей, которых нет ни в одной карте. Сильвия вышла из машины, продолжая оглядываться по сторонам, и вдруг услышала на ломаном французском: — Мадемуазель, ну кто так паркуется?! Ну что вы наделали?! Вы же перегородили мне выезд со всех сторон! Перед ней стоял мужчина. Тридцатилетний солидный дядька с кучей долларов на счете, внезапно подумала Сильвия, вспомнив ночной разговор. Как бы там ни было, но сейчас она видела перед собой экземпляр, в точности описанный отцом. Мужчина был типичным, словно с картинки, американцем. Белозубая улыбка, широкие плечи, не очень интеллектуальный взгляд… Он был дорого одет, источал аромат хорошего одеколона и к тому же показывал рукой на новенький автомобиль, тоже явно не дешевый. Куча долларов тут имелась стопроцентно, сомнений быть не могло. Причем именно долларов, а не франков, потому, что акцент у мужчины был чисто американский. Интересно, а как насчет всего остального? — вдруг весело подумала Сильвия. — Ну что вы улыбаетесь? — возмущенно продолжал он. — Отодвиньте машину хоть на метр! — А вы всегда так яростно набрасываетесь на незнакомых людей? — Нет, не всегда. Просто я спешу, а вы очень неудачно поставили машину. Вы, наверное, недавно за рулем, поэтому не очень хорошо водите? — А вы, наверное, недавно во Франции, поэтому не очень хорошо знаете местное наречие? — сказала она по-английски. Он тут же смутился: — Извините. Вы не француженка? — Просто я знаю оба языка, а вам, вижу, трудно говорить по-французски. Он немного отступил назад и обвел взглядом городскую площадь: — Ну, признаться, я в этой стране в первый раз. — Ну и как? — С утра мне очень нравилось. — С утра? — Да, — улыбнулся он. — Пока одна юная симпатичная мадемуазель не перегородила мне выезд. А я, между прочим, уже говорил, что тороплюсь. — Это заметно, — заносчиво сказала она. — Почему? — Теперь вы остановились и разглядываете меня, вместо того чтобы спешить. — Я просто знакомлюсь с достопримечательностями. И живой национальной культурой. — И как вам живая культура? — Сильвия кокетливо откинула волосы и повела плечом. Флиртовать с незнакомцами она обожала. — Отлично. — Он вдруг откровенно осмотрел ее с головы до ног. — Просто здорово. У вас красивая фигура, потрясающий загар и великолепные волосы. Сильвия помолчала. — И все? — И все. — А почему вы ничего не сказали о самом главном? — О, конечно. У вас низкий, соблазнительный голос. Как у истинной француженки. — Спасибо. Но я говорила о лице. — О лице я вам расскажу в следующий раз, если останусь жив. — В следующий раз? Интересно. А почему вы… э-э-э… — Сомневаюсь, что останусь жив? — Да. — Просто вон в том банке меня очень сильно ждут. И если я в течение получаса не разберусь со своим счетом, то власти сотрут меня в порошок, как мошенника и афериста, приехавшего ограбить бедную Францию. А вы мешаете мне вывести машину. — Да здесь два шага. Сходите пешком. — Вам неохота садиться за руль? — Нет, мне просто непонятно. — Чего же тут непонятного? Я не хочу носить в руках, через всю площадь, большие деньги. Мне спокойнее будет выйти из банка и сразу сесть в машину. — Ах да. Понимаю. Сейчас пропущу. — Сильвия уселась за руль и выехала на дорогу. — Пожалуйста. — Благодарю вас. Ну что… — Всего доброго, желаю вам остаться в живых, чтобы местные власти не стерли вас в порошок. Мужчина нахмурился: — Я не совсем понял вас. При чем тут «всего доброго»? — А что? — Сильвия посмотрела на наручные часы. — У вас еще на пять минут меньше. — Это не главное. — А что главное? — О главном я так и не сказал. — В смысле? — Я не сказал о вашем лице. — Ах да. — Она непроизвольно улыбнулась. — Но вы собирались сделать это в следующий раз. Им начали сигналить: они стояли на проезжей части, разговаривая через открытые окна, и перекрывали движение. — Давайте отъедем в сторону и договоримся. — О чем? — О следующей встрече. Сильвия звонко расхохоталась: — Зачем?! — Вы познакомите меня со своей страной. Мало кто здесь так хорошо знает английский, чтобы объяснить бедному американцу на его родном языке, что и где находится. — Во-первых, я сама заблудилась в этом городе. А во-вторых, я уже давно не француженка. — То есть как? — То есть я выросла здесь, а теперь живу в Нью-Йорке. — Потрясающе! Значит, мы просто обязаны встретиться в следующий раз! — Вы тоже из Нью-Йорка? — Нет! Я из Калифорнии, но по возвращении в Штаты вы мне еще и Нью-Йорк покажете. — Он бесстрашно и весело смотрел ей в глаза. Несколько секунд они молчали, испытующе глядя друг на друга. Вот о каком мужчине, наверное, говорила Сиси! — подумала Сильвия и слегка покраснела. Он тут же это заметил: — Мне, признаться, тоже приятна мысль о нашей долгой и плодотворной дружбе. Ну, так что? Завтра в это же время на этом же месте? Она усмехнулась. Будь что будет! — Ну, хорошо. Договорились. — Тогда до завтра. — До завтра. Сильвия чуть подалась вперед, но тут же услышала сигнал сзади. Она снова выглянула в окно: — Что мы еще не успели обсудить? — Как вас зовут. — Меня зовут Сильвия. — Интересное имя. — Вы так считаете? — Да. Кстати, я Алекс. — Он оглянулся на двери банка и вдруг заторопился: — Итак, дорогая Сильвия, мы с вами завтра просто обязаны встретиться и подробнейшим образом нарисовать ваш словесный портрет. — Ну, хорошо, — улыбнулась она, разворачивая машину. — До завтра! — Я всю ночь буду репетировать! — крикнул он ей вслед, и Сильвия снова звонко рассмеялась. Сильвия доехала до угла и тут же обнаружила парикмахерскую. Настроение было превосходным. Сейчас она отстрижет волосы, но не очень сильно, потому что они так понравились Алексу. И в самом деле, ей нужно только концы подровнять, потому что они выгорели и пожелтели. А основная масса волос смотрится очень даже хорошо: густые, пепельные, что очень выгодно оттеняет загар… Сильвия посмотрелась в огромное зеркало в холле салона красоты. Очень хорошо. Действительно, давно пора завести роман. Хватит тосковать по маме, хватит терпеть домогательства этого слюнявого Людвига, нужно заняться приятным, взрослым мужчиной. — Мадемуазель хочет сделать стрижку? — спросила ее худая длинноногая особа, сидящая за столиком. — Да. Это можно прямо сейчас? — Сильвия вертелась перед зеркалом, то поднимала волосы к затылку, то распускала их по плечам. Воображение ее рисовало наиприятнейшие картины завтрашней встречи. — Да, проходите, пожалуйста, вон в ту дверь. Сильвия весело развернулась и вдруг замерла, увидев через широкое окно противоположную сторону улицы. Там, возле дверей банка, стоял знакомый темно-синий автомобиль, который она только что выпускала с парковочной площадки, и, прислонившись к нему, нервно курила какая-то женщина. Невольно Сильвия подошла ближе к стеклу, чтобы посмотреть, что будет дальше. Через минуту из банка вышел Алекс, обнял эту женщину и поцеловал, как целуют не родственниц, а именно любовниц или жен, потом оба сели в машину и уехали. Это был удар ниже пояса. Такого мужского коварства Сильвия не ожидала. — Мадемуазель, вы идете стричься или нет? — раздалось у нее за спиной. — Иду, — выговорила она мертвыми губами. — Сделайте мне короткую стрижку. Очень короткую. 3 Когда-то давным-давно Ник Мадисон, торговавший акциями строительных фирм, на целый год уехал в Париж улаживать дела с партнерами. Там он познакомился с очаровательной француженкой, поразившей его в первый же вечер настолько сильно, что на второе свидание, едва зная ее имя, он пришел с обручальным кольцом и предложением на устах. Жозефина, легкая на подъем и охочая до внезапных приключений, расхохоталась, сказала, что согласна, и тут же потребовала назначить дату свадьбы. Отсмеявшись звонким голосом над обескураженным видом своего жениха, Жозе тут же потащила его на прогулку по ночному городу, затянувшуюся почти до самого утра. На рассвете они оказались у него дома и под звон бокалов с красным бургундским скрепили свое решение первой ночью любви. Через некоторое время (никто не помнил, сколько его прошло, потому что их совместное проживание превратилось в одну сплошную ночь любви, изредка прерываемую звонками с работы Ника) они стали мужем и женой, а еще через некоторое время оказалось, что Жозе беременна. Не давая себе опомниться и в этом вопросе тоже, они решили, что это судьба и ребенок должен родиться на свет. Хотя это обстоятельство временно лишило их возможности заниматься только друг другом, но они радостно принялись готовиться к рождению Сильвии. Бывают беременности, которые тянутся долго, все смотрят и говорят: «Ну, когда же она, наконец, родит!», а эта прошла как-то быстро и незаметно: мадам Сиси только диву далась, ведь еще осенью они собирались пожениться, а в конце мая родилась Сильвия. Как девять месяцев смогли пролететь так быстро? Дальше понеслись счастливые годы, которые они втроем проводили то в Париже, то в одном из домиков пансионата Сиси, то на лучших курортах мира. Отец Сильвии окончательно перебрался во Францию, оставив, правда, на всякий случай за собой нью-йоркский дом, но в Штаты он возвращаться не хотел. Жили они безбедно. Ник Мадисон сумел бы, наверное, найти источники дохода даже на необитаемом острове, поэтому к школьным годам Сильвии семья уже имела довольно большой капитал, и через год Ник открыл свою фирму по продаже недвижимости, на которой еще приумножил доход. Этот темп, выбранный ими еще в день предложения руки и сердца, с годами усилившийся и превратившийся в вечную погоню за счастьем, удивлял многих их друзей и родственников. Теперь, уже втроем, они неслись, наслаждаясь жизнью, торопились, словно боялись опоздать на собственный же праздник… Говорят, так бывает. Людей, которые любят жизнь, но которым не суждено прожить долго, тянет все увидеть, все успеть… Жозе не стало, когда Сильвии было тринадцать, она отравилась каким-то экзотическим блюдом в одной из южных стран, которую они разнообразия ради решили посетить. Жозе решила отведать местной кухни, хотя ее предупреждали, что это еда не для всех и что ближайший врач находится отсюда в пяти часах езды. Жозефина никогда не умела останавливаться. А в цивилизованную больницу ее привезли слишком поздно. — Она отравилась жизнью, — горько заключила Сиси на похоронах. — Слишком много хотела попробовать сразу. В тот момент, когда не стало мамы, Сильвия словно услышала звук останавливающейся пластинки, когда голос исполнителя становится все ниже, а потом на хриплой грубой ноте замолкает совсем. Исчезла скорость, и дочь с отцом неожиданно поняли: это Жозе тащила их вперед. Дальше жизнь пошла по совершенно иным законам, на удивление приятным и приемлемым гораздо больше для их темперамента. Конечно, они оба искренне горевали по Жозе и даже уехали из парижской квартиры в Нью-Йорк, где хотели провести пару лет, «чтобы забыться», а потом так и остались насовсем. Париж словно не принимал их без Жозе. Сильвия любила этот город, он был ее родиной и частью ее «я», но… Снова и снова какое-то странное беспокойство начинало терзать ее душу, как только она появлялась там. Словно призраки прошлого во главе с веселой непоседливой Жозе возвращались к ней и тащили ее куда-то, звали, запутывали и околдовывали. А в Нью-Йорке она просто тосковала. Эта холодная, надменная квартира в престижном районе, которую Сильвия получила в подарок на совершеннолетие, словно отгородила ее от всего мира: от отца с его многочисленными женщинами, от друзей и одноклассников, от солнца за окном и от воспоминаний о матери. Это было и хорошо и плохо, но жить в Нью-Йорке Сильвия тоже не любила. Единственным местом на планете, где ее душа обретала, наконец, покой и безмятежность, был домик мадам Сиси — ее колыбель и надежный тыл. Сам Ник Мадисон быстро оправился после смерти жены, хотя Сильвия об этом и не сразу узнала. Жозе изменяла ему давно, чуть ли не с первых месяцев жизни дочери, и не считала нужным скрывать свои приключения от мужа. Безрезультатно промучившись, изведя много часов в бессмысленных и ни к чему не приводящих беседах, Ник смирился с этим фактом, потому что безнадежно ее любил. А потом и сам стал проводить время с другими женщинами. После смерти Жозе их количество увеличилось, только и всего. С годами Ник с дочерью стали как будто ближе и в то же время дальше друг от друга. Сильвия пользовалась огромным успехом у мужчин, их очаровывало то, что она наполовину француженка. В свои двадцать пять она уже имела профессию художника-модельера, часто работала на дизайнеров с громкими именами и сотрудничала с журналами мод, вела светскую жизнь. Но с отцом общалась крайне редко. Ежегодно в июне они выезжали к мадам Сиси, и это было незыблемо, даже если случалось что-то экстраординарное и требующее присутствия в Штатах. Они так договорились: несмотря ни на что ездить во Францию в память о Жозе. Ник всегда свято соблюдал эту традицию, не разбавляя их «семейный» отдых посторонними женщинами, которых благодаря его деньгам вокруг всегда вилось великое множество. Но Сильвия знала, что однажды придет неизбежное: отец найдет женщину, которая покажется ему так же хороша, как бывшая жена, и привезет ее к мадам Сиси. И однажды пришло неизбежное: отец нашел Люсьену и привез ее к мадам Сиси. Сначала Сильвия не без злорадства ожидала, что старуха не пустит их на порог пансионата. Но мадам Сиси вдруг принялась любезничать с Люсьеной и с каждым днем все больше подталкивала их с Ником друг к другу. Сначала это вызвало у Сильвии глубокую обиду, но вскоре Сильвия заметила, насколько показной и насмешливой была любезность, и тотчас успокоилась: мадам Сиси так же ненавидит Люсьену и ее сыночка, но по каким-то причинам хочет это скрыть. Что ж, так даже еще интереснее. — Не трать понапрасну силы на чужую жизнь, — сказала старуха, попивая неизменный горячий шоколад и пристально глядя в спину своей гостье. — Сами поженятся, сами и разойдутся. Люсьена была истинная парижанка, со всеми недостатками и достоинствами, присущими жителям французской столицы. Очень любила роскошную жизнь, деньги и мужчин, была в меру испорченной, в меру утонченной и в меру образованной. Мужчин в последние годы она стала выбирать молодых, потому что ей уже стукнуло сорок пять. Так могло продолжаться долго, если бы однажды она не споткнулась о Ника. С Ником они познакомились в незапамятные времена, когда «вместе изменяли» Жозефине. Последнее обстоятельство по просьбе Ника держалось в строжайшей тайне, ибо Сильвия ни за что не простила бы ему такой факт биографии, хотя сейчас он явно принимал совсем другую окраску. Три года назад на одной парижской вечеринке, куда Ник сбежал отдохнуть от «семейного отдыха» у мадам Сиси, они с Люсьеной встретились снова. То, что между ними произошло, нельзя было назвать вспыхнувшей страстью, или ностальгией, или даже призраком былой влюбленности. Это был вялотекущий роман, который возобновлялся по мере появления либо Ника в Париже, либо Люсьены — в Нью-Йорке. Но со временем связь крепла, как-то сами собой разбежались остальные любовницы отца, и Сильвия, поначалу сильно обрадовавшаяся, что он перестал гулять и остановился на одной женщине, вдруг испугалась. Обратная сторона этой медали говорила сама за себя: отец влюбился, а значит, скоро посторонняя женщина займет мамино место. Этого нельзя допустить. А Ник словно нарочно рушил все старые замки, на которых держалась в последние годы их «семья»: на целых три месяца поселился с Люсьеной в парижской квартире, принадлежавшей, между прочим, Жозе, провез Люсьену по всем своим знакомым и всюду представлял как будущую жену. Его выбор одобряли друзья: — Один раз попробовав француженку, дружище, вряд ли ты смог бы потом жениться на ком-то еще. Прекрасно тебя понимаю! А потом Ник и вовсе заявил, что не намерен расставаться с Люсьеной в июне. Это было ударом под дых. Сильвия не собиралась давать свое согласие, однако отец проявил неожиданную твердость и поставил ее перед фактом: Люсьена будет жить с ними. И не только Люсьена, но еще и ее взрослый сын. Вот тут-то и начались проблемы. Сильвия довольно быстро вернулась из Сета. Все равно, как ни советовала мадам Сиси пробыть вне дома как можно дольше, оставаться там до вечера было просто незачем. Ее прекрасное утреннее настроение было безнадежно испорчено этим загадочным Алексом и его двуличным поведением. О том, что ее настроение стало прекрасным тоже благодаря Алексу, она благополучно забыла. Зато хорошо запомнила сцену, увиденную через стекло салона красоты. Ну что ж, все мужчины одинаковы! — подумала она, вспомнив отца. Сильвия на большой скорости въехала во дворик, чуть не наехав на любимую клумбу мадам Сиси. Та уже спешила ей навстречу. — Ну как? — кокетливо спросила Сильвия, перебирая пальцами густые волосы, остриженные по плечи. — Не слишком коротко? — Люсьена уже выползла пить кофе, — совершенно игнорируя и ее прическу, и ее вопрос, прошептала старуха. — Она сегодня встала не с той ноги. Будь, пожалуйста, поосторожнее. — Хорошо, — недоуменно и растерянно отозвалась Сильвия. — Ну а про прическу-то ты что-нибудь скажешь? — А. Неплохо. Но можно было бы и подлиннее. Настоящим мужчинам, насколько я знаю, всегда нравятся девушки с длинными волосами. И давай возьмем эту тему, как начало светской беседы, хорошо? — Про настоящих мужчин или про мою прическу? — И то и другое! — Они уже подходили к столику, и мадам Сиси хрипло шептала ей на ухо: — Иначе вы с этой мегерой съедите друг друга, прежде чем я успею заговорить о погоде. Сильвия расхохоталась от души. — О-о-о! Какой сюрприз! Сильвия. Люсьена красиво раскинулась на скамье, пряча лицо за огромной чашкой кофе, который она всегда пила чуть ли не литр за один присест. — Здравствуйте, Люсьена. Вы прекрасно выглядите. Та с достоинством поправила рыжий крашеный локон на плече и как бы невзначай кинула тревожный взор на тропинку, ведущую к бухте. Но мужчин пока не было видно. — Ты тоже хорошо выглядишь. Ни свет, ни заря смоталась в Сет, чтобы сделать прическу? Интересно. — Ничего интересного. Там скучно и сутолока, как всегда. Понедельник. Сильвия подумала: отчего такая напряженная тревога во взгляде этой женщины? Кого она ждет больше, Людвига или отца? И тут же поняла: ну, конечно же отца! Неужели он вчера слукавил — они не стали ночевать вместе, потому что поссорились? Сильвия едва не хихикнула, но вовремя спохватилась. Не нужно смеяться над несчастной стареющей женщиной. Люсьена сегодня «встала не с той ноги», как выразилась Сиси, исключительно по одной причине: ей было плохо целую ночь без мужчины. Ну конечно, с непривычки это ужасное чувство. — Чему это ты улыбаешься, Сильвия? — строго спросила Люсьена. — А что? — Просто, по-моему, для этого в нашем разговоре не было причин. — А я вспомнила другой разговор. В нем были причины. Вас это устраивает? — Вполне. А для кого ты решила сменить прическу? — Для себя. — А какой в этом смысл? — Люсьена пересела в шезлонг, словно специально повернутый боком к собеседнице. — Мне будет не так жарко и… просто приятно. Я люблю что-то менять в жизни и во внешности. А вы? — Я тебя прекрасно понимаю, — задумчиво пробормотала Люсьена. Она словно не отдавала себе отчета, о чем вообще идет разговор. Сильвия и мадам Сиси переглянулись. — Люсьена, скажите, а вы сами разве не собираетесь в город? — По-моему, нет. А почему ты спрашиваешь? — Мы вчера обсуждали, что надо съездить за телефонной картой, и у меня закончился лосьон для загара. — Отлично. А почему ты сегодня его не купила? И при чем тут я? — Я забыла его купить, — мрачно ответила Сильвия, снова вспоминая знакомство с Алексом и последовавшее за ним разочарование. — А вы, наверное, скоро поедете. — Тут ехать полчаса от силы. Прокатишься, и будет у тебя крем. — Я не люблю этот город. И сегодня второй раз туда не поеду. — Сильвия обиженно отвернулась и тут же получила от мадам Сиси ногой под столом. Та сделала «страшные» глаза: зачем провоцируешь ссору? Но Люсьена вообще не услышала последней фразы, потому, что в этот момент между соснами замелькали фигуры мужчин, и через секунду Людвиг и Ник, победно размахивая уловом, появились на дороге возле дома. Люсьена как-то сразу вытянулась и подобралась, даже стала моложе лет на десять. Как ей идет этот цвет волос! — с искренней завистью подумала Сильвия. И этот коричневый купальник, выгодно приподнимающий грудь, но скрывающий дряблый живот, и пляжные шлепанцы… Люсьена — холеная, ухоженная, словно с рекламного буклета спа-салона, — сидела, призывно улыбаясь ее отцу. Он подошел, обнял ее и поцеловал в щеку. Но этого оказалось мало. — У-у-у… — по-детски обиженно протянула она и заставила его еще раз наклониться, чтобы поцеловаться в губы. Сильвия непроизвольно отвернулась. Она вообще не жаловала прилюдное выражение чувств, считая это привилегией разве что детей и подростков. К тому же отец явно не хочет целовать Люсьену при всех, а главное — при ней, при Сильвии, которой видеть это неприятно. Чье-то горячее дыхание обожгло ее собственную шею: — Я сражен наповал, кошечка моя! — Людвиг дышал ей в лицо и прижимал к себе, обвивая рукой неприлично ниже талии. — Послушай, отойди немного, мне жарко. — Ничего страшного. Никому еще не было плохо от жарких объятий. Ты выглядишь просто потрясающе с новой прической! — Спасибо. — О, у тебя еще и новые духи? Я готов наслаждаться ими до конца жизни, вдыхая каждую клеточку твоего роскошного тела, Сильвия. Она вздохнула. Пожалуй, без резких слов тут не обойтись: — А от тебя пахнет рыбой! Фу! Людвиг отскочил в сторону: — Хм, извини… Да, правда. Сам ненавижу этот запах. Сейчас переоденусь, и мы вернемся к нашему разговору. — Он заговорщицки подмигнул ей и ушел принимать душ. — Ну как вы? — спросила она у отца, присевшего рядом на скамью и терпеливо ожидавшего, когда Людвиг удалится. — Отлично. Переловили всех! Людвигу даже повезло на медузу. Мы ее отпустили. — Это благородно с вашей стороны. — Зачем ты подстриглась? — Ник, мне хочется пить! — капризно позвала Люсьена со своего шезлонга. — Сейчас, Люс. Минута… — Ник снова повернулся к дочери. — Так что случилось? Она насупилась: — Не важно. Папа, а как ты считаешь, я еще красивая? Ник всплеснул руками: — Что значит «еще»? — Тебе кто-то прижал хвост в Сете? — проницательно спросила Сиси. — Нет! — Так уж и нет! — Ник требовательно смотрел на Сиси, как будто та обязана была знать ответ. — Отстаньте от меня. Я же говорю: все в порядке. — Ник, она вернулась полчаса назад, расстроенная, прическу сделала явно сгоряча и кому-то назло. — Я почему-то тоже так подумал. Сильвия подняла глаза к небу и промолчала. Она уже давно привыкла и не обижалась, когда отец и Сиси говорили о ней, как о маленьком ребенке. И не важно, что ей уже двадцать пять. И не важно, что она сидит тут, возле них, и слышит, как они откровенно обсуждают ее дела. Иногда ей казалось, что они не побрезгуют, как в старые времена, перечислить, сколько она съела и как после этого сходила на горшок! Разумеется, по отдельности каждый общался с ней, как с взрослым человеком. — Вам-то какое дело? — принимая навязанную роль, по-детски капризно сказала она. — Ну, Ни-и-ик! — снова жалобно раздалось с шезлонга. — Иду, Люс. Отец встал и ушел, а вместо него, как по волшебству, возле лавочки вырос Людвиг в одних плавках, с мокрой головой. Весь его вид выражал одно большое удовольствие от собственной неотразимости. Картинно поигрывая бицепсами, он наклонился к Сильвии и снова коснулся щекой ее щеки. — Ну что, кошечка, пойдем на пляж? Там нам никто не помешает… узнать друг друга ближе. Сильвия снова закатила глаза и отвернулась. Ее не покидало чувство, что он и сам играет роль соблазнителя без удовольствия. Это было невыносимо. — Ну что с тобой? — Скучно-то как! — скорее сама себе, чем в ответ на его вопрос, сказала она. — Да перестань! Разве со мной может быть скучно? Пуси-пуси… Ну, пойдем, а? Дальше терпеть не было сил. Хотелось пить. Или купаться, или плакать… Непонятно, что именно, но что-то, связанное с водой. Сильвия молча встала и побежала к морю. Там Людвиг ее не найдет. Там она знает тысячи потаенных троп и диких пляжей. Она мчалась вниз по склону, автоматически выбирая маршрут, и наконец, забравшись в малюсенькую бухту среди кустарника и молодых сосен, улеглась на спину на солнечном песчаном пятачке. Жалко, не взяла солнечные очки, теперь придется прикрывать лицо веткой или листом… Как же хочется пить! Или все-таки… Огромная неутоленная жажда томилась в ней и требовала немедленного насыщения. Сильвия ничего не понимала и в то же время понимала все. Да, ей нужен любовник. Здесь плохо без мужчины, тело как будто само начинает сходить с ума. Людвиг бесится, и его мать бесится. Интересно, а этот новый знакомый… Но не отдаваться же Людвигу, в самом деле? И не знакомиться же с местными молодыми пастухами?.. А может, и правда поехать завтра утром в Сет, поболтать с ним, сделать вид, что ничего не видела? Да и какое это в сущности имеет значение, что он обнимался с другой женщиной? Может, это его жена. А во Франции ревновать к женам считается дурным тоном. Тем более он был явно не прочь завести с ней роман. Он — красив. Он наверняка имеет богатый опыт общения с женщинами, а значит, искусен в любви. Он сказал, что у нее потрясающая фигура, роскошные волосы… Зачем она подстриглась?.. А завтра он расскажет о лице… Интересно, они сразу станут любовниками или погуляют пару дней для приличия?.. Сильвия не заметила, как задремала под мерный плеск волн. 4 Глубоким вечером, когда красное солнце уже замерло над морем в прощальном реверансе, Люсьена носилась по двору, размахивая руками и громко излагая мадам Сиси, а заодно и всей окрестности свою точку зрения: — Я просто не понимаю! У меня нет слов!.. Вы же обещали! — Ничего я не обещала, — спокойно помешивая что-то в салатнике, отвечала старуха. Ник и Людвиг, словно в зрительном зале, сидели поодаль в креслах и синхронно курили, наблюдая за женщинами. Сильвии нигде не было видно. — По крайней мере, не исключали! Да! И я это помню! — Думаю, что шансы у вас невелики, — снова равнодушно и даже меланхолично сказала мадам Сиси. — Но я же первая ангажировала этот домик! — Люсьена оглянулась на мужчин, ища поддержки. — Ник! Ну, скажи что-нибудь! — Послушай, Люс, давай я все улажу сам. Чуть позже. — Что значит позже? — Ты должна понять: бизнес есть бизнес. Мадам Сиси и так никогда не брала с нас денег. А теперь ей нужны настоящие клиенты. — Да при чем тут деньги! Я заплачу вдвое дороже, только пустите меня в отдельный дом. Людвиг кинул на нее быстрый пронзительный взгляд, который, впрочем, успела перехватить старуха. Она со вздохом повернулась к гостье: — Люсьена, я действительно сожалею, но ничем не могу вам помочь. Я уже согласилась сдать этот домик. — Но там же два номера! — Два. — Вот и пусть займут один. А второй оставьте нам с Ником! — Но они захотели снять весь дом целиком. Может быть, это семья из десяти человек, я же не знаю. — Не смешите меня! Семья из десяти человек… Вы же говорили, что все ваши гости — хорошо знакомые люди, которые из лета в лето приезжают сюда не первый год. — А эти новые. Я их не знаю. — Вы же говорили, что приедут только через месяц. — Другие. А пока их нет, поселятся эти. Люсьена картинно воздела руки к небу, сделала еще полкруга и застыла перед зрителями в позе Офелии: — Ах, я не понимаю! Это просто не поддается никаким доводам разума! Отказать одному гостю ради другого! — Вы не гости. Вы свои. — Тем более! — Да брось ты, мам, — подал голос Людвиг. — Не хочет, не надо. Зачем ты унижаешься? — Ах, вот как?! — Люсьена повернулась к Нику. — A ты? Ты почему не договорился обо всем заранее? Как мы можем жить в разных номерах? Это какой-то бред! — Мы с тобой уже обсуждали этот вопрос. — Все равно бред! Будущие муж и жена живут в разных комнатах, спят порознь и каждый вечер отправляются кататься на яхте, чтобы заниматься любовью украдкой, как подростки! Я так больше не могу! Над двором повисло молчание. Мадам Сиси отвернулась, пряча насмешливую улыбку, Ник задумчиво уставился в пространство, а Людвиг сделал вид, что жутко увлечен игрой на мобильном телефоне. В этот момент по тропинке со стороны моря взошла Сильвия. — О-о-о! Еще сюрприз! — вырвалось у Люсьены, после чего она оставила подмостки и уселась на лавочку покурить. Сильвия остановилась возле столика мадам Сиси, с видом человека, которого только что разбудили. В оранжевом свете закатного солнца, с новым лицом, изменившимся из-за прически, она была просто прекрасна. Мадам Сиси даже пожалела, что в этот момент среди них не нашлось ни одного мужчины, который смог бы это по достоинству оценить. Скорее бы уже приезжали многочисленные гости! — Сильвия, доброе утро, — строго сказал Ник. — Киса моя, где же ты пропадала весь день? Спала на пляже? И без меня? Она по очереди посмотрела на них, потом — на Сиси, которая хранила загадочное молчание, потерла один глаз и томно произнесла: — А что у вас тут происходит? — Где ты была? — строго продолжил Ник. — Мы с Людвигом облазили весь берег. Еще немного, и уплыли бы в Африку! — Да, киса моя. Мы и так все утро не спали, и днем не смогли отдохнуть из-за тебя! А ты… — Из-за меня? А кто вас просил меня искать? — …теперь выспалась, а мы нет. — Бред какой-то. Папа, я всю жизнь любила спать на пляже, и ты это знаешь. Зачем вы пошли? — Ну… Людвиг волновался… — Людвиг? — Ну, мы все волновались… — Короче, вам без меня скучно. — Не то чтобы… Скорее неуютно. — Да будет вам! — Сильвия снова сладко потянулась и потерла глаза. — Зато я выспалась на неделю вперед и готова к любым подвигам! Людвиг одобрительно крякнул и собрался что-то сказать, но мадам Сиси перебила его: — Вот и замечательно, что ты к ним готова, девочка. Завтра к нам приезжают новые гости, да так много, что займут целый дом… — Завтра?! — тотчас меняясь в лице, воскликнула Сильвия. — Наконец-то!.. Целый дом? — Да. Ты поможешь мне приготовить его? А то у меня спину позавчера прихватило. А там надо… — Конечно, бабуля, о чем речь! Целый дом! А кто они такие? — Не знаю, они приедут в первый раз. Люсьена за ее спиной издала каркающий звук. Сильвия обернулась: — Ой, Люсьена. Добрый вечер. — Добрый. А ты меня раньше не видела? — Ну, просто… все накинулись на меня. Я, кстати, нашла чудесный пляж. Могу показать. — А мне он на что? — Помните, вы говорили, что любите загорать в укромных уголках, где никто вас не найдет? Мадам Сиси прыснула от смеха и поспешно ушла на летнюю кухню. — Думаю, сейчас не время об этом говорить, Сильвия! — Почему? Ах да. — Она смущенно замолчала и принялась изучать царапину на ноге. — Я пошел снаряжать яхту, — не меняя строгого тона, сказал Ник. — А с тобой мы завтра утром поговорим. — О чем? — Обо всем. — Завтра утром я не могу. У меня… встреча в Сете. — Значит, днем. — Но, папа… — Все, Сильвия. — Он секунду помолчал, меняясь в лице. — Люсьена, ты прокатишься сегодня со мной на яхте? — Да, Ник. В ее голосе было столько кротости, словно это не она только что метала громы и молнии. — Тогда я зайду за тобой, когда все будет готово. Все разошлись, «сцена» опустела, звуки стихли. Остался только легкий шепот моря, доносившийся снизу, и негромкое позвякивание посуды на летней кухне, где мадам Сиси готовила традиционную вечернюю партию коктейлей, без которых никто не расходился спать. Она что-то напевала себе под нос и несильно покачивала головой в такт мотиву. К одиннадцати, когда солнце совсем растворится в правом углу берега — между морем и холмом, — все снова соберутся на этой лужайке, чтобы выпить пару бокальчиков вина или коктейля. Так было заведено еще во времена неугомонной Жозефины, так продолжается и по сей день. Какие бы гости сюда ни приезжали, почему-то все с удовольствием принимали эту негласную традицию: сначала последняя умиротворяющая прогулка, потом все расходятся по своим комнатам — кто парами, а кто и поодиночке. Сегодня Ник и Люсьена снова плывут на яхте. Сиси вздохнула. Ей было немного жаль бедного Ника, который одновременно пытался не обидеть дочку, сохранив семейную традицию, и в то же время — не обидеть новую жену. Конечно, они должны жить отдельно от всех, Люсьена сегодня была права. И, конечно, следовало бы предупредить новых гостей, что есть два свободных номера, но в разных домиках… Но Сиси вдруг поймала себя на мысли, что смотрит этот спектакль, разыгравшийся перед ее глазами, с холодным любопытством, испытывая искреннюю симпатию лишь к Сильвии. Остальным героям она не желает удачи, даже, наоборот, с удовольствием посмотрит, как они будут выкручиваться, случись какой-нибудь конфуз. Старуха вздохнула. Еще утром она уговаривала Сильвию не препятствовать отцу строить свои новые отношения, а теперь сама подставила Люсьене подножку. Но у нее на то были свои причины, о которых до поры до времени Сиси никому не хотела говорить. — Ты хотя бы понимаешь, что мы с тобой висим на волоске? — раздался приглушенный голос Люсьены из окна напротив кухни. Старуха насторожилась: вот еще одно доказательство ее правоты. Половина домика, который занимали Люсьена и Людвиг, стояла очень близко к хозяйственным постройкам, и иногда по утрам (мать и сын почему-то любили рано вставать) здесь можно было услышать любопытнейшие диалоги. — Мам, я уже миллион раз спрашивал, а ты ни разу так и не сказала, что конкретно ты хочешь от меня. — Не знаю! Не знаю!.. Ты в курсе, что я из последних сил изображаю из себя богатенькую дамочку? Ты в курсе, сколько денег у нас осталось в плюсе на карте? — В курсе. — Нет, Людвиг, я имею в виду нашу карту. — Я понял, мам. — Остальные, как ты знаешь, трогать пока нельзя, иначе… — Давай об этом не будем, — поспешно прервал ее сын. — Боишься? — У всяких стен есть уши. На этом месте мадам Сиси удовлетворенно кивнула и заулыбалась сама себе. Некоторое время в комнате стояла тишина, только слышались торопливые шаги, потом Люсьена снова заговорила: — А в конце года мы по традиции полезем в долги… О-о-о, как мне это надоело! Нужно что-то делать, слышишь? Нельзя упустить Ника. — По крайней мере, не залезай больше в долги. — Не залезать в долги?! Где справедливость, Людвиг? Мы с трудом сводим концы с концами, а Ник, у которого миллионы в трех банках, ничего не должен об этом знать! — Но ты сама не хотела, чтобы он знал. — Послушай, сын! Ты надо мной издеваешься? — А в чем дело? — Мадам Сиси явно уловила в тоне Людвига раздраженно-скучающие нотки. — Я и так выполняю все твои задания. Что я еще должен сделать? — Я пытаюсь добиться от тебя конструктивного совета. Совета! Понимаешь? А ты?.. — А что я? — Сейчас ты просто хочешь от меня отделаться и лечь спать. Тебе по большому счету все равно, как я поступлю, лишь бы потом, как в волшебной шкатулке, у нас появились деньги. — А разве это плохо, мам? И разве ты не так делала всю жизнь? Люсьена почти закричала: — Ну вот что, милый! Хватит сидеть у матери на шее! Учись зарабатывать сам, дорогой Людвиг! — Тсс! Ты хочешь разбудить весь дом? — Сделай погромче телевизор, черт тебя дери! — О какой работе ты говоришь? — О нашей работе, Людвиг. Мы бы до сих пор могли сидеть нищими на окраине Лиона! И ты бы работал на фабрике, и получал гроши, и… А вместо этого мы уже десять лет вращаемся в высшем свете Парижа и Нью-Йорка, мы два раза в год можем позволить себе путешествия, и, заметь, недешевые путешествия… — Ну, все, все! Успокойся. — И потом, у тебя теперь есть связи, друзья, которые считают тебя богатым наследником. Ты питаешься в дорогих ресторанах, ездишь на дорогом авто, тебя окружают холеные женщины. — Но я уже организовал «роковую встречу» для Сильвии. Между прочим, мне пришлось выложить за нее круглую сумму из собственных запасов! — Ах, из собственных запасов! Мои запасы считаются общими, а твои — собственными? — Ладно, мама, прости. Просто я не совсем понимаю, какого совета ты от меня хочешь. — Надо еще что-то придумать, Людвиг. Надо перестраховаться. Это — самая большая ставка в моей жизни! В нашей с тобой жизни. Если Ник возьмет меня в жены, мы будем спасены. Ах, ты не представляешь, какое глубокое спокойствие и умиротворение внушает мне эта мысль. Подумать только: миллионы долларов! И половина из них — наша. — Все-таки не забывай про Сильвию. Ей тоже принадлежит часть папиных миллионов. — Эта маленькая стерва скоро доведет меня до белой горячки. Если бы ты знал, как я ее ненавижу! — Я тоже. — Ну, ничего, она больше не будет мешать мне очаровывать Ника. Люсьена засмеялась, а мадам Сиси нахмурилась и, затаив дыхание стала еще внимательнее вслушиваться в разговор. — Так что я избавляю тебя от этого дешевого спектакля, Людвиг. — Слава богу! Иначе я уже… — Люс! — послышался голос Ника с крыльца. Тотчас в комнате началась возня, потом все звуки стихли. — Люсьена, ты у себя? Ты готова или нет? — Да, — через минуту сонным голосом отозвалась притворщица. — Я задремала немного. Заходи. Старуха тревожно задумалась и принялась протирать бокалы. В последние дни она начала кое-что понимать об этой паре, и ей все больше хотелось уберечь семью Ника от беды. Впрочем, сам он выпутается, можно не сомневаться. Лишь бы только юная доверчивая девочка не пострадала. 5 Сильвии всегда нравилось ездить быстро. В Нью-Йорке она носилась как угорелая и ненавидела центральные улицы за то, что там пробки. В Париже она тоже старалась ездить на высокой скорости, но этот город по сравнению с Нью-Йорком был сам по себе не столь динамичным и не располагал к гонкам. А вот проселочные дороги, ровные и абсолютно пустые, это как раз для нее! Отец всегда говорил, что сядет к ней в машину, только, когда ему захочется свести счеты с жизнью. Сегодня Сильвия гнала, как обычно, под двести. Она почти не спала ночью, поскольку хорошо отдохнула вчера на пляже, уснула только ближе к утру, а в десять вскочила и стремительно начала собираться. Перемерив весь доступный гардероб, она, наконец, нашла вполне приемлемыми для первого свидания салатовые бриджи и желтый топ, практически не прикрывавший ничего. Повертевшись перед зеркалом и послав своему отражению воздушный поцелуй в знак одобрения, Сильвия отправилась в город. Конечно, она неимоверно опаздывала, как минимум на час. Ведь вчера, когда они с Алексом встретились на площади, было чуть больше девяти утра. А сейчас уже почти одиннадцать. Но больше всего ее волновала вовсе не собственная непунктуальность, а вопрос о том, стоит ли говорить Алексу, что он был замечен с другой женщиной. И если говорить, то как преподнести? Жаль, что нельзя закатить сцену ревности, это будет неосмотрительно, ведь сейчас именно она находится в уязвимом положении. И не то чтобы ей был нужен именно Алекс… нужен просто мужчина. Как все сложно! — подумала Сильвия, миновав полицейский пост на въезде в город. Еще вчера она иронизировала в адрес Люсьены, а сегодня сама готова строить глазки из корыстных соображений. Впрочем, ее корысть выглядит намного благопристойнее: ей всего лишь надо на несколько дней отвлечься от ненавистного Людвига и заодно… заодно доставить себе удовольствие от общения с красивым мужчиной. Душевное и телесное, что уж тут скрывать. И, будь у Алекса не одна жена, а целый гарем, она все равно заведет с ним роман! Да, заведет. И прямо сегодня. В её воображении уже начали рисоваться бурные любовные сцены где-нибудь среди заветных пляжных тропинок. Или — на яхте. Ведь по большому счету яхта для того и нужна. А может быть, ей удастся уговорить Алекса поселиться у мадам Сиси? Сильвия внезапно рассмеялась: тогда ей самой придется потребовать лишний номер. Ох, как они вчера с мадам Сиси смеялись над Люсьеной! А теперь… Резко вырулив на знакомую площадь, на то же самое место, где вчера загородила Алексу все пути к отступлению, Сильвия остановилась. Откуда-то сзади послышался вой сирены, через минуту возле нее остановилась полицейская машина, из который вышел озадаченно-грустный мужчина в форме патрульного. — Черт, откуда они так быстро успели материализоваться? И что им надо? — пробормотала она. Раньше ей никогда не приходилось иметь дело с полицейскими, да еще и французскими. И теперь было откровенно страшно: что с ней сейчас сделают? Но ей просто выписали штраф за превышение скорости, попросили показать права, страховку на автомобиль, а потом пригласили проехать с ними в полицейский участок, потому, что машина отправляется на штрафную стоянку. И вот тут-то Сильвия испугалась по-настоящему. Все произошло так быстро, что она ничего не успела понять. Только что она мчалась на свидание с мужчиной, и единственное, что терзало ее сердце, — вопрос, спать или не спать с ним прямо сегодня. И вдруг — полицейские. К сразу — страшно, тревожно и обидно. А главное — непонятно. Как же она будет жить без машины? И без документов? И вообще, в чем она виновата? И откуда ей взять так много наличных… Ужас как много! — Порча городского имущества, принадлежащего местному муниципалитету… — прочитала она на квитанции. — Осквернение и оскорбление… Бред какой-то! Какого имущества? Вы в своем уме? — Вы еще рискуете быть оштрафованной за оскорбление должностного лица. — Что-что? — Говорите со мной повежливее, это, во-первых. — А во-вторых? — А во-вторых, вы оцарапали столб. — Что-что? — Что слышали. Только что вы проехали на недопустимой скорости мимо моего поста, потом задели вот этот столб. Сильвия непроизвольно оглянулась в ту сторону, куда указывал страж порядка. На медном столбе и правда виднелась царапина, но уже старая и вряд ли от ее автомобиля. — Бред какой-то, — повторила она. — Чем я его могла оцарапать, ногтем, что ли? Он устало вздохнул: — Не знаю, мадам. Но это — центральная площадь нашего города, а вы ее оскверняете. Сильвия посмотрела на полицейского исподлобья: интересно, может, он нетрадиционной ориентации? Иначе, почему на него не действуют ее улыбки? Кажется, чем больше она хочет его очаровать, тем злее он становится. — Н-да, — скривив губы, произнесла она. — Попала я. — Послушайте, мсье, — вдруг сказали у нее за спиной на ломаном французском. Сильвия заулыбалась: Алекс! — А не слишком ли много для одной прекрасной юной француженки, которая и за рулем-то, может быть, сидит второй раз в жизни. Посмотрите на нее, она же мухи не обидит! — Вряд ли. Она получила права шесть лет назад, как следует из ее документов. К тому же сильно превысила скорость и оцарапала… — Да не царапала я ничего! — Конечно, она ничего не царапала, мсье!.. Постойте. Вы сказали, шесть лет назад? А мне вчера показалось, что ты виртуозно водишь для первого раза, сестренка. — Алекс устремил на нее хитрющий взгляд, отчего Сильвии захотелось его задушить, не сходя с места. — Спасибо за комплимент! Сейчас мне это очень поможет! Алекс, как ни в чем не бывало, повернулся к полицейскому: — Иногда с ней совершенно невозможно разговаривать. Но вы уж ее простите! — Вы хотите сказать, что она вчера впервые села за руль? — Да. Представьте себе. Она вела машину так медленно и осторожно, что я, привыкший гонять в своей стране на максимальной скорости, был просто обижен такой манерой вождения. Полицейский явно начал нервничать: — Что вы мне морочите голову? Какое вчера… Шесть лет… Будьте добры, оплатите штраф через банк! Машину я забираю. Сильвия тотчас кинулась к нему, молитвенно сложив руки: — Ну, пожалуйста! Ну не забирайте ее! Меня папа отругает! — Прошу вас. Моя… сестренка… — Алекс снова выразительно посмотрел на нее, — очень пунктуальный человек. Мы с ней опаздываем на одно важное мероприятие, где нас ждут. Поэтому она так и гнала. — Что за чушь? Вы американцы? — Да. — Вот и гоняйте сколько влезет в своей стране. А в нашей будьте добры соблюдать закон. — Хорошо. Мы обязательно будем соблюдать закон. Могу я забрать хотя бы свою… сестру? — Можете. — А машина?! — обиженно воскликнула Сильвия. — Машина будет отправлена на штрафную стоянку, как я уже сказал. И будет находиться там, пока вы не заплатите все штрафы. Я вас больше не задерживаю. Всего доброго. — Полицейский развернулся и зашагал к своей машине. — Какой ужас! Какой ужас! — повторяла Сильвия, нервно перешагивая через бордюры. Ноги почти не слушались, и, если бы не Алекс, который бережно поддерживал ее под локоть, она уже несколько раз рисковала споткнуться и упасть. — Успокойтесь, все уже позади. — Какой ужас! — Сильвия, успокойтесь, ради бога! У меня к вам предложение… — Какой ужас! — Давайте забудем все, что сейчас произошло. — Какой… Что? — Давайте забудем. Поехали на моей машине куда-нибудь. — Какой ужас!.. Да отпустите вы меня! Куда мы поедем? Где теперь моя машина?! Как я вернусь домой?! — Успокойтесь, успокойтесь. Все решим. Сейчас он немного остынет, и мы вернем вашу машину. — Какой… Вы собираетесь разыграть перед ним еще один дешевый спектакль? — Почему нет? — «Сестренка»! Тоже мне придумали! На этот раз вам придется изобразить моего папочку! Алекс опустил глаза. — Простите. Это действительно был дешевый спектакль. Простите меня. — Нет, почему же. За него вам отдельное спасибо! Еще немного, и я сама оказалась бы на штрафной стоянке или в участке! — Перед ее глазами снова встали штрафные квитанции и суровое лицо полицейского, и Сильвия в ужасе схватилась за голову. — Сильвия. — Ну что вам еще? — Пойдемте в мою машину. Через час мы вернемся на площадь, и я все устрою. — Через час? Почему через час? — Прокатимся, вы немного успокоитесь. Здесь прекрасные дикие пляжи. И вообще красивая природа. Пойдемте в машину, я вам покажу. Она отступила на шаг. — Куда вы намерены меня отвезти?! — Вы боитесь? Разве я похож на насильника и убийцу? — А вы когда-нибудь видели людей, которые на них похожи? Алекс рассмеялся: — Да, верно. Все насильники и убийцы маскируются под приличных обходительных мужчин. — Таких, как вы. — Ну, хорошо. Давайте останемся здесь и посидим в кафе. — Так будет лучше. — Все-таки я не внушаю вам доверия? — Просто мне будет приятнее осознавать, что моя машина где-то рядом. — Чувствуется, что вы к ней очень привязаны. Э-э-э… папа подарил? — Да. — А ваши родители, они… — Давайте поговорим о чем-нибудь другом. — Хорошо! Я как раз хотел вам предложить еще один спектакль… — Не пугайте меня. — Ничего страшного, милая Сильвия! Просто давайте забудем этот бред и сделаем вид, что мы только что встретились. — Только что встретились? — Да. Именно. — А как? — А так. Здравствуйте, прекрасная Сильвия. Я уже отчаялся вас дождаться вон в том кафе… Ну? — Здравствуйте, — растерянно улыбаясь, ответила она. — Я давно заказал столик и жду вас. А если вам не нравится здесь, тогда пойдемте в другое заведение. — Нравится. — Вы чертовски красивы с новой прической. — Спасибо. — И хотя мне вчера очень понравились ваши роскошные волосы, все равно вы стали еще прекраснее. — В самом деле? — невольно втягиваясь в его игру, пробормотала она. — Ну конечно. — Он смотрел ей в глаза и не отпускал плечи. Что-то шло не так. Не так она хотела повести этот разговор, не так начать игру. Чертова полицейского с его квитанциями конечно же забыть невозможно, и настроение ее безнадежно испорчено. Теперь вдобавок ко всему она стоит перед Алексом и почему-то трепещет, словно школьница! Она хотела выступить в роли великой соблазнительницы, а вместо этого смотрит на него и заикается. А ведь папа всегда говорил, что по ее глазам можно прочитать все-все ее мысли. — Не надо так, Сильвия. — Что не надо? — Смотреть на меня. Иначе я… Вы умеете зажигать опасный огонь в мужчинах. — В чем же его опасность? — улыбаясь, спросила она. Кажется, получилось. — Просто когда вы так смотрите… мне очень сильно захотелось сделать вот это! — Он внезапно наклонился к ней и поцеловал в губы. Неглубоко, едва скользнув по ним, но этого было достаточно, чтобы вывести Сильвию из себя: — Что вы себе позволяете?! Сначала вы зовете меня на дикий пляж… потом в кафе… — Вам понравилось! Я так и думал!.. О, не надо на меня так смотреть, а то мне хочется повторить это. — Вы же назвали меня сестрой! — выпалила она, понимая, что он угадал: ей и правда очень понравилось. И не столько сам поцелуй, сколько внезапность этого поступка. — Какой сестрой? Когда? Ну, Сильвия, мы же договорились об этом забыть. — Да. — Это же спектакль. Помните? — Помню. — Она с досадой отвернулась и зашагала к противоположной стороне сквера, где виднелись столики уличного кафе. Он догнал ее, снова взял за локоть и развернул к себе: — Ну, простите нахала. — Вот именно! Нахала! — Но ведь так намного интереснее общаться, чем просто вести скучный светский диалог, а потом переходить к поцелуям. Она уперла руки в бока: — Ах, вот как? — Конечно. Вы, кстати, когда предпочитаете переходить к поцелуям и прочим… удовольствиям, на второй день или на третий после знакомства? — Хам! — Сильвия, вы же француженка. — Как вам не стыдно?! — Я вам просто не верю. — Что вы хотите этим сказать? — Все французские женщины… в глубине души мм… одобряют свободный стиль поведения. И не считают такие предложения хамством. — Убирайтесь вон! — Куда же вон? — Он откровенно смеялся над ней. — Здесь не ваш дом. И я имею полное право… — Тогда уйду я! — Я думаю, не стоит. — Нет, уйду! — Ну, все, все. Два кофе, пожалуйста. — Пустите меня! — Мадемуазель нужна помощь? — встревожено спросил официант. Она задумалась. Но, увидев веселые глаза Алекса, обреченно опустилась на стул: — Нет, извините. Это у нас… — Семейное, — улыбнулся официанту Алекс. — А-а-а, понимаю. — Итак, два кофе… — Мне зеленый чай! — выпалила Сильвия. — Я не пью кофе! — Моя… жена, оказывается, не любит кофе. Так что принесите два зеленых чая. — Сию минуту. Сильвия скрестила руки на груди и надменно произнесла: — Итак, дорогой муж и брат, в какой еще статус вы намерены меня произвести? Алекс обезоруживающе улыбнулся: — По-моему, дальше некуда. — Точно! Дальше некуда! Вы ведете себя, как последний… — Не самый последний, кстати. — Может быть. Но все равно неприлично. — Согласен. Но ведь именно это и держит вас до сих пор возле меня. — Глупости! — Сильвия, ну-ка посмотрите мне в глаза: от скучного типа, который попытался вас поцеловать, ручаюсь, вы сбежали бы быстрее. А вам понравилось! — Нет! — Очень понравилось. Именно потому, что я нахал. Женщины, как известно, предпочитают нахалов. — Вы себе льстите! Может, я как раз люблю скучных типов. — А давайте проверим? — Как? — Я еще раз вас попытаюсь… — Ну, уж нет! — Бросьте! Вам хочется еще, я же вижу! — Если вы будете продолжать в том же духе, я встану и уйду. Я серьезно. Он посмотрел ей в глаза и кивнул. — Хорошо, я вас понял. Кстати, вы не хотите сходить в банк? Она нахмурилась и помотала головой, до того неуместными казались сейчас эти слова. — В банк? — Да. Ведь вам надо заплатить штраф. — Простите, но… — Что «но»? — его голос был холоден и строг. — Кажется, мы сейчас играем совсем другой спектакль. Помните? Вы сами предложили. — Но вы же от него отказываетесь. — А, значит, если я отказываюсь с вами целоваться, то… Ей показалось, что в его взгляде мелькнула скука. — Вы любительница долгих словесных прелюдий, боюсь, мы не сможем с вами дружить. — Что? — Это не важно. Ну, так вы не идете в банк? — А… Нет, не иду. У меня мало наличных денег, а папа… — Вы боитесь, что родители будут вас ругать? Но мне казалось, что вы уже взрослая девочка. Сильвия посмотрела на него, ничего не понимая. — Дело в том, что папа… — Ну, тогда позвольте мне все-таки уладить дело миром с тем противным типом, прежде чем мы разойдемся и забудем друг друга навсегда. — Что? — Сильвия, ваша машина оштрафована. Вы что, забыли? Или я настолько вскружил вам голову? — Нет, я не забыла! — Тогда я попробую, пока не приехал эвакуатор. Дайте сюда штрафные квитанции. Ждите меня здесь. — Но, Алекс… — И не высовывайтесь! Сильвия покорно села обратно на стул и стала ждать. Она ничего не понимала. Что произошло, где она допустила ошибку? Почему Алекс резко свернул игривый диалог и перешел к деловым вопросам? Что он за человек? Откуда он и что ему надо? Он странный и, возможно, опасный… Но почему-то ей удивительно спокойно в его присутствии. Если не считать, конечно, волнения, которое вызывает его поцелуй… Алекс вернулся через пару минут. — Можете радоваться, я договорился. — Что?! — О господи, Сильвия, откуда столько ужаса на вашем лице?! Вы меня хорошо поняли? — Да. Нет. — Все в порядке. — Он вам… все отдал? — Вот ваши документы. Машина стоит почти на том же месте. Теперь вы можете забрать ее и ехать домой. — Домой? — Почему это вас пугает? Сильвия опустила глаза. Теперь ее волновало, заговорит Алекс о следующем свидании или нет. Впрочем, если бы у него были планы, тогда он не предлагал бы сейчас забирать машину и ехать домой. — Сильвия, что с вами? Чем вы расстроены? — Ничего. Я очень рада. — Она взяла себя в руки и улыбнулась. — Но как вам удалось? — Обыкновенно. Мы все живые люди. — Выдали ему денег?.. Я верну вам на днях… Если, конечно… — Не стоит утруждаться. — Вы больше не хотите меня видеть? — Ого! А вам это обидно? — Нет. Просто интересно. — Ну что ж… Честно — нет. — Почему? Он расхохотался: — Ну же, Сильвия, зачем столько ужаса на лице? — И вовсе не… — Я был вашей последней соломинкой? Вам так срочно нужен мужчина? — Что за… — Да это написано у вас на лице! Она медленно встала. Гнев и обида нарастали с каждой секундой: — Ах вы!.. — Только не надо драться. — Да я вас сейчас!.. Хам! Негодяй!.. Не смейте ко мне прикасаться!.. Отпустите меня! — Сильвия, прошу вас. Я погорячился… На нас все смотрят. — Я вас убью сейчас! — А ведь я ошибся: вы очень темпераментная девушка… — Вот вам! Вот! Получайте! — И вовсе вы не любите долгих прелюдий… И вовсе вы… Да не надо меня бить! Внезапно он прекратил шутливо отмахиваться и сомкнул ладони у Сильвии за спиной, так что она оказалась будто в тисках. Еще секунда — и его губы приникли к ее губам, а все попытки Сильвии вырваться были пресечены на корню. Впрочем, она еще продолжала молотить кулаками по его груди, но вскоре обмякла. Целовался Алекс превосходно. Так, что даже временами подкашивались коленки и мостовая уплывала из-под ног. Кажется, они целовались довольно долго, но Сильвия готова была продолжать это занятие бесконечно. Неожиданно Алекс прервал поцелуй и отстранился, отчего она сразу потеряла равновесие. — Что вы… себе… позволяете?.. — блаженно улыбаясь, прошептала Сильвия. — Вот номер моего мобильного, — сказал он, протягивая ей визитку. — Будут еще проблемы с полицейскими, звоните. До конца месяца я во Франции. — Что? — полусонно переспросила она. — Ничего. Мне было приятно с вами… целоваться! — Что? — А вы рассчитывали на что-то еще?.. — Что? — Всего хорошего, Сильвия. Мостовая снова поплыла у нее под ногами, и удаляющийся силуэт Алекса растворился в слезах. Такого ей еще никто не говорил! Никогда! Сильвия упала на свой стул и закрыла лицо руками. Официант участливо молчал в углу кафе. Алекс сел в свою машину, вынул мобильный телефон из кармана и набрал номер: — Алло, Жак, — сказал он на чистом французском языке, без своего ужасного акцента. — Жак, все нормально прошло. Спасибо. Деньги оставь себе, ты прирожденный актер! 6 Она не помнила, как выехала из города. Хотелось плакать, долго и громко, пока не выйдет вся горечь, от которой саднило сердце. В конце концов, Сильвия не выдержала, остановилась у обочины и зарыдала, положив голову на руль. Конечно, она знала о мужском коварстве, но до сей поры ей как-то удавалось обходить эту проблему стороной, а само слово «коварство» она скорее ассоциировала с собственным поведением, а вовсе не с поступками своих бедных ухажеров, участь которых сводилась к одинаково печальному расставанию с ней. Исключением из правил стал лишь Фрэнк. Сильвия с силой размазала слезы по щекам. Тоже нашла когда вспоминать! Сейчас и так тяжело, а от этой истории она приходила в себя целый год. Лишь потом смогла снова улыбаться мужчинам, заводить романы. Вот только любить себе никого не позволяла. Она тогда так решила: больше не будет любить никого. Никогда. Она зажмурилась и помотала головой, прогоняя неприятные воспоминания. Нужно привести в порядок лицо и ехать домой. В таком виде недопустимо попасться на глаза Люсьсне, она потом долго и под разными предлогами будет вспоминать об этом и задавать вопросы. — Как на войне, — прошептала Сильвия, вытирая влажной салфеткой потеки туши под глазами. — Кругом враги. Ну, ничего. Сейчас она приедет, незаметно припаркует машину, чтобы никто не обратил внимания, что она вернулась, тихо прокрадется на летнюю кухню и там вдоволь наплачется на плече у мадам Сиси. Та хорошо знает, как надо утешать, возможно, вместе они придумают, как отомстить этому беспардонному Алексу. Мадам Сиси неслась по лужайке, но, увидев Сильвию, она резко свернула ей навстречу. — О! Сильвия, как хорошо, что ты приехала пораньше, отойдем-ка в сторонку. — И старуха с заговорщицким видом потащила ее за руку в летнюю кухню. — Бабуля, мне надо с тобой срочно поговорить! — Не сейчас. — Мадам Сиси огляделась по сторонам и плотно закрыла дверь, после чего выдохнула с едва заметным облегчением. — Уф. Тут такое!.. Сильвия принялась ходить из угла в угол. — Очень хорошо, что ты меня сразу спрятала, потому что я… Кстати, а почему ты меня сразу спрятала? — Ну что ты мельтешишь перед глазами. Сядь!.. — Старуха отвела глаза. — Сильвия, послушай, у меня к тебе важный разговор. — Нет, это у меня к тебе важный разговор!.. — Ты просто не представляешь, кто сюда сейчас заявился! — Ты просто не представляешь, что сейчас было в Сете! Я даже… — Из глаз Сильвии снова покатились слезы. — Сильвия, прошу тебя, сядь. Что-то в голосе мадам Сиси заставило ее повиноваться. — Что еще случилось? — вымолвила она дрожащим голосом. — Понимаешь в чем дело, Сильвия… — С папой все в порядке? — Да что ему сделается! Сядь! Успокойся. Событие касается совсем другой темы. — Какой? — Дело в том, Сильвия… Ну, словом… Старуха резко выдохнула, словно собралась нырнуть в ледяную воду, и сказала: — Только что сюда приехал твой Фрэнк. На месяц. Слова не сразу дошли до сознания, Сильвия лишь почувствовала, как где-то в груди упруго толкнулось сердце, а потом в голове зазвенела пугающая пустота. — Фрэнк? — Да, моя девочка. Я не знала, что это будет он. Я, правда, не знала! — Мадам Сиси суетливо, словно была в чем-то виновата, крутила в руках полотенце. — Он приехал с толпой каких-то людей. Наверно, этой есть та самая компания, которая потребовала у меня целый домик. Но им не понравилось, что до ближайшего города далеко, и они уедут, а он… — Ты сказала, Фрэнк? — Да. — Сиси подняла на нее несчастные глаза. — С женщиной. С новой женщиной. Может быть, это его жена. Ты знаешь, паспорта я не спрашиваю. — Жена? — Девочка моя, да. Вот так случилось. — Старуха налила два бокала вина, один придвинула Сильвии, второй залпом осушила. — Он поздоровался со мной, даже не стал скрывать, что мы знакомы… Ох!.. Что-то нехорошо мне… — Да как он посмел?.. — прошептала Сильвия. — Не знаю. Даже не знаю, что делать!.. Ник его убьет. — Как он посмел?! — Девочка моя, ты не…. Господи, побледнела-то как! Может, выгнать его взашей? Я ведь не знала, правда не знала! Сильвия сидела ни жива, ни мертва. Новость была просто ошеломляющей. — Безумный, безумный день! — повторяла она, глядя перед собой остановившимся взором. Безумный день! Удар за ударом сыплются на нее с самого утра. Сначала полицейский с явно фальшивыми обвинениями, потом — Алекс со своими поцелуями и оскорблениями, а теперь, как окончательный нокаут, — Фрэнк с женщиной. Не зря она вспоминала его по дороге сюда! Неужели предчувствие?.. Фрэнк всегда появлялся в ее жизни перед большими и не очень хорошими переменами. Так было уже два раза. Скорее всего, третий не станет исключением. Сильвия выпрямилась, пытаясь сфокусировать взгляд на мадам Сиси: — Не надо никого выгонять, — побелевшими губами прошептала она. — Я справлюсь. — Девочка моя… Ах ты, господи! — Ничего, бабуля. Можно, я пока побуду у тебя? — Да я тебя и так никуда не выпущу! Отцу до тебя дела нет, а эта змея… Оставайся у меня, одной тебе будет тяжело. — Не будет. — Я говорю: оставайся у меня, поживешь пока здесь. Я утром перенесу вещи, пока все будут спать. У меня тоже домик просторный, на двоих места хватит и еще останется! Сильвия улыбнулась уголками губ: — Спасибо, бабуля. И тут же ее губы растянулись в плаксивой гримасе, из глаз мощно и неудержимо хлынули слезы. Сильвия плакала и рассказывала старухе про весь свой неудавшийся день, про мерзавца Алекса, который сначала очаровал, а потом разочаровал ее. Про странного полицейского, про чудовищное, нестерпимое напряжение из-за того, что она уже долгое время одна. И, наверное, больше никому не нужна. Наконец слезы истощили ее силы, и. Сильвия, свернувшись калачиком на диване в летней кухне, уснула. Старуха не отходила от нее весь вечер, нарушая все правила гостеприимства и игнорируя остальных жильцов пансионата. Словно бдительный часовой, мадам Сиси еще долго сидела у изголовья, охраняя сон Сильвии, и тяжело размышляла. Она думала над словами Люсьены, нечаянно услышанными вчера через окно, и пыталась сопоставить их с рассказом Сильвии. Скорее всего, встреча с Алексом и есть тщательно продуманный план Людвига, за который он «отдал немалые деньги из собственных запасов». Иначе что они могли иметь в виду, говоря «завтра»? А может быть… При новой мысли старуха похолодела и непроизвольно схватилась за сердце. А может быть, вовсе не Алекс, а Фрэнк — дело их рук? — Ах ты, господи, вот чудовища! — прошептала она. — Разве можно так с бедной девочкой? Может, они раскопали эту жуткую историю и пригласили Фрэнка, чтобы Сильвия отвлеклась и не помешала Люсьене женить на себе Ника? Старуха покачала головой: верно, что одна из этих встреч — случайность, другая — расчет Люсьены. В любом случае, расчет оправдался: теперь Сильвия действительно не будет мешать Люсьене «очаровывать Ника» и займется своими проблемами. Старуха перекрестилась, приложила пальцы к губам и зашептала молитву. А может, рассказать все Сильвии? Или Нику? Ей, старухе, уже не под силу сориентироваться в такой серьезной интриге. Тут попахивает профессиональными аферами, а значит, полицией. Все эти недомолвки, странные оговорки… Какие-то банковские карты, которые нельзя трогать… — Этого еще не хватало! — снова испуганно прошептала мадам Сиси. — За сорок лет ко мне еще не наведался ни один полицейский! А теперь, из-за этой змеи… Но если сказать Нику или Сильвии правду и передать подслушанный разговор, то… То будет только хуже. Сильвия сразу же поднимет скандал, в этом можно не сомневаться, а Ник, скорее всего, не поверит. Нет, пока рано смешивать карты, пока все козыри на руках у Люсьены и Людвига. А если Фрэнк и, правда, их рук дело? Надо же, какие негодяи! Выкопали историю пятилетней давности и решили потрепать нервы бедной девочке, лишь бы она не мешала! Так вот почему Люсьена вчера хотела уединиться с Ником в отдельном домике и поселить новых гостей в домик к Сильвии! А каково было бы Сильвии жить через стену с Фрэнком? Вот змея! Вот кровожадное чудовище! А Фрэнку, этому подлецу, просто заплатили, а за деньги он согласен играть любую роль перед бедной девочкой. — Лучше бы они никогда не встретились! — с чувством сказала Сиси и снова погрузилась в тревожные размышления. Это случилось, когда Сильвия училась в университете. Ей было всего девятнадцать, и мир улыбался ей с солнечного весеннего неба, и юность распахивала свои объятия. Боль от потери матери к тому моменту притупилась, и Сильвия начала оттаивать, обретая, наконец, вкус к жизни. Тут и появился Фрэнк. Он был то ли художником, то ли актером, Сильвия сразу не поняла, да это было и не важно. Им с первого дня было о чем поговорить, тем более что Фрэнк тоже оказался наполовину французом. Этот мужчина, которому недавно исполнилось тридцать, казалось, знал и умел все на свете. Он был не просто умница и интеллектуал, он еще обладал житейской мудростью, а его жизненной хватке позавидовали бы многие дельцы наподобие Ника. У Фрэнка всегда были деньги, всегда было где провести вечер, и еще пара-тройка ресторанов про запас, где для него держали резервный столик. Перед Фрэнком были открыты двери вернисажей, театральных гримерок (Сильвия познакомилась в тот период кое с кем из звезд мировой величины), нью-йоркская богема привечала его, все задачи были ему подвластны, а фантазия неистощима. Кроме того, Фрэнк был красив: высокий брюнет итальянского типа, с элегантной бородкой и с пронзительным взором угольно-черных глаз. И хотя Сильвия всегда считалась одной из самых привлекательных девушек в школе, все равно она заметно меркла рядом со своим мужчиной. Ее красота была неброская, нежная, словно картина, написанная пастелью. Фрэнк, напротив, впитал все самые яркие краски природы, его белозубая улыбка очаровывала всех — от детей до глубоких стариков. А про женщин и говорить нечего: глядя на него, они просто сходили с ума… Поначалу их союз вызывал у окружающих вежливое недоумение: зачем блистательный Фрэнк связался с какой-то юной особой, недавно вставшей со школьной скамьи? Но огромная разница в их возрасте — одиннадцать лет — абсолютно не мешавшая им самим, вскоре стала ощутимой проблемой во время выходов в свет. Тридцати- и сорокалетние мужчины косились на Сильвию и откровенно не знали, о чем с ней говорить. А женщины изо всех сил старались доказать бедняжке, что, несмотря на деньги ее отца, она человек не их круга. И однажды все-таки случилось непоправимое: на ее место пришла другая. Всего четыре месяца выпало на долю Сильвии, но, поговаривали, что это был достаточно большой срок. Ей и так сильно завидовали, а однажды, уже перед самым разрывом, некая Карин застала ее в дамской комнате и, пустив упругую струю дыма в потолок, отчеканила: — Не задерживай очередь, детка. Это сокровище тебе не сдалось, Фрэнк общее достояние. Побаловалась — отдай другой. Ясно? Опешившая Сильвия заверила, что ей все ясно, и действительно через две недели Фрэнк всюду стал появляться с Карин. Но про Сильвию, как видно, не смог забыть совсем. Может, его впечатлила ее юность, а может, миллионы Ника, потому что немногим позже Сильвия узнала, что его собственное богатство — блеф чистой воды. На самом деле Фрэнк нищий художник, который в юности был актером. Или, наоборот, нищий актер, который в юности был художником, она не запомнила. Но когда через полгода после разрыва он заявился к ней домой с корзиной потрясающих цветов, Сильвия готова была ему простить все семь смертных грехов. Она успела полюбить его безнадежно и окончательно и в доказательство этому взяла с собой на лето к мадам Сиси. Та восприняла нового ухажера любимой внучки так же спокойно и презрительно, как и всех предыдущих. — Попользуешься и выбросишь, — сказала она в первый же вечер. — Хорошо, если так, — пробормотал проницательный Ник, который уже успел заметить новый лихорадочный блеск в глазах дочери и ее обостренную, почти болезненную привязанность к Фрэнку. Правда, последний как будто тоже души не чаял в своей избраннице, а однажды заявил, что на сентябрь они наметили свадьбу, если, конечно, Ник не будет возражать. Ник не стал возражать, ему нравился трезвый цинизм и практическая сметка будущего зятя, хотя и не нравились противоречивые слухи, ходившие о нем в Нью-Йорке. Одни говорили, что он порядочный, состоятельный человек, который испытывает временный творческий кризис. Другие, что он — проходимец, подлец и аферист. Ник дал задание своей службе безопасности навести о нем справки, и, к его удивлению, выяснилось, что Фрэнк действительно не беден, хотя источники его доходов раскрыть так и не удалось. Было такое впечатление, что на его счетах, которые он предусмотрительно имел в нескольких странах, круглые суммы материализуются прямо из воздуха. Это наводило на определенные подозрения. — Все мы не без греха, — заключил Ник, довольный тем, что хотя бы про доходы жених не соврал. Потом оказалось, что Сильвия ждет ребенка, Ник и мадам Сиси прыгали до небес, и Фрэнк поначалу тоже как будто обрадовался, а потом… Потом начался страшный сон, который Сильвия до сих пор не могла вспоминать без дрожи. Фрэнк отказался на ней жениться, заявив, что ребенок может быть вовсе не от него. Из надежных источников Сильвия узнала, что несколько месяцев назад Фрэнк заключил пари, что легко сможет жениться на дочке миллионера. На кон была поставлена круглая сумма и собственно репутация Сильвии. Поскольку принципиальное согласие Ника было получено, спорщиков это удовлетворило, Фрэнк получил выигранные деньги. На следующий день Сильвия легла в клинику и избавилась от ребенка. В это время Ник устроил выволочку «жениху», после которой, говорят, у последнего была серьезно повреждена челюсть и сломано ребро. Чуть позже частный детектив, нанятый Ником, сообщил следующую информацию: оказывается, на самом деле Фрэнк заключил не одно, а два пари, когда узнал о беременности Сильвии. Сумма последнего впятеро превышала первый выигрыш. На кон было поставлено смелое заявление Фрэнка, что он сможет «поиметь и бросить дочку миллионера без последствий». Очевидно, так развлекалась нью-йоркская богема… Аборт прошел не очень удачно. Сильвия долго лежала в больнице и все ждала, когда Фрэнк войдет в дверь с неизменной охапкой цветов и попросит за все прощения. Так уж устроена женская душа: пока она любит, готова простить самое чудовищное предательство. Ник тем временем нанес второй и окончательный визит горе-жениху. Главной причиной стала не информация от частного детектива, а информация, полученная от врача: у его дочери, скорее всего, больше не будет детей. Сильвия так и не узнала страшной правды, а Ник за эти дни поседел на полголовы. Что между ними произошло во время второго визита, никто не знает, но через день Фрэнк поспешно покинул Нью-Йорк и Америку навсегда. И по иронии судьбы поселился в Париже, впрочем, об этом тогда тоже никто не знал. Прошел год, прежде чем Сильвия смогла оправиться после этой истории. И вот спустя еще четыре года они снова встретились у мадам Сиси. 7 С самого утра Ника и Фрэнка нигде не было видно. На вопрос, где они, Люсьена оповестила окружающих, что все находится под ее личным контролем. Мужчины, дескать, желали поговорить, чтобы им никто не мешал, и она, Люсьена, посоветовала им занять яхту. — Они же друг друга утопят! — в ужасе воскликнула Сиси. — Зачем вы их туда отправили?!! — Утопят! — согласилась Сильвия. — Все в порядке, я вам говорю, — строго сказала Люсьена. — Неужели выдумаете, что я стала бы подвергать опасности своего… мужа? Старуха и Сильвия синхронно поморщились, а последняя невольно вспомнила, как вчера Алекс с таким же многозначительным придыханием называл ее своей женой. Она топнула ногой, пытаясь прогнать неприятные мысли. В самом деле, сейчас не до них. — Ну что с тобой? Зачем так нервничать? Неужели у них до такой степени важная тема? — Вы многого не знаете, Люсьена, и поэтому… — Так уж и многого? Сильвии показалось, что в этот простой вопрос Люсьена вложила куда более глубокий смысл. — Что вы хотите сказать? — Ничего, детка. Расслабься, ревновать тут надо не к Нику… — Люсьена захохотала. — Что? — Я слышала, Фрэнк был твой дружок? — От кого вы это слышали? — побледнела Сильвия. — Ха! Ты надеялась оставить это в тайне, девочка? Все только об этом и говорят. — Кто, интересно, об этом говорит? — строго спросила ее Сиси. — Ну… Все. Бианка, например, давно об этом знает… Все знают… Людвиг, Ник… Расслабься, я тебе говорю! Сильвия, ну же! Смени выражение лица, или ты распугаешь молочников, которые через минуту будут здесь. Люсьена снова захохотала, удаляясь с победоносным видом. Сиси с негодованием посмотрела ей вслед. Теперь у нее не осталось сомнений, что Людвиг оплачивал из своего кармана «роковую встречу» именно с Фрэнком. Надо же! И они все просчитали, все продумали. И посмели не только заявиться в пансионат на место бедной Жозефины, но еще и притащить за собой этого подлеца, который осквернил честь их семьи. Мадам Сиси почувствовала, как ее переполняет гнев. И ведь они снова хотят сделать плохо Нику и Сильвии. — Ну, уж нет! Не бывать этому! — Что ты сказала, бабуль? — Ничего детка. Это я так… Сон вспомнила. Ничего. Бианка, новая пассия Фрэнка, была бледным, болезненным на вид существом с испуганным взглядом темно-серых глаз. Она напоминала юного олененка, готового в любой момент сорваться с места и броситься наутек. Даже в ее лице и манерах было что-то от этого бесхитростного пугливого животного. Сильвии сразу стало жаль ее. Вопреки всему, что их разделяло и должно было настраивать друг против друга, она не испытывала к этой девушке ни враждебности, ни злобы, ни чувства соперничества. Бианка вызывала в ней странную жалость и любопытство. Удивительно (если, конечно, это не очередное пари), что Фрэнк, предпочитавший ярких и красивых женщин, решил жениться на этой худой бледной девочке с фигурой и манерами застенчивого подростка. Впрочем, они с Сильвией чем-то похожи. Бианка тихо подошла к ним и, улыбнувшись, поздоровалась. Сильвия сухо кивнула ей, может быть, чересчур строго, потому что абсолютно не знала, как себя вести, и тут же отвернулась, чтобы скрыть лицо. Мадам Сиси, наоборот, принялась откровенно разглядывать гостью с головы до ног, чем привела в окончательное замешательство. — Давайте сядем за стол! — не выдержала Сильвия. — Бабуля, ты принесешь нам мой любимый коктейль? Вы согласны выпить со мной, Бианка? Та кивнула с такой радостной поспешностью, что Сильвии снова стало не по себе. Вряд ли можно играть так искусно. Бедняжка, должно быть, знает их с Фрэнком прошлую историю и в гостях у Сиси чувствует себя ужасно. Надо дать ей понять, что она, Сильвия, не имеет к ней никаких претензий. Вот к Фрэнку — другое дело… — Я с удовольствием выпью с вами, Сильвия! Правда, я пока не успела… — Бианка, здесь прекрасно, не правда ли?! — раздался голос со стоявшей чуть в отдалении скамьи, на которой с победоносным видом курила Люсьена. Ей явно хотелось помешать общению Сильвии и Бианки. — Вы когда-нибудь бывали в здешних местах? — Нет, к сожалению. — Бианка робко улыбнулась. — Жаль! А вот Сильвия выросла тут. Уверена, она многое могла бы вам рассказать о здешнем море, а мадам Сиси… — Я сама справлюсь с экскурсией, Люсьена, — резко оборвала ее Сильвия. — Бианка, вы сегодня завтракали? — Честно говоря, нет… У нее был виноватый вид! Словно то, что ей не предложили завтрак, целиком и полностью на ее совести. — Видите ли, Фрэнк умчался так рано… Я не стала его останавливать… У него какие-то дела с вашим отцом. — Не стесняйтесь в следующий раз, Бианка, — снова подала голос Люсьена. — Если вам что-то понадобится, смело подходите ко мне, я все организую. — До следующего раза она умрет с голоду! — снова обрубила Сильвия и вдруг улыбнулась девушке. — Скоро обед, а сейчас можно чем-нибудь слегка перекусить… Бабуля! Мне кажется, я видела у тебя роллы. — Ты лазила в мой личный холодильник, воришка?.. Ладно, сейчас принесу. — Спасибо вам, — улыбнулась Бианка. — Не за что. — Здесь у вас и, правда, хорошо. — Да, вполне. Сегодня не очень хорошая погода, а так июнь здесь — самое роскошное время. — Июнь, мне кажется, роскошен везде. Это мой любимый месяц. — Бианка почему-то покраснела. Сильвия вздохнула. Пожалуй, с ней будет нелегко. Наглость часто выводила ее из себя, но излишняя робость казалась вообще невыносимой. Из кухни появилась мадам Сиси с огромной тарелкой роллов в одной руке и двумя коктейлями в другой. — Ешь, девочка моя, а то у тебя только кожа да кости. «Девочка моя» по отношению к кому-то еще неприятно царапнуло Сильвию, но она решила проглотить это. Наверное, бабуля закрутилась, вот и обронила привычное словцо. Ведь они с Бианкой по сути дела… — А сколько тебе лет, милочка? — Двадцать семь. — У-у-у! А выглядишь на двадцать, не больше! — Спасибо! — На лице Бианки впервые появилась ироническая улыбка. — Наверное, вы мне льстите. — Я бы дала еще меньше! — крикнула Люсьена. — Вы вся прозрачная, словно призрак. Вот зачем она так говорит? — подумала Сильвия. Хочет напугать ее до смерти? Или сразу настроить против себя? — Это в сравнении с тобой, Люсьена! — с простодушным видом отозвалась мадам Сиси. — Ты им в матери годишься, и, если, например, посадить вас с Бианкой рядом, она покажется совсем школьницей. — Фу, бабуля! — рассмеялась Сильвия. — Это грубо. — А что я такого сказала? Что плохого? — Ничего, все в порядке! — Люсьена подошла к столу и осушила один из бокалов с коктейлем до самого дна, где плавали толченые листья мяты. — Зато мы все младенцы по сравнению с мадам. Я пойду вздремну. Всего хорошего. — Н-да, — задумчиво пробормотала Сильвия. — У меня нет ответных козырей. — На это я должна была обидеться и тотчас заплакать! — сказала старуха театральным голосом, и они рассмеялись. — У нее плохое настроение сегодня? — спросила Бианка. — Почему сегодня? Она всегда такая. — Так что берегись ее, девочка моя. Сильвия нахмурилась. Во второй раз это уже не может быть оговоркой. Интересно, почему бабуля так радушно принимает ее соперницу? Еще вчера она собиралась выгнать Фрэнка взашей, ранним утром метала громы и молнии. А сейчас… И отец долго не возвращается. День уже перевалил за половину, когда мужчины вернулись с яхты. Оба казались довольными, по крайней мере, следов конфликта явно не наблюдалось. — Нам пришлось опустошить почти все запасы спиртного в тамошнем шкафу, — заявил довольный Фрэнк. — Теперь на яхте остался только ром, что само по себе очень символично для морского судна. Сильвия исподтишка разглядывала его, и сердце тотчас заныло. Годы совсем не сказываются на нем. Он все такой же: красавец со жгуче-черным взглядом, который пронизывает, как острая шпага, и заставляет медленно умирать. Неужели не прошло? — лихорадочно думала Сильвия. Неужели усилия трех психоаналитиков и долгой реабилитации по лучшим курортам мира оказались пустым пшиком перед обаянием этого человека? Ему стоило только появиться перед ней, и сердце снова устремляется в пятки, а дыхание срывается. Фрэнк увидел Сильвию и медленно направился в ее сторону. Наступила жуткая тишина, все замерли, словно в цирке перед смертельно опасным прыжком из-под купола. Все стояли и смотрели на нее. И на Фрэнка. И снова на нее. Сильвия перестала слышать звуки вокруг, слышала только удары собственного сердца, громкие и гулкие. Наконец Фрэнк подошел, взял ее безжизненную руку, поднес к губам и, едва касаясь, поцеловал. — Мне нет прощения. Но я все равно рад видеть тебя. Здравствуй. Он не ждал от нее ответа, поэтому тут же развернулся и пошел прочь под общий всхлип восхищения. Сильвия же осела на песчаную тропинку под ногами. Тотчас вокруг забегали, заохали, кто-то брызнул ей в лицо водой, от чего Сильвия мгновенно пришла в себя и разозлилась. Люсьена стояла неподалеку и хищно улыбалась, а Бианка взирала на происходящее огромными глазами (сейчас они и вовсе не умещались на лице), в ужасе прижав ладони к щекам. — С тобой все в порядке? — Ник присел возле Сильвии на корточки. — Конечно. И незачем было портить мне макияж!.. Это я так… Душно сегодня. Наверное, к дождю. — К дождю! — Да-да, я с самого утра знал, что к дождю! — Конечно-конечно… Под общий гомон голосов Сильвия поднялась с земли. С досадой покосившись на испуганную Бианку, она подошла к столу, где стояли роллы, и принялась поедать их. — Сильвия, вы не волнуйтесь… В общем… Я хочу, чтобы вы знали: мне очень жаль, что так вышло. Она подняла на Бианку суровый взгляд. — А я и не волнуюсь. Я просто есть хочу! Оставьте меня в покое! — Как я тебя понимаю, Сильвия, — с тревогой сказала Люсьена, мгновенно присаживаясь рядом. — Такая волнующая встреча!.. Сильвия не стала отвечать, и даже головы не повернула. В этот момент она твердо решила, что не допустит, чтобы отец женился на этой женщине. Даже если ради этого ей придется не просто лишиться чувств, но впасть в кому! Она не стала расспрашивать отца о разговоре с Фрэнком, полагая, что он сам все ей расскажет, если сочтет нужным. Сиси тоже избегала этой темы, в основном суетилась возле Бианки, расспрашивала ее о детстве, о родителях и всякой чепухе. Наедине они с Сильвией виделись всего одну минуту, когда та зашла зачем-то в домик старухи. Сиси молча притянула ее к себе движением, отработанным лет двадцать назад, и поцеловала в макушку. Этот жест несказанно обрадовал Сильвию. Она поняла, что ревность к Бианке была абсолютно глупой. Никогда не угадаешь, что думает эта мудрая, ни на кого не похожая женщина, но в ее сердце, бесспорно, отведен уголочек и для них с отцом. Вечером Сильвия пошла в свой бывший домик поискать завалившийся куда-то маникюрный набор и на пороге нос к носу столкнулась с отцом. Почему-то ей показалось, что он испугался и обрадовался. Что-то сегодня все меня пугаются, подумала она, вспомнив огромные глаза Бланки. — Что случилось, папа? Ты ожидал увидеть здесь мумию Тутанхамона и теперь разочарован, встретив меня? — Не совсем. — А что тогда? — Нам бы поговорить, дочка. Кстати, где твои вещи? — У мадам Сиси. — Что происходит? — Я решила пожить с ней. Одной тут скучно. — Слава богу! А то я подумал, что ты отвезла их в Сет. В последнее время ты туда зачастила. — Я ездила всего дважды. — Но в первый раз ты вернулась без волос, а во второй — без головы. Так что происходит? — Папа, по-моему, происходит вполне очевидная вещь, о которой глупо спрашивать. Наш семейный отдых обвалился, как курс акций на бирже. — И не принес дивидендов. — Абсолютно. А теперь с появлением этого… субъекта ставится под сомнение наше пребывание здесь вообще. — Ты до сих пор его ненавидишь? — А ты нет? — У меня больше оснований его ненавидеть. — Вот как. — Да, дочка. Но сегодня мы с ним неплохо поговорили. — И ты решил его простить. — Я не решил его простить. Я решил его терпеть. А ты предлагаешь выгнать его взашей? — Ха! Именно взашей вчера хотела его выставить мадам Сиси. — А потом взяла тебя под свое крылышко. Сильвия задумалась. — Папа, я не совсем понимаю, с кем сейчас говорю: с родным отцом или с женщиной, которая напрашивается мне в мачехи? — При чем тут Люсьена? — При том, что при всей своей невоспитанности и врожденном злорадстве, она общается со мной куда более тепло, чем ты сейчас. — Извини, если тебе так показалось. — Мне не показалось. Просто мы говорим, как противники. А мне кажется, нам нечего делить. Он посмотрел на нее исподлобья. — Ну, раз разговор становится серьезным, может, хотя бы не будем стоять на крыльце? — Да, пожалуй. Входи. — О. Здесь совсем пусто. Ты перетащила с собой и комод с зеркалом? — Это не я, а хозяйка его перетащила. Папа, ты опять?! Чем ты недоволен, в чем я перед тобой провинилась? — Ни в чем. Ты смотришь волком на всех, кто мирно общается с Бианкой и «субъектом», при этом сама лишилась чувств, едва он к тебе прикоснулся. — Ты считаешь это безнравственным? — Сильвия, мне не до шуток. Я не знаю, как к нему относиться. Он клялся мне все утро, что готов смешать себя с землей, когда вспоминает ту историю, а я… — Да?! А почему он тогда ни разу не появился, почему он словно сквозь землю провалился, пока я лежала в больнице?! Я ждала его… Знаешь, как ждала? Я считала минуты, мечтая о том, что сейчас откроется дверь, и он войдет ко мне с цветами… — Сильвия, послушай! — А он просто выкинул нас из своей жизни, вычеркнул! Да как он посмел так обойтись с нами?! Как он, в конце концов, не побоялся тебя с твоими связями?! — Да послушай, наконец! — А ты даже не постарался его найти и привести ко мне, чтобы я плюнула ему в лицо! Почему ты не дал задание своим сыщикам, которые работают на тебя денно и нощно?! Где была твоя хваленая служба безопасности, которая не охраняет, а только вечно рыщет в поисках врагов или сплетен?! — Да послушай, черт тебя дери!!! — Что? — Сильвия, я вместе со своими сыщиками не нашел его, не привел к тебе и не сделал всего остального, что ты там навыдумывала, по одной-единственной причине. — Да? Ник вздохнул: — Послушай, а тебе действительно надо было его достать и привести? — Ты ничего не понял. — Да все я понял. — Он сжал кулаки в карманах. — Все я понял, дочка. Ты уж меня прости, но на самом деле это я выгнал его из города. — Что? — Я… в общем, доходчиво объяснил ему, что с ним будет, если он в течение суток не покинет город и страну… Сильвия, ну я же не знал, что он уедет в Париж!.. Знал бы, услал куда подальше. — Ты ему… что? — Ну да, ты же знаешь, у людей бизнеса это быстро делается. Раз — и готово. Слово чести. — Папа, ты чудовище! — Ну, может, я и погорячился. — Ты чудовище! Что ты наделал?! — Сильвия, сжимая и разжимая кулаки, принялась ходить по пустой комнате туда-сюда. Ник прищурился: — Неужели ты простила бы ему все? Неужели мы должны были бы терпеть этот позор для нашей семьи? Да он ославил нас на весь Нью-Йорк! Какой молодец: поразвлекся и бросил дочку самого Ника Мадисона!.. Да мне первое время было стыдно в глаза смотреть некоторым людям! И если бы я его не наказал, как бы я выглядел? Тряпкой, о чью семью каждый аферист может вытирать ноги? Сильвия молча слушала его и улыбалась. — Ну что? Что ты смотришь? Я не прав? — Папа, — сказала она тихо, — а тебе не приходило в голову, что я сама хочу разобраться со своими отношениями? Тебе не приходило в голову, что мне моя собственная жизнь может быть дороже, чем то, что про тебя думают партнеры и что тебе будет стыдно смотреть им в глаза! Ты не слишком ли зарываешься, папа? — Знаешь что, дорогая… — Так вот, милый папочка! С завтрашнего дня я считаю себя свободной от любого рода обещаний и обязательств перед тобой. С завтрашнего дня я тоже буду заботиться об имидже нашей семьи и принимать решение, кого в нее пускать, а кого нет! — Ты не посмеешь. — И если, мой дорогой и любимый папочка, я сочту кандидатуру Люсьены или какой-либо еще особы неподходящей и что из-за этого мне будет кому-то стыдно смотреть в глаза и прочее… В общем, ноги ее больше не будет в твоем доме! — Не ори как сумасшедшая, это, во-первых. А, во-вторых, я твой отец и ты должна прислушиваться к моему мнению. — Да? А я думала, мы оба — свободные, взрослые люди. — Мы оба свободные, взрослые люди. Но я все равно твой отец. И если я так решил… — Он, видите ли, решил! Ах, так? Тебе не хотелось выглядеть тряпкой?! Ну, ничего… — Сильвия, не трогай Люсьену. — Обязательно трону. — Сильвия, все, успокойся. У тебя сегодня просто был безумный день. — У меня не безумный день, а безумный отец! — Перестань кричать. Ладно, прости. Я все понял. Я больше и пальцем не трону твоего Фрэнка. — Ты хотя бы понимаешь, в какое положение ты поставил меня? — тоскливо глядя в окно, проронила Сильвия. — Сначала ты за меня решил, что нам с Фрэнком не надо больше встречаться. А сегодня он запудрил тебе чем-то мозги, и ты опять же решил за меня. Решил все ему простить. — Я ничего ему не прощал! Просто… — Просто вы о чем-то договорились, и ты снова пустил меня в качестве разменной монеты. — Ты говоришь чудовищные вещи, дочка. — Нет, папа. Я лишь озвучиваю твои чудовищные поступки. Ты всегда ставил бизнес превыше всего. И тебе наплевать на семью. Ты заботишься не о моем и не о семейном, а лишь о собственном имидже. — Просто я взрослее и мудрее тебя. Но мне кажется, все неплохо сложилось. Или ты хотела бы мучиться еще и последние пять лет? Он бы тебя бросал, я бы его искал и привозил к тебе, а ты бы его… — Все, хватит, замолчи! Я больше не желаю этого слушать! — Тебе не интересно узнать, что он сообщил мне? — Нет. — Его невеста… — Я же сказала — нет! — …беременна. Бианка беременна. И он собирается жениться на ней. — Что?! — Сильвии вновь показалось, что у нее подкашиваются ноги. — Да. Именно поэтому он просил у меня прощения, чуть не плакал… Он никогда не допустит, чтобы подобная история повторилась. 8 С утра погода испортилась совсем, с неба сыпал мелкий противный дождь, температура опустилась до плюс пятнадцати, и гости мадам Сиси, словно стайка продрогших воробьев, сидели, нахохлившись, на большой веранде. То ли виной тому был дождь, во время которого всегда тянет в сон, то ли что-то еще, но разговор совсем не клеился, даже общие темы быстро сводились на нет. Так, вяло перебрасываясь редкими фразами, все сидели, созерцая серое небо и мокрую траву на лужайке. Что в этом интересного? — думала Сильвия, которой единственной из всех хотелось движения, действия и хоть какого-то развития событий. Такое впечатление, что показывают захватывающий фильм, от которого публика не в силах оторваться. Еще бы раздать ведерки с попкорном… Но нет никакого фильма. Только монотонное бряцанье капель о карниз веранды, тихое поскрипывание кресла, в котором покачивается Ник, и отдаленный стук посуды на летней кухне. — Мы что, так и будем сидеть? — не выдержала она. Ей никто не ответил. — Ну что вы все молчите?! — А что случилось? — спросил Ник, не отрывая взгляда от лужи на тропинке, а Бианка и Фрэнк равнодушно переглянулись. — Ну, давайте как-нибудь… Например, никто не хочет поехать в город? — У тебя опять закончился лосьон для загара? — сонно проговорила Люсьена. — Смотри, сейчас это очень актуально. — Почему лосьон для загара? — Ты уже неделю собираешься купить его в аптеке и всякий раз возвращаешься из Сета совсем с другими результатами. — Это с какими же? — Сильвия воинственно вздернула подбородок. — Да вот прическа… А вчера вообще на тебе лица не было… Или это… мм… из-за новых гостей? — Ну ладно, хватит вам! — строго сказал Ник. — Честное слово, как две маленькие девочки. — Папа, это естественно: в возрасте Люсьены женщины уже склонны впадать в детство. — Сильвия!.. Люс, прости ее, она встала не с той ноги. Люсьена расхохоталась: — Ничего, все в порядке. Я же понимаю, что тема детства — больная для Сильвии. Повисло молчание. И хотя молчанием сегодня нельзя было никого удивить, но в этот момент оно очень заметно и резко обрушилось на всю компанию. Фрэнк крякнул и снова переглянулся с Бианкой. Сильвия встала. — Что вы хотите этим сказать, Люсьена? — Ничего особенного. Ведь вы с отцом ездите сюда каждый год, чтобы вспоминать детство, не так ли? — Так. Но, думаю, вы имели в виду совсем другое. — А что я могла иметь в виду? Сильвия, не надо приписывать мне того, что я не делала, не думала и не говорила. Если тебя что-то еще связывает с темой детства, то, извини, я была не в курсе. Сильвия опустила голову. — Ничто. Меня ничто не связывает. Так никто не хочет поехать в Сет? — Наверное, сегодня нелетная погода, — улыбаясь, самым кротким тоном сказал Фрэнк. — Может быть, завтра мы с Бианкой составим тебе компанию. Люсьена хихикнула, но тут же сделала серьезное лицо, чем еще больше подчеркнула свою иронию. — Хорошо. — Сильвию душили гнев и обида. — Тогда я прогуляюсь одна. — Зачем такая срочность? — Мне нужно в город. Что в этом такого? — У тебя там что, любовник? — Люсьена снова захохотала. Сильвия на секунду задумалась и вдруг тихо сказала: — Вообще-то да. Все тотчас уставились на нее. — Когда это ты успела? — строго спросил Ник. — Впрочем, ты всегда успевала. — Тогда тем более не понимаю, зачем тебе компания. — Он освободится только в обед! — отрезала Сильвия. — Я — уехала. Все молчали. Бианка разглядывала ее со смесью страха и восхищения в глазах. — Осторожнее на дороге, дочка. Мокрая трасса очень опасна. — Знаю! Она, конечно, знала, что мокрая трасса очень опасна, но все равно гнала под двести. Наверное, жизнь решила довести ее до полного отчаяния. Сколько еще ударов можно выдержать? Сильвия вздохнула: конечно, много. И не так уж все страшно у нее складывается, многие могли бы даже позавидовать. Но сама она сейчас могла бы себе позавидовать? Конечно, нет. Отец. Это просто не укладывается в голове. Как он мог?! Как он мог ее предать?! Значит, все его рассуждения о чести семьи и святости их общего мира — полная чушь. Конечно, она и так знала, что чушь, но зачем он выставляет ее на посмешище? Мало ему того, что он уже сделал с ее жизнью? Нет, нужно было добавить: взять и обнародовать эту жуткую историю с Фрэнком! И кому! Ее злейшему врагу — Люсьене! Он что, не мог промолчать? Или вообще обойти эту тему стороной? Что с ним сделала эта рыжая ведьма, если он забыл все неписаные правила, установленные еще при маме и навсегда утвержденные в их семье? В кого он превратился? — Кстати, глупо, — пробормотала себе под нос Сильвия. — Глупо портить отношения с дочкой, пока ты не женила на себе ее отца!.. И откуда столько злобы в человеке?.. Она проехала мимо той площади, где два раза встречалась с Алексом, на всякий случай снизила скорость и направилась в противоположный конец городка, где было много скверов и кафе. Их, конечно, хватает на каждом углу, но сейчас ей нужно уединиться, забраться в дальний угол и как следует подумать. Может, она найдет какое-нибудь укромное местечко, где никого нет, закажет себе чай. Маленький городок, уютное кафе, дальний малолюдный скверик. Что еще нужно человеку, который мечтает залезть в свою скорлупу и внимательно наблюдать оттуда, как жизнь проходит мимо?! Шестая чашка чая была почти выпита, над кленами сияло солнце, о недавнем дожде напоминали только редкие лужи, да и они высыхали на глазах. Чистый, умытый городок улыбался и радовался долгожданному солнцу. Сильвия вытерла слезы, надвинула на глаза темные очки и тоже подставила лицо солнечному лучу, пробивавшемуся сквозь листву. Вот тут-то и появился Алекс. Сначала он осторожно сел за столик и принялся любоваться ею, пока она не замечала. Потом взял чашку, допил остывший чай и, видимо, не слишком аккуратно поставил ее на блюдечко, потому что Сильвия открыла глаза и вздрогнула, увидев, что сидит не одна. — Это что еще за… — Она сняла очки. — Ах, это вы? А ну убирайтесь вон! — Здравствуйте, прекрасная Сильвия. — Я не желаю вас видеть. — А я желаю. — Это ваши трудности. Оставьте меня в покое. — Зачем? По-моему, у вас какие-то проблемы. И мое участие как раз может пригодиться. — Нет у меня никаких проблем! — невольно смягчаясь, сказала она. — А с чего вы взяли? — Дело в том… вы, конечно, сейчас на меня снова разозлитесь, но я уже полчаса наблюдаю завами… — Это очень похоже на вас. Исподтишка… — Я случайно оказался вон в том кафе. Кстати, на будущее знайте: оно намного уютнее и дешевле. — Я не нуждаюсь в деньгах. — Ах да. У вас великолепная машина — подарок папы. Понимаю. — Давайте по делу. — А собственно, у меня и нет никакого дела. Просто я видел, как вы сидите здесь, пьете чашку за чашкой. И решил подойти. Может, лучше было бы выпить вина? — Нет. — Вы не любите алкоголь? — Да. Он слишком расслабляет. А зеленый чай заставляет сосредоточиться. — Ну, хорошо, значит, пока не будем. — Слушайте, Алекс, я вас не совсем понимаю. Вчера вы вели себя просто безобразно, визитку вашу я, конечно же, выкинула… — Я так и знал! Поэтому приготовил для вас еще одну. Пожалуйста. — …и полагала, что больше мы никогда не увидимся. Вы оскорбили меня, позволили себе распустить руки и не только… И, в общем… что вы за человек, я никак не могу вас понять! Что вам от меня нужно? — Да я и сам не могу себя понять. — Он улыбался обезоруживающей плутовской улыбкой, которая вчера заставила Сильвию примириться с его присутствием. — Просто вы мне нравитесь. — Это мы уже слышали. — И что? — Это не аргумент. К тому же зачем оскорблять человека, который тебе нравится? — Я вас не оскорблял. Я просто вас поцеловал и… — И? — И оставил в некотором недоумении. Но я клянусь, что не буду больше этого делать без вашего разрешения. — Чего именно? Целовать или оставлять в недоумении? — И то и другое. — Алекс вдруг стал серьезным. — Послушайте, Сильвия. Хватит на меня дуться. Лучше расскажите, что у вас случилось. На вас лица нет. — Ни за что! — Она встала из-за столика. — А может, все-таки надо? — С полицейскими у меня больше нет проблем. А о помощи в остальных вопросах мы не договаривались. Он улыбался. — Тогда давайте договоримся. Мы с вами сейчас едем… В сумке Сильвии запиликал мобильный телефон. Звонила мадам Сиси. — Послушай, девочка, ты все еще в Сете? — Да. — Не могла бы ты прихватить приправы для глинтвейна, у меня все закончилось. Люсьена, ты знаешь, пьет как лошадь, да и Бианка сегодня накачалась будь здоров. — Бианка? Но она же… Ничего не понимаю. А когда они пили глинтвейн? — Да с самого утра, как ты уехала. Вся честная компания надулась вином так, что у меня почти ничего не осталось, а потом уплыли… — Куда? Какая компания? — Фрэнк, Люсьена, Бианка и Людвиг. Сильвия помрачнела. — Бабуля, может, мне еще что-нибудь прихватить? — Вино я уже заказала, его все равно нужно много. Продукты мне привозят… Купи приправы и все. — Хорошо. — Как ты сама? — Плохо. — Ничего, держись. — Я, наверное, уеду, бабуль. — Сильвия уже забыла, что рядом сидит Алекс и внимательно слушает ее. — Зачем эти мучения, ради чего? Кому и что я докажу? — Приезжай домой, поговорим, детка. — А где папа? — Как где? Они с Люсьеной уплыли вместе со всеми. Теперь Ник и компания Фрэнка не разлей вода! — Я поняла. Я скоро буду. Пока, бабуля. Она нажала отбой и уронила голову на скрещенные руки. Ну, за что ей такие мучения?! Почему в жизни все так запуталось и словно вывернулось наизнанку, самой неприглядной, уродливой стороной? Алекс молчал, опустив глаза. — Мне надо ехать. — Слезы были уже на подходе. Еще секунда, и Сильвия разревется при нем. — Никуда вы не поедете! Он вдруг властно обнял ее и прижал голову к своей груди. Наверное, он знал, что нужно делать в таких случаях, потому что Сильвию, наконец, прорвало. Она рыдала на его груди горько и безудержно, иногда с чувством ударяя в нее кулаками, рыдала долго, пока не ощутила облегчение, которое всегда приходит на смену слезам. Она ничего не говорила, ничего не объясняла и вообще никак не комментировала свои действия. Почему-то Сильвия была уверена, что сейчас Алекс поймет и примет ее любую. Даже такую — заплаканную, с размазанной тушью, с красным носом и некрасиво растянутыми губами. — Ну, вот и все. Тебе стало легче? — Да. — Поедем, прокатимся куда-нибудь, а потом я отвезу тебя к бабуле. — Но… Сильвия посмотрела на него затуманенным взором, ей хотелось спросить, почему он перешел на «ты», хотелось спросить, куда они поедут, и вообще, куда девать ее машину, ибо в таком состоянии она не сможет сесть за руль… — Пойдем-пойдем. Я знаю, что говорю. Снова она подчинилась его уверенным движениям, позволив обнять себя за плечи и вывезти из города. Ей вдруг стало все равно, что будет дальше. Все равно, что будет с Алексом, с Люсьеной и отцом, с Фрэнком и его новой невестой, которая носит под сердцем дитя. Сейчас они прокатятся, а завтра она соберет вещи и уедет отсюда навсегда. Только мадам Сиси будет горевать о ней. А может быть, и нет. Может, она полюбит Бианку, и та с годами тоже станет звать ее бабулей. Алекс заметил, как ее глаза снова наливаются слезами. — Не нужно думать об этом. Забудь. — Мы неожиданно перешли на «ты», а я и не заметила. Он бесстрастно повернул ключ в зажигании. — Я всегда был убежден, что совместно выплаканные слезы гораздо больше сближают, чем совместно проведенная ночь. Сильвия нахмурилась. Опять он за свое! — Но если такое положение вещей тебе не нравится, давай переходить обратно на «вы». — Мне все равно. — Вот и славно. А теперь поехали. Я хочу показать тебе замечательный пляж. 9 Глубоким вечером темно-синяя машина Алекса остановилась за двести метров от ворот пансионата. Некоторое время они с Сильвией молчали. — Ну, вот мы и дома. — Это я дома. А тебе еще возвращаться. Спасибо, что подвез. — Твой автомобиль я могу пригнать завтра. — А… Ах, ну да. — Мы же договорились, все по сценарию. — А вам… тебе его отдадут со стоянки? — Во-первых, отдадут. А во-вторых, если не хочешь сорвать весь наш гениальный план, привыкай, пожалуйста, к мысли, что мы с тобой ненасытные любовники, которые жить не могут друг без друга. — Ненасытные? — Конечно. А если кто-нибудь услышит, как ты мне «выкаешь», нас просто поднимут на смех. Сильвия непроизвольно покраснела. — Хорошо, я постараюсь. Но, надеюсь, на людях мы не будем вести себя мм… как ненасытные любовники? Он смерил ее взглядом: — Неужели даже мысль о том, что мы можем изображать любовников, приводит тебя в ужас? — Не в ужас. А в замешательство. — Она покраснела еще сильнее. Хорошо, что в темноте это было незаметно. — Сильвия, если ты хочешь досадить своему бывшему и всем остальным, нам не только на людях придется вести себя, как ненасытным любовникам, но еще и ночевать вместе. Ты меня понимаешь? — Нет! — Ты же будешь оставлять меня у себя в комнате, так? — Так. — Конечно, я обещаю вести себя по-джентльменски, но если слишком войду в роль… О господи, не надо так на меня смотреть! Я пошутил. — Понимаешь, мне сейчас просто не до этого. — Понимаю. Но все равно соседство молодой, красивой девушки это всегда провокация. Тем более днем нам часто придется хотя бы, хм, обниматься. Надеюсь, это ты понимаешь? — Конечно. — Что ж, обещаю вести себя как брат и друг, если тебе так нужно… Ну? Я могу ехать? Ей показалось, что он разозлился. — Алекс, — Сильвия положила руку на его локоть, — не обижайтесь… не обижайся на меня. Еще четыре дня назад я мечтала соблазнить тебя. А теперь все так перемешалось… давай не будем об этом. — Вот, значит, как? — Он смотрел на нее с любопытством. — А я думал, это я первый заметил тебя на площади в Сете. — Может, ты и первый заметил, но если бы я не начала строить тебе глазки… — Вот оно как… Занятно иногда распоряжается судьба. Ей показалось, что он думает и удивляется совсем другому. И если бы Сильвия проявила в тот вечер чуть больше интереса, она могла бы открыть для себя еще одну тайну. Но судьба действительно иногда распоряжается весьма своеобразно. И Сильвия вдруг повернулась на сиденье, ощутив непреодолимое желание поцеловать Алекса. Его сильная рука, лежащая на руле… она чувствовала, как под ее ладонью перекатываются мускулы. — Это просто репетиция! — быстро произнесла она и, не дав ему опомниться, поцеловала в губы. Он что-то промычал, попытался схватить ее и обнять, но Сильвия оказалась проворнее и выскользнула из машины. — До завтра! Не обижайся! — Так нечестно! — услышала она и звонко расхохоталась. Черт его знает почему, но этот мужчина умел распоряжаться ее настроением, и теперь оно было превосходным! Даже обида на отца притупилась. Завтра в девять Алекс пригонит ее машину, которая осталась на городской стоянке. После чего он будет сопровождать Сильвию всюду, так, чтобы ни у кого не осталось сомнений, что они любовники. Как он сказал? Ненасытные любовники. Интересно, как он будет вести себя на публике?.. А что он будет делать, когда никто не сможет их видеть?.. А какими волнующими будут ночи! Особенно первое время. Потом, конечно, они станут настоящими любовниками, в этом Сильвия почему-то не сомневалась. Но у нее всегда захватывало дух именно от прелюдии отношений, когда мужчина и женщина еще только сближаются. Первые прикосновения, первые поцелуи, потом — неистовая страсть, которую оба пытаются скрыть. Правда, так бывало не всегда. Но именно такие романы запоминались ей больше всего и до сих пор заставляли замирать сердце. Алекс — хороший знаток женских душ. И, пожалуй, тел. Сильвия снова покраснела в темноте. Все-таки она молодец! Ловко вывернулась: обратила одного неприятеля в союзника, чтобы бороться с другим неприятелем. А, кроме того, обеспечила себя удовольствием, моральным и физическим, как минимум на полмесяца. Ну, когда уже начнется завтра?! Она сладко потянулась в темноте. Надо будет перетащить обратно все вещи, ведь не будут же они с Алексом жить у мадам Сиси… Вспомнив о старухе, Сильвия с досадой хлопнула себя по лбу: — Я же не купила приправы! 10 Пять часов они с Алексом сидели на берегу моря, на дивном одиноком пляже, и придумывали «коварный план», как он шутливо окрестил их затею. Когда Сильвия повторно выплакалась и рассказала Алексу все, умолчав лишь о своей беременности и об ошибке, которая мучила и терзала ее до сих пор, Алекс сам подтолкнул ее к этой мысли. И они тут же принялись придумывать, как будут изображать любовников. Конечно, какие уж тут приправы? — Ты только не увлекайся, — строго сдвинув брови, сказал Алекс. — Многие женщины теряли от меня голову. — Мне остается лишь предупредить о том же. Смотри, я могу украсть у тебя сердце навсегда-а-а! Сильвия сделала страшные глаза, и они рассмеялись. Но в этот момент она подумала, что было бы неплохо украсть сердце такого парня, как Атекс, и вдруг совершенно некстати вспомнила дурацкую фразу отца про тридцатилетнего солидного дядьку. Завтра! Завтра начнется что-то интересное и необычное! Завтра приедет Алекс, и противная ноющая боль, которая всякий раз просачивается в сердце, стоит Сильвии только увидеть Фрэнка, уйдет. Может быть, ей удастся наконец-то забыть этого негодяя? Интересно, если Алекс так легко согласился помочь ей и даже впоследствии переселиться к мадам Сиси, где он вообще живет? И где работает, ведь он сказал, что во Франции по делам? И, кстати, кто он вообще такой? Она рассказала ему про себя все, а сама не задала ни одного вопроса. Утром Сильвия безнадежно проспала. Она должна была встать в девять и тут же как бы невзначай обнаружить, что к ней приехал ее возлюбленный на ее же собственном автомобиле, оставленном вчера в городе. Но вечером она так разволновалась, что не смогла уснуть, и мадам Сиси по доброте душевной накапала ей успокоительного, благодаря которому Сильвия спала до тех пор, пока не услышала гудок под окном. Это ее озадачило и заставило проснуться. А проснувшись, она сразу спохватилась, вспомнив и вчерашний день, и «коварный план». Со стороны окна доносились какие-то подозрительные звуки. Обернувшись, Сильвия в ужасе обнаружила, что само окно отсутствует на привычном фоне стены. Вместо него из двух раздвинутых занавесок торчит огромный букет цветов. Через секунду букет опустился, и вместо него в проеме рамы появилась физиономия Алекса. — Здравствуй, девочка моя! — прокричал он, не оставляя никому из гостей пансионата шансов пробудиться самостоятельно. — Я безумно соскучился! — Чего ты так кричишь? Нас все равно пока никто не видит. — А вот и нет! — снова заорал Алекс и убрался из окна, открыв тем самым картину лужайки. Там стояли мадам Сиси и Люсьена, замерев в одинаковых позах, означающих удивление. Они синхронно переглянулись и пожали плечами, наверное, в первый и последний раз проявив единодушие. — Сильвия, милочка, потрудись объяснить… — Меня зовут Алекс! — снова проорал Алекс, и Сильвия поняла, что мечтает задушить его прямо сейчас, пока он все окончательно не испортил. — Я пригнал машину вашей… э-э-э… внучки. А то она ее вчера забыла в Сете. — Забыла? Сильвия закатила глаза и отвернулась. Послышался смешок Люсьены: — Вот видите, мадам Сиси, я же говорила, Сильвия всякий раз что-то теряет в городе. — Ладно, шутки в сторону, — вдруг нормальным голосом сказал Алекс, подходя к старухе. — Вы, наверное, мадам Сиси, владелица пансиона. — Да, — с достоинством ответила та. Он повернулся к Люсьене: — А вы… э-э-э… родственница мадам Сиси? — Будущая, — жеманно ответила Люсьена и победоносно посмотрела на окно, где только что была Сильвия. Но Сильвия ее не слышала, она яростно натягивала брюки в глубине комнаты. Ей хотелось выгнать Алекса как можно быстрее, пока не проснулся Фрэнк и не увидел ее позора. Надо же, вчера ей показалось, что Алекс вполне адекватен и неплохо ее понимает. А сегодня он ведет себя, как полный кретин. Или просто издевается? Но на пороге она столкнулась с ним нос к носу. — Послушайте, Алекс, у меня к вам важное… Он впихнул ее обратно в комнату, прижал к себе и заговорил на самое ухо: — Да. Здравствуй, дорогая Сильвия. Мне не терпится сыграть свою роль. — Мы уже здоровались. Спасибо за машину, и… уезжайте отсюда. Все аннулируется! Он прижался чуть сильнее: — Да. Деньги за реквизит вернешь. У меня закончились наличные, а банкомат с утра не работал… — Какой реквизит? О чем вы?! Пустите! На нас никто не смотрит. — Вот и отлично. А реквизит — цветы. Сильвия уперла руки в бока: — То есть как?! Извините, реквизит я не заказывала. А посему оплата пойдет за счет исполнителя… Алекс! Ну, никого же нет! — Они просто спрятались и подглядывают, — прошептал он. — Здравствуй, моя дорогая. — Откуда они подглядывают? Что за… Она не успела договорить, Алекс запрокинул ее лицо и бесцеремонно начал целовать. Как тогда, на площади. Невольно вовлекаясь в этот поцелуй, Сильвия подумала, что изображать любовников не такое уж плохое занятие, даже если результат окажется сомнительным. А вчера она и вовсе мечтала… — Ну вот, начало положено, — пробормотал он. Отстраняясь с довольным видом. — Если честно, через пару дней я попрошу вынести у твоей комнаты одну стену. — Зачем? — Чтобы все остальное, что не должны видеть окружающие, они все равно видели. И нам волей-неволей придется… — Хватит говорить пошлости! — Это вот… — он обвел нахальным взором комнату, — твоя келья? — Почему келья? Очень мило. И, кстати, не моя. Это домик мадам Сиси. Я живу вон в том домике. Только на пару дней переселилась к бабуле. — Мы будем жить вместе с бабулей? — Думаю, нет. — Я тоже так думаю. Страстные стоны, которые мы просто вынуждены будем изображать, помешают старушке заснуть. — Алекс, если вы не хотите, чтобы я выгнала вас прямо сейчас, то… — Сильвия, ну мы же вчера договорились, что переходим на «ты». Или совместно проплаканные часы и пара серьезных поцелуев — весь этот багаж не дает нам права говорить друг другу «ты»? — Я все время забываю. Извини. Но сейчас же никого нет. Кстати, поможешь мне перенести вещи обратно в мои комнаты? — Комнаты? А сколько их? Две? — Три. — Зачем так много? — Так было всегда. Это семейный пансионат. Квартиры рассчитаны на три-четыре человека. Алекс, это не главное. Мы все аннулируем или ты будешь вести себя прилично? — Буду. Если тебе это до сих пор надо. — Тогда перестань паясничать прямо сейчас. — Хорошо. А я останусь у тебя ночевать тоже прямо сейчас? — Нет! Я же просила! — А там есть широкая кровать? — Алекс! — Я просто так интересуюсь. Сильвия, если серьезно, — он снова подошел к ней и обнял, поглаживая по спине, — вещи мы еще успеем перетащить. Пару-тройку дней я должен буду просто так сюда наведываться. Помнишь, мы об этом вчера говорили? Потом инсценируем ссору и бурное примирение, после которого я останусь ночевать. — Да, я помню. — Значит, поживи пока у мадам Сиси. Чтобы в одиночестве тебе в голову не лезли всякие нескромные мысли. — Я все-таки тебя выгоню! — Ни за что! Это — самая лучшая комедия в моей жизни. Я никогда ничего подобного не видел, а тем более ни в чем подобном не участвовал. Она подняла на него глаза. — Алекс. Я все хотела спросить… — Спрашивай! Отвечу на любые вопросы! — А ты женат? — Бог миловал. Ну, в смысле, мне еще не попалась супердевушка. — Ты выбираешь себе под стать? Он рассмеялся: — Нет. Просто жизнь со мной сможет выдержать только супергероиня. Как в кино. Нам пора на пляж, по сценарию. Сильвия вспомнила ту женщину возле банка, и снова неосознанная ревность царапнула ее сердце. В сущности, какое ей дело до его женщин? Пусть спит с кем хочет! Лишь бы ей удалось отомстить Фрэнку и досадить отцу. Она же не собирается заводить с ним серьезный роман, влюбляться, строить планы… — Эй, Сильвия, о чем это ты размечталась? Она открыла глаза. Перед ней стояла Люсьена. Алекс успел куда-то испариться. — Кто он? — Где? — Кто этот Алекс? И где ты его взяла? Сильвия мгновенно сориентировалась: — Где я его взяла, там больше нет. А он… А, правда, кто он? Она и забыла спросить! Все собиралась спросить про работу и про жену. Второе, понятно, оказалось важнее. — Он… Это не важно. Он мой любовник. Вот, Люсьена. Выходит, вы жестоко, просчитались, когда уверяли всех, что у меня никого нет в Сете. — Я никого ни в чем не уверяла. — Она оглянулась на машину Сильвии, возле которой копошился Алекс. — Что-то в нем не то. Не нравится он мне. — То, что он не нравится вам, думаю, не так страшно. Главное, чтобы папа был доволен, ведь именно он будет нас благословлять. Люсьена выпрямилась, поджав губы. — Ну что ж… Желаю тебе получить его как можно скорее. Но не слишком торопись, не то повторишь прошлые ошибки. С этими словами она развернулась и ушла. Сильвия в ярости смотрела ей вслед. В этот момент она ненавидела их обоих — Люсьену и своего отца. Зачем он все рассказал этой злобной двуличной женщине?! — Ты ее ненавидишь? — Алекс неслышно подошел сзади. — Ужасно. — Мне она тоже показалась хищной дамой. — Она — кровожадная акула! А мой отец — чудовище. — Ты их прости. — Не могу. — Значит, займемся этим вместе. — Простим Люсьену и папу? — И не только это. Просто я хочу, чтобы мое общество помогло тебе снять напряжение. Ты не видишь себя со стороны, а я вижу. Когда ты смотришь на Люсьену, кажется, что сейчас у тебя лопнет голова от ненависти и злобы. — Алекс, да ты что?! Неужели все так заметно? — Тебе никто не говорил, что по твоему лицу можно читать, как по книге? — Говорил, — сразу нахмурилась она. — Папа. В детстве. — Ну, все, успокойся. — Алекс вдруг закружил ее, разворачивая к себе, и взял лицо в ладони. — Сейчас мы уйдем из этого зоопарка на пляж. Я обещаю, что ни акул, ни чудовищ там не будет. — Точно не будет? — Точно. Они стояли посередине лужайки, обнявшись и касаясь друг друга носами, и вдруг Сильвия потянулась и сама поцеловала его. Она забыла, что нужно играть, она не заметила, что из соседнего домика только что вышел Фрэнк, она просто почувствовала, что в этот момент больше всего на свете ей хочется дотронуться до губ Алекса. — В море очень опасно, — шептала она. — Да, опасно: там приятная вода и никого нет. Если мы заплывем подальше, где нам никто не помешает… — По плану в первый день мы не должны… — А мы изменим наш план… — Мы не должны его менять… — А мы попробуем… Я покажу тебе, как это делается… Она взглянула на него: его глаза смеялись. — Да ну тебя! Ты опять шутишь! — Ни в коем случае… Сильвия… — Алекс смотрел куда-то в сторону. Она тоже подняла глаза и обернулась. Картина была впечатляющая. Чуть в стороне ровным полукругом выстроились все обитатели пансионата во главе с мадам Сиси и с откровенным интересом наблюдали, как Алекс и Сильвия целуются. Сильвия мгновенно покраснела. — Это Алекс. Мы на море. И, взяв его за руку, быстро побежала вниз по тропинке. Часом позже она незаметно прокралась к летней кухне, где набила полную корзину еды и питья. Они с Алексом до вечера провалялись на пляже, разговаривая на светские темы, лежа в полуметре друг от друга. Заплывать подальше, где им никто не сможет помешать, не было необходимости. Сильвии весь день казалось, что, стоит ей дотронуться до Алекса, из кустов выйдут и снова выстроятся ровной шеренгой все обитатели пансионата. И еще она была уверена, что Алекс думает о том же. — Изображать любовь не всегда легко, — произнес он, будто прочитал ее мысли. — Если честно, мне больше не хочется ничего изображать. Алекс внимательно посмотрел на нее и ничего не ответил. Минуло уже четыре дня. Сильвия и Алекс с удовольствием изображали на людях влюбленных, но как только оставались одни, у Алекса словно что-то переключалось в голове, и он начинал «вести себя как джентльмен». Однажды вечером он не поехал в Сет и остался в пансионате на ночь, но не по сценарию (тем более перед первой ночевкой они должны были бурно поссориться, а потом уплыть на яхте — мириться), а по причине полного отсутствия бензина. В тот день все сочли своим долгом пару раз прокатиться в город и обратно, и всякий возвращался со словами: — Черт, я совсем забыл (забыла) заправить машину! Ну, ничего, завтра возьму у кого-нибудь из вас. В результате все оказались без бензина. Старуха долго смеялась и пообещала попросить помощи у молочника, который утром должен был приехать на автофургоне. Всю «первую, брачную ночь» — как в шутку они окрестили эту часть пьесы — Алекс испуганно просидел в углу, у окна. Вернее, не ночь, а вечер, когда Сильвия, не зная, что думать, разобрала двуспальную постель и уселась на ней, глупо обронив: — Ну вот. Это для порядка. Вдруг кто-то зайдет. Алекс сказал, что это разумно, а потом залез с ногами в огромное кресло у окна и просидел в нем несколько часов. Они поговорили о рыбалке, он вспомнил пару историй из своего детства, потом сдобрил свой рассказ популярным анекдотом, пожелал Сильвии спокойной ночи и ушел курить на крыльцо. Она долго ждала, когда он вернется, а потом неожиданно для себя заснула. Утром она обнаружила его тоже спящим в одежде на краешке кровати. Между ними было не меньше полутора метров свободного пространства. Этот случай привел Сильвию в бешенство. Она перестала понимать этого мужчину вообще. Ей очень нравилось, как он целует ее, каким нетерпением дрожат иногда его руки и как срывается голос, когда он шепчет ей слова «не по сценарию», слова, которые все равно никто не слышит. А как только за ними закрывается дверь — словно школьник на первом свидании — путается во фразах и не подходит к ней на пушечный выстрел. И как это понимать? Зачем он избегает ее? Боится чего-то? Специально сдерживает себя? Иногда, наблюдая за Алексом исподтишка, Сильвия пыталась понять, что сама испытывает к этому человеку. И не могла дать ни одного внятного определения своим эмоциям. Одно она знала точно: с тех пор как Алекс появился в их пансионате, Фрэнк был напрочь забыт, обида на отца куда-то улетучилась, а стычки с Люсьеной прекратились, потому что та вообще стала обходить их стороной и все больше времени проводила с Людвигом и Ником. — Не знаю, что за глупость ты затеяла, — сказала как-то мадам Сиси, пронизывая Сильвию насквозь своим неповторимым взглядом, — но это именно тот мужчина, который тебе нужен. Наконец-то я дождалась! После всякого сброда ты привезла мне кого надо. — Глупости, бабуля. Это очередное увлечение, — испуганно замотала головой Сильвия. — Оно скоро пройдет. — Мне-то не рассказывай. Я же вижу, как он смотрит на тебя, как ты на него смотришь. Только вы почему-то скрываете друг от друга свои чувства. Зачем? — Скрываем? — Сильвия засмеялась. — Ты что-то путаешь. Наоборот, мы все показываем. Мы обнимаемся при всех, целуемся при всех… — Этот цирк ты можешь оставить для Людвига или своего Фрэнка. Я-то говорю о другом. Пробормотав что-то невнятное, Сильвия поспешила прервать опасный разговор. Чего доброго старуха выведает об их с Алексом затее, и неизвестно еще, как к этому отнесется. Но слова мадам Сиси против воли запали ей в душу. Алекс не сделал ни одной попытки поцеловать ее еще раз «не при всех», он вообще перестал дотрагиваться до нее, когда на них не смотрели чьи-нибудь любопытные глаза. Более того, Сильвии навязчиво казалось, что с каждым днем он все больше сторонится ее и чем-то мучается. Прошло еще три дня, и однажды утром Сильвия обнаружила, что Алекс и вовсе исчез вместе с машиной. — Я всегда тебе говорила, что твой Фрэнк — человек с двойным дном. Мадам Сиси звонко расставляла стаканы на полках и поглядывала на Сильвию, понуро сидящую у края стола. — При чем тут Фрэнк! Ты видела его до этого всего дважды. — А я тебе говорю, тут что-то не так! И Бианка твоя… — Моя?!! — Сильвия сузила глаза. — Она твоя, а не моя!!! — Ревнуешь? — Мадам Сиси была явно довольна. — Это я специально так ее назвала. — Ну и пожалуйста! — Не кипятись, не надо. Неужели непонятно, что я тебя ни на кого не променяю? Ты же дочка моей Жозефины. — И что же «моя» Бианка? — поспешила сменить тему Сильвия. — Пьет как лошадь твоя Бианка. Беременные так не пьют, вот что я тебе скажу! — Но, бабуля… Это же красное вино. А оно полезно для беременных. — Много ты понимаешь. По полторы бутылки за вечер, думаешь, полезно? — Да ты что?! — И на пляже валяется весь день. А сейчас погода, слава богу, наладилась — плюс тридцать в тени, а на солнышке — вообще неизвестно сколько. И здоровый-то человек не всегда выдержит. Нет, милая моя. Беременные так себя не ведут. Сильвия не знала, как относиться к этим словам. Что же получается, Фрэнк и на этот раз решил всех обмануть? Только теперь он инсценировал собственный проигрыш: надо же, какого свободолюбивого красавца решили захомутать с помощью классического приема! А может, Бианка его обманывает? Прикидывается вечно испуганной, застенчивой тихоней, а на самом деле… Вот ты и попался, красавчик Фрэнк! Сильвия вдруг вспомнила другого мужчину, не такого уж красавца, но гораздо более притягательного; его хитрющие глаза, обезоруживающую улыбку, волнующий голос, и сердце ее переполнилось нежностью. Каждый из них по-своему хорош. Только Фрэнк подлец, а Алекс… А может, Алекс тоже окажется обманщиком? А может, у нее тяга к такого типа мужчинам? — Куда он уехал, ну куда?! — вырвалось у Сильвии, и, вспомнив, что находится не одна, она в ужасе зажала рот рукой. — Переживаешь, что не успеет к обеду? — изобразив на лице простодушие, спросила старуха. — Ничего. Не к обеду, так к ужину вернется. — Ага, к обеду… Пойду, позагораю. — Иди, иди. Только твой пляж занят. — Как это? Какой мой? — Ты ходишь на тот, который вы еще с Жозефиной облюбовали? — Да. Но о нем же никто не знал, кроме меня и мамы… — Ха! Бианка обнаружила его в первый же вечер. Вот так-то! У Сильвии перехватило дыхание: Фрэнк и тут перекрыл ей кислород! Ее любимая заветная тропинка, ведущая к малюсенькой бухте, которую видно только с моря, да и то, если заплыть за край утеса; ее потайной уютный пляж, крохотный песчаный пятачок, о котором никто не знал… Это место, где она всегда могла уединиться и спрятаться, оно помогало ей даже больше родных домашних стен. А теперь там нежится Фрэнк со своей невестой! — Я его убью, а труп сброшу в море, — тихо сказала она. — Только не на территории пансионата, девочка моя. Мне полиция тут ни к чему. — Старуха вдруг выглянула в окно и загадочно добавила: — А то я и так чувствую: без нее не обойдется. — О чем ты говоришь? — Да шучу я, шучу. Опять с доставкой продуктов проблемы. Сильвия вышла на крыльцо. Мобильный Алекса был отключен. Может, его срочно вызвали по делам? Он как-то проронил, что «в принципе я хозяин своего рабочего времени и в то же время раб своего дела». Наверное, какой-то бизнес, остается надеяться, что не криминальный, подумала Сильвия. И все же, куда он делся? Так, в конце концов, невежливо. Договорился, наобещал, а потом без предупреждения пропал на полдня. Или ее проблемы ему не кажутся стоящими внимания и серьезного отношения?.. Вполне возможно, он вернется только вечером. Или вообще не вернется. Сильвия пересекла двор и подошла к своей машине. Решено. Надо ехать в Сет и вернуть горе-жениха. А то все подумают, что он ее бросил, так будет еще хуже, чем если бы все думали, что она одинока. В общем, надо его вернуть. Машина нагрелась на солнце донельзя (они с Алексом вчера вечером так увлеклись ловлей ежика под сараем, а потом светскими беседами за общим коктейлем, что Сильвия напрочь забыла переставить автомобиль под специальный тент). Открытые сиденья нагрелись, и Сильвия громко зашипела, усаживаясь за руль. — Я не знаю, как это сделаю, но обязательно найду его в Сете! — сказала она, заводя мотор. — О, Сильвия, ты едешь в город? — Да. Что надо? Люсьена покопалась в кармане брюк и вынула мятую купюру: — Вот. Купи мне тоже лосьон для загара. Иначе я скоро превращусь в поджаристый пончик. — Хорошо. Если я сама не превращусь в пончик, пока доеду. Сильвия подумала, что им с Люсьеной до пончиков, пожалуй, далеко. Или в продаже появились худые, костлявые пончики?.. На дороге не чувствовалось ни единого дуновения ветерка, раскаленный воздух, казалось, замер и стал плотным, как масло. Если бы не скорость на открытой машине, Сильвия просто не смогла бы доехать до города и при этом действительно не поджариться. Знакомая площадь, на которой стоял банк и всегда было многолюдно, теперь казалась вымершей. От жары публика попряталась в укромные места, лишь в густой тени парка возле фонтана собрались несколько мамаш с колясками. Сильвия огляделась по сторонам: никого. Ужасно хотелось пить. Значит, надо припарковать машину и зайти в какое-нибудь кафе, где попрохладнее. Она поставила автомобиль на то же самое место, где неделю назад «осквернила и испортила городское имущество», и тут же вспомнила историю со штрафом. Интересно, как Алексу удалось уговорить полицейского?.. Все это очень странно и тоже напоминает какой-то спектакль. Сильвия принялась жадно пить грейпфрутовый сок, который ей принес томный, умирающий от жары официант. Кажется, Люсьена просила что-то купить. Ах да, лосьон для загара. Для этого надо поискать аптеку или магазин косметики. Кажется, в том конце города, где она в прошлый раз сидела в кафе и встретила Алекса, была аптека. Нужно поехать туда, и почему она сразу не догадалась? Ведь там у нее будет гораздо больше шансов найти и лосьон, и жениха, он же хвалил какое-то местное заведение, где «намного уютнее и дешевле». Сильвия вышла из-за столика, накинула на плечо ремешок сумки и, подняв глаза, вдруг остановилась как вкопанная, глядя на противоположную сторону улицы. Там, на знакомом мраморном крыльце банка, которое было погружено в прохладную тень, стоял Алекс и с улыбкой что-то рассказывал той самой даме, которую Сильвия видела с ним еще в первый день, а она кокетливо вертела головой. Сказать, что это зрелище ошеломило Сильвию, значит не сказать ничего. Сильвия смотрела на них, распахнув удивленные и обиженные глаза, губы ее сжались в оскорбленной гримасе, а дыхание участилось. — У мадемуазель все в порядке? — неожиданно спросил официант, который почему-то резко оживился. — Да! — не поворачивая головы, крикнула она, и стайка воробьев вспорхнула с тротуара возле живой изгороди. Алекс тем временем, видимо, сказал женщине что-то забавное и смешное, потому что она принялась хохотать и хлопать его по плечу. Он продолжал говорить, а она — заливаться смехом, пока, окончательно обессилев, не повисла на его руке. Тогда он еще что-то добавил ей на ухо, она серьезно кивнула, и на несколько секунд оба замерли, глядя друг другу в лицо. У Сильвии подкашивались коленки. Ревность, болезненная, жгучая и очень глубокая, пронзила ее от макушки до пят и словно пригвоздила к земле. Она стояла, не в силах сдвинуться с места, и именно это спасло Алекса с его спутницей. Иначе их обоих ждала бы жестокая расправа. Потом Сильвия резко развернулась и ушла из кафе в другую сторону, через сквер, поэтому не увидела главного. Она не увидела, как женщина грустно обняла Алекса, нежно провела ладонью по его щеке и что-то сказала ему, словно прощаясь навсегда. А потом ушла. Люсьена снова осталась без лосьона для загара. Сильвия вернулась в пансионат уже глубоким вечером, когда начало темнеть. Первое, что она увидела, войдя в свою комнату, был Алекс, лежащий на их «семейном ложе» и читающий газету. — О, Сильвия, дорогая! Где ты была? Я уже начал волноваться. Она глубоко вдохнула и мысленно сосчитала до десяти. — Ну что ты молчишь, девочка моя? Обиделась? Ей хотелось наорать на него. Ей хотелось разбить о его голову какой-нибудь тяжелый предмет. Алекс легко соскочил с кровати, подошел к ней и обнял: — Хотя никого нет, я все равно хотел бы… Она грубо оттолкнула его и отступила назад. — Я думаю, не стоит. Ведь все равно никого нет. — Что с тобой? — Ничего. — Сильвия сжала губы, швырнула его газету на пол и уселась на середину кровати по-турецки. Алекс подошел, попытался присесть рядом, но она снова оттолкнула его. — Не смей меня трогать! — Ого. Котенок в гневе. Сейчас ты откусишь мне голову. — Алекс, — она почти шипела, напоминая себе в этот момент Люсьену, так хорошо у нее получалось злобно складывать губы, — Алекс, потрудись мне объяснить, на каких правах я нахожусь в нашем с тобой «коварном плане»? Мне показалось, мы договорились проявлять обоюдное уважение и считаться… — Ты обиделась, что я сорвался с утра и ничего не сказал? — Ну, допустим. — Работа. Ты же помнишь, что я во Францию приехал не просто, чтобы помогать прелестным молодым мадемуазель крутить романы под носом у их бывших… — Меня не интересует вся эта белиберда! Почему ты отключил телефон?! — Я же сказал, работа. У меня такая работа, знаешь… Сильвия буквально завизжала: — Я видела твою работу!!! Я видела, как ты обнимаешься и милуешься с ней! На секунду Алекс озадаченно замолчал, потом расхохотался. Он смеялся долго и безудержно, изредка поднимая взгляд на суровую Сильвию, отчего его с новой силой начинал душить смех. Наконец ей это надоело. — Ты травы обкурился? — Нет. Боже мой, Сильвия, ты ревнуешь? Как мне повезло! Ты не только поехала следить за мной, но еще и решила закатить сцену ревности? Я польщен! Я сильно польщен! Ха-ха-ха! — Ты не на то обращаешь внимание, — вдруг серьезно и спокойно сказала она. — А на что мне надо его обращать? — Во-первых, я не люблю, когда мне врут. Во-вторых, когда кидают с обещаниями. А в-третьих, не надо ставить меня в идиотское положение. Ты представляешь, что было бы, если бы тебя увидел в Сете кто-то еще? Он изо всех сил старался сдержать улыбку: — Мне кажется, мы оба изначально поставили друг друга в идиотское положение. Жаннет — моя коллега. — Я так и подумала. Особенно когда вы обнимались неделю назад. — То было неделю назад. Даже десять дней назад. Еще до того, как я встретил тебя, моя дорогая… — Я не понимаю, Алекс, что тебя так веселит? — Честно? — Да. — Твоя ревность. Ты ревнуешь, и мне это приятно. Неожиданно приятно. Как сюрприз на Рождество. — Какое тебе, в сущности, дело до моей ревности? — Никакого. — Тогда заткнись и перестань строить из себя страстного любовника! Здесь никого нет! — Не надо так орать. А то придут. — Алекс, всю неделю ты вел себя как юный школьник, когда оставался со мной на ночь. И меня это очень устраивало. Да! Устраивало! И не надо так на меня смотреть!.. Давай продолжим в том же духе. Днем — страстные поцелуи на глазах у всех, а ночью… можешь тешить себя под одеялом. — О. А я все думал, как выкрутиться. Спасибо за совет. Я про одеяло. — Алекс, перестань! Неужели ты и вправду решил, что я ревную? — Разве нет? — Я очень раздосадована твоей неосторожностью. Тебя мог кто-то видеть с Жаннет. Зачем так подставлять меня? Он вдруг стал серьезным. — Ну что ж. Если дело только в этом, тогда извини. И давай закроем тему. — Давно пора. Он прошелся по комнате, заложив руки в карманы: — По сценарию у нас сегодня прогулка на яхте. — Мы ее пропустили. — Что, яхта уходит по расписанию? Сильвия пожала плечами и тоже принялась ходить туда-сюда. Ей совершенно не хотелось куда-то плыть с ним. Ей вообще больше ничего с ним не хотелось. — Нет, просто очень поздно и очень жарко. Я устала. — Там как раз можно будет отдохнуть и остыть. Если, конечно, мы сможем… остыть. Сильвия остановилась и еще раз сосчитала до десяти, чтобы не дать ему пощечину. — Алекс, я как раз хотела тебе сказать, давай аннулируем наш договор. — Это еще зачем? — Просто твоя помощь превращается в проблему. Мне было бы легче справиться со всем одной. — А что ты скажешь остальным? — Не важно. К тому же у тебя — своя личная жизнь, вдруг я своим присутствием… невольно… брошу тень… Ей было обидно до слез. Она почти привязалась к нему! Она уже начала мечтать, что он боится оставаться с ней наедине, потому что тоже испытывает серьезные чувства. Потому что боится все испортить неосторожным словом или жестом. Она уже почти уверила себя, что легко сможет влюбить его в себя, а может быть, и сама… А сегодня — извольте: эта женщина, откровенное вранье Алекса и ее собственная жалкая персона во всей этой истории. «Котенок в гневе»! Он же просто считает ее маленькой девочкой и развлекается на свой лад! Он же, скорее всего, и мысли не допускает, что между ними когда-нибудь может быть что-то серьезное. Он, наверное, любит взрослых женщин, как эта Жаннет. А сегодня он снова прячется за свои дурацкие шуточки, потому что… — Сильвия, девочка моя, перестань плакать! Я не могу выносить твоих слез. Алекс стоял у нее за спиной и осторожно держал за плечи. Она удивленно обернулась. В глазах его снова появилось то же самое выражение, какое было, когда он проводил рядом с ней «целомудренные ночи». — На самом деле я тебя боюсь, Сильвия. — Почему? Он положил подбородок на ее макушку: — Не знаю. Ты внушаешь мне чувство опасности. Психологи называют это иррациональным страхом перед неизвестностью. — Ах, вот как? — Просто любой человек боится испытать то, чего раньше никогда не испытывал. Даже если это будет очень приятное чувство… Впрочем, я заболтался. Мы плывем или нет? — Куда? Ах да. — Она еще раз заглянула ему в глаза. На этот раз они были обычными нахально-веселыми. — Плывем. Надо же. Наверное, он сильно ее боится, если так часто и резко меняет маски: то весельчак, то дамский угодник, а то скромняга-интеллектуал. Море неслышно покачивало яхту. На круглом низеньком столике стояла бутылка вина, почти опустошенная, и два еще полных бокала. Сильвия давно захмелела и стала веселой: — А знаешь, — говорила она, помахивая кистью руки, как ей казалось, красиво и аристократично, — мне все равно! — Отлично. А позволь узнать, по какому поводу? — По поводу твоей Ж… Как ее? Жаннет. Я просто запомнила первую букву имени. — Да, Жаннет. — Она твоя коллега? — Да. И бывшая любовница. — Он смотрел на нее в упор, сидя напротив, и улыбался непроницаемой улыбкой. — Мы расстались на днях. Сильвия опрокинулась на спинку дивана и захохотала. — Расстались? — Да. — И кто кого бросил? — Мы не строили планов. — А при чем здесь планы? — Когда люди вместе работают и спят, а потом перестают делать одно из двух, это не называется «бросил». Мы все равно видимся почти каждый день, зачем нам какие-то обиды? Мы, как любовники, просто разошлись. — Ужас какой. Никогда мне этого не понять! — Сильвия в два глотка осушила свой бокал. — Кажется, я напилась. — Мне лично давно уже так кажется. Думаю, еще одну бутылку мы открывать не станем. — Нет. Просто я хотела напиться. — Зачем? — Для смелости. Я может, тоже тебя боюсь. — О господи, что же мне с тобой делать-то? — прошептал он, глядя на нее сквозь бокал. — А что надо? — Не знаю, что надо. С минуту они смотрели друг на друга, их разделял маленький стол. Потом Сильвия встала, подошла к Алексу и, взяв за грудки, резко подняла с кресла. — А я знаю, — заявила она и начала целовать его. Тотчас он подхватил этот поцелуй, и они словно безумные, обвили друг друга руками, а Сильвия ловко запрыгнула на Алекса верхом, словно на ствол сосны, по которым отлично лазала с детства. Их тела, больше всего на свете стремившиеся друг к другу, наконец, встретились в искреннем порыве, когда не нужно было никому ничего доказывать или что-то скрывать. Еще секунда, и они закружили по малюсенькой каюте, задевая и опрокидывая мебель, но этого уже никто не замечал. Ими владела страсть. Только страсть и больше ничего, по крайней мере, так Сильвия уверяла себя, когда остатки разума, где-то уже отдельно от нее, старались дать определение происходящему. Ей не хватало дыхания, ей не хватало рук и ног, чтобы обнять Алекса, раствориться, слиться с ним в единое целое и никогда не отпускать от себя это роскошное мужское тело. Кажется, на них уже не было одежды, а может, еще висели какие-то лоскутки, растерзанные и ненужные. И, кажется, они все же добрались до дивана, но он оказался ничтожно мал, чтобы стать первым пристанищем их неистовой любви. Сегодня Сильвия впервые отдавалась мужчине. Наконец она познала, каким бывает настоящее плотское счастье. Все, что случалось раньше, с другими, показалось ей вдруг детской игрой, ненужной и нелепой. Сначала они не говорили ни слова, объяснялись жестами и возгласами, понятными только им одним, когда после короткой передышки снова и снова набрасывались друг на друга. Позже Сильвия перестала считать секунды, потом — минуты, потом — часы, наполнявшие ее тело огромными волнами удовольствия. Она никогда не испытывала столько удовольствия. Ночь слилась в один стон, в один всхлип, в один шепот: — Девочка моя… Как же хорошо с тобой… Потом они купались, освежая измученные тела прохладной ночной водой, и снова возвращались в каюту, на мягкий ковер. И Сильвия была счастлива, что наконец-то их никто не видит, никто не слышит, и никто не может помешать. Но что удивительно — ни одного красивого слова не было произнесено за эту ночь! Ни одного обещания. Оба, казалось, боялись раскрыть друг другу какую-то страшную тайну и в чем-то признаться. Словно это не их, а чьи-то еще тела на протяжении многих часов признавались друг другу в любви. 11 — Послушай, ну а может, тебе лучше просто поговорить с ним? — Какой в этом смысл, бабуля? — Ну, хочешь, я поговорю? — Думаешь, папа кого-нибудь способен услышать, если речь идет о женщине? Он становится просто невменяемым, как только я завожу разговор о Люсьене. — Это неудивительно. Ведь ты пытаешься их разлучить. Хотела бы я посмотреть, какой кипеж ты подняла бы, если бы кто-то заявил, что мм… Алекс недостаточно хорош. — Бабуля, Алекс — совсем другое дело! — Сильвия против воли залилась краской, вспомнив время, проведенное на яхте. Когда они с Алексом, осунувшиеся, похудевшие и загорелые, спустя два дня вернулись на берег, Сиси в глубине души очень радовалась за Сильвию. Однако для порядка при всех отчитала со всей строгостью за то, что они, никого не предупредив, уплыли довольно далеко и на трое суток отключили телефоны. В ответ Сильвия лишь могла улыбаться глупой, счастливой улыбкой: бабуле трудно привыкнуть, что девочка выросла. А потом Алекс уехал в Париж. Они долго прощались, стоя у машины, теперь не нужно было оглядываться на сценарий, все получалось само собой. — Я скоро вернусь, хорошая моя. Всего три дня. Будем созваниваться каждый час. Просто — дела. Мне нужно успеть все закончить до отлета в Штаты. Она уже перестала замечать, что куда-то исчез его акцент, Алекс говорил теперь почти на чистом французском, как будто тоже, как и она, провел полжизни во Франции. Работа. А ведь она так ничего и не узнала о его занятии. — А кстати, кто твой Алекс? — спросила мадам Сиси, заставив ее вынырнуть из приятных воспоминаний. — Ты говоришь, он другое дело. А что он за человек? Где он работает? — Он… он… он сам тебе расскажет, — выкрутилась Сильвия, как тогда, с Люсьеной. — Вот сегодня вернется из Парижа, а ты у него и спроси! Старуха улыбалась: — Устроить ему экзамен, который я проводила со всеми бывшими? — Думаю, что он и так прошел отборочный тур и полностью тебя очаровал. Ах, бабуля, я тоже вижу тебя насквозь! — Сильвия обняла старуху и поцеловала в морщинистую щеку. Сегодня она готова была обнять весь мир! Сегодня Алекс снова возвращается к ней. — Хватит подлизываться. Ничего ты не видишь! А вот если бы я устроила экзамен Люсьене, многих проблем удалось бы избежать. Думаю, мне все-таки надо кое-что сказать Нику. Сильвия замотала головой, давая понять, что даже не допускает такой мысли, и задумалась. Роман с Алексом, эта авантюра, в которую они, шутя, ввязались, чтобы помочь Сильвии решить ее проблемы, неожиданно сам обернулся проблемой. Все лишь запуталось, и она уже не понимала, кто кого обманывает, с какой целью и что все это в финале должно принести участникам игры. Но она не виновата. Она чувствовала, что ее опутывает чья-то ложь, поэтому сама пошла на ложь, чтобы спастись. А в итоге — ее больше не волнуют ни отец, ни Люсьена, ни даже Фрэнк, а лишь новые отношения с Алексом. Все стало намного серьезнее, чем просто игра на публику, и, едва не увязнув в одной неразрешимой задаче, она основательно погрузила себя в другую. Но иногда требуется сбросить все в одну кучу, чтобы среди общего бардака найти нужную вещь. Ситуация близка к развязке, да и бабуля явно что-то знает, только молчит, ждет, пока придет пора выложить главные козыри. Ей остается тоже ждать и продолжать начатый спектакль. В тот день отец торжественно объявил, что по возвращении в Нью-Йорк женится на Люсьене, все зааплодировали, и Сильвия, натянуто улыбаясь, — тоже. А потом, когда Алекс умчался по вечерней дороге, ей вдруг стало невыносимо тоскливо. Она снова почувствовала себя одиноким разведчиком во вражеском тылу. Все-таки присутствие Алекса, к которому она уже привыкла, здорово поддерживало ее все последние дни! Понятно, что он не может заниматься только ее проблемами, у него есть и свои дела, уговаривала она себя, когда становилось совсем нелегко. Он выполнил свое обещание, звонил ей в течение этих трех дней, правда, не каждый час, как пошутил перед отъездом, но все равно Сильвия чувствовала, что он тоже скучает. И все же странное беспокойство не покидало ее: здесь кроется какая-то тайна. Опасная тайна. Может быть, даже неприятная тайна. Она мучилась и не знала, где найти ответ. Нужно дождаться вечера. Приедет Алекс, и сердце успокоится. Так почему-то было всегда: рядом с Алексом все тревоги и сомнения уходили прочь. Нужно просто дождаться вечера. Было около пяти часов дня. Немилосердное солнце жгло все, чего только касалось лучами. Сильвия лежала на своем любимом пляже в тени сосен и в полудреме вяло размышляла о будущем. Алекс только что позвонил в последний раз и сказал, что проезжает Лион и через несколько часов будет у них. Он спросил ее, что привезти в подарок, она ответила: «Мне нужен только ты», и оба посмеялись над пафосом этой фразы. Сильвию клонило в сон, звуки сливались в сплошной ленивый шорох, а море сегодня было настолько молчаливым, ровным и гладким, что казалось, будто его нет вовсе. Вдруг она ощутила чье-то присутствие рядом. Ни звука, ни колебания воздуха, ни тени, просто странное напряжение, которое она уловила шестым чувством. Кто-то решил помешать ей, но кто? Сильвия открыла глаза и вскрикнула. Встань перед ней сейчас призрак или убийца с длинным ножом, она испугалась бы меньше. Но перед ней стоял Фрэнк. В левой руке его был полевой цветок, а на лице самая обольстительная из улыбок. — Здравствуй, Сильвия. — Мы уже сегодня виделись, — буркнула она и села на песке. Когда лежишь, пусть даже и в одежде, все равно чувствуешь себя беззащитным. — Ну? Что тебе надо? — Зачем так грубо? Я пришел поговорить. — Это я как раз поняла. Почему сейчас? — Я сам хотел у тебя спросить, почему мы с тобой до сих пор не поговорили. Хотя да, ты сильно занята, Алекс не отпускает тебя ни на шаг, а я думал… — Короче. Что случилось? — Я прошу тебя, не надо так. Ну… хотя бы в память о наших с тобой минутах счастья. Она посмотрела на него с интересом. То, что Фрэнк не подошел к ней поговорить сразу после своего приезда, было, разумеется, его большим упущением. Тогда из нее еще можно было вить веревки «в память о наших с тобой минутах счастья». Тогда она только и мечтала об этом разговоре. Она бы могла бросить ему в лицо самые страшные проклятия и самые горькие слова обиды. Тогда она могла разрыдаться у него на груди и сказать, что на самом деле все еще любит его и никогда ей не забыть эту боль и эту ошибку. Тогда могло бы выйти все по-другому. Но сегодня уже иначе. Той «размазни», как ее окрестила старуха Сиси, больше нет. Сегодня, через три-четыре часа, Алекс привезет ей в подарок себя, как они договорились. А это — самый ценный подарок в ее жизни. Это — самое большое, о чем она сейчас мечтает. — Итак, что ты хотел мне сказать? — Что я хотел сказать? Фрэнк уселся с ней рядом и с важным видом закурил сигарету. Он умел держать театральные паузы. Он все равно был чудовищно красив, и Сильвия с мучительным обожанием разглядывала его знакомый и родной профиль. В иссиня-черных волосах появилась седина. Потрясающе! Наверное, в мире нет другого мужчины, которому так шла бы седина в висках. Он немного похудел и осунулся, но взгляд все равно живой и пронзительный, как всегда, смотрит в самую душу… — Я бы многое хотел тебе сказать, дорогая моя. Он улыбнулся, и ее пробрало до костей: а может, Алекс — просто кратковременное насаждение, а любит она до сих пор этого дьявола во плоти? Точно — дьявол. Потому что обычный мужчина не способен погубить такое количество женских сердец. Она встряхнула головой. Не нужно думать об этом. — Я не просто хотел, но и должен был сказать тебе много интересного. И, боюсь, Людвиг меня убьет за то, что я этого не сделал. И за то, что сделал. — Людвиг? — Она нахмурилась. — Что у тебя может быть общего с этим молокососом? — Ну… Жизнь полна сюрпризов, дорогая. — Перестань называть меня дорогой! — Хорошо. — Он взял ее за руку. — Можно? — Нет!!! — Хорошо. — Объясни мне про Людвига. — Прежде всего, я хочу себя обезопасить. Сильвия, пообещай мне, что ты не будешь использовать информацию, которую я тебе сейчас сообщу, против меня самого. — Я не понимаю. — А ты просто пообещай. — Ну… хорошо. А что за информация? — Спасибо, ты всегда была доброй девочкой. — Фрэнк, ради бога, что случилось?! — На самом деле я, правда, чувствую себя великим подлецом. Не смотри на меня так, я не собираюсь вешать тебе очередную лапшу на уши! — Это было бы здорово. — Так вот. Людвиг — мой давний партнер по играм и… еще некоторым делам, о которых тебе лучше не знать. — Но он же моложе тебя почти вдвое! — Ну и что? Они с Люсьеной давно ведут веселую жизнь… Люсьена… — Он мечтательно закатил глаза. — Интересно, что она нашла в твоем отце? — Ты спал с Люсьеной?! — Это было очень давно. Не стоит ревновать. Сильвия брезгливо поморщилась. — Так вот. Меня наняли, чтобы сыграть перед тобой роль кающегося грешника, чтобы ты снова в меня влюбилась по уши. У Сильвии было такое ощущение, будто кто-то ударил пустым ведром по голове: до того сильный звон стоял в ушах. — Тебя… наняли? — Да. Людвиг. Видишь ли, Люсьена давно охотится за деньгами твоего отца, а ты сильно мешаешь ей сделать финальный ход и забрать выигрыш. — Что-что? — От шока Сильвия перестала соображать. — Повторяю: Люсьена хочет поскорее выйти замуж за Ника, а чтобы ты не мешала, тебя решили снова бросить в жертву мне. То есть не мне, а твоим былым чувствам. Людвиг знал эту историю давно, причем во всех подробностях. Не от меня, не бойся. — Меня сейчас стошнит. — Это еще не все. Кстати о тошноте. Беременность Бианки — искусная выдумка Люсьены, чтобы поглубже задеть твои чувства. Она абсолютно не беременна, и это не входит в ее жизненные планы на ближайшие годы. Просто она согласилась немного мне подыграть. Мы давно встречаемся. Но ты, кстати, ей понравилась, и она сказала, что не хочет мучить тебя. Я подумал-подумал и согласился. — С чем? — Сильвия медленно раскачивалась из стороны в сторону, сидя на песке и обнимая колени. Она смотрела в одну точку огромными глазами, не в силах отвести взор. — Ну… что тебя не надо мучить. Дело в том, Сильвия, что я, в общем-то, почти не соврал Нику, когда мы плавали на яхте и вели тот серьезный разговор. Я действительно хочу соскочить со всего этого. Не знаю, может, возраст, может… но что-то тошно на душе. Надоело обманывать, наживаться на чужих несчастьях. Игра, любая — карточная, в казино или такие вот пари, которыми я раньше зарабатывал, — она не приносит счастья. — Ты решил мне исповедаться? — Не будь так жестока. Я, может, в первый раз задумался о душе. — Тебе рано. А мне не интересно. — Тебе и, правда, не интересно знать о моей душе? — Он вдруг обнял ее и провел губами по щеке. — Ну же, Сильвия, я чувствую, ты все еще любишь меня. — Пошел к черту! — Она грубо оттолкнула его. — Если ты хочешь сказать еще что-то, говори. А твои слюнявые признания в любви меня не интересуют. — Ого. Как мы заговорили. Неужели та история помогла тебе стать мудрее и окрепнуть духом? — Зачем столько патетики, Фрэнк?.. На востоке говорят, что благодарить надо тех, кто поступил с тобой плохо. Потому что они учат не повторять ошибок. Так что я тебе очень благодарна. — Хорошо. Я хочу жениться на Бианке. — Я должна тебя благословить? — Нет. Просто дать совет. — А зачем? — Я тебе доверяю. Она встала. Ей хотелось плюнуть ему в лицо. — А знаешь что? Я тебе не верю, Фрэнк. — Почему? Спроси у Людвига. — Я не верю в твое раскаяние. И я не верю, что ты хочешь «соскочить». Такие, как ты, родились гадами, гадами и умрут! А насчет Бианки… Не мучай девушку, отпусти ее. — Сильвия, зря ты так. — Он тоже поднялся. — Фрэнк, я же понимаю, ты не совета пришел просить. — А чего? — Я думаю, что-то вроде прощения. Вряд ли ты задумался о душе, но интуитивно, видимо, чувствуешь, что я должна тебя отпустить. Чтобы та история не лежала на сердце мертвым грузом. — И вовсе не… — Я прощаю тебя, Фрэнк. И ты — свободен. Я давно уже забыла тебя. И я давно уже люблю… Алекса. Она отвернулась, ужаснувшись собственным словам. Интересно получается! Сначала они наврали всем, что у них роман, а потом не смогли остановиться. Теперь она врет, что любит Алекса. А потом что будет?.. — Сильвия, я рад за вас. Именно поэтому я… не стал разыгрывать этот жуткий спектакль. Тем более Людвиг обещал мне за него денег, но так и не заплатил. — Ах, вот в чем дело. — Сильвия нахмурилась. — Ну, хорошо, я его завтра отругаю. — Умоляю тебя! Ты же обещала, не подставляй меня! Я действительно рассказал тебе все это потому, что не хочу быть больше негодяем. И я виноват перед тобой. Безмерно виноват. Прости меня. — Я уже сказала, что прощаю. Иди спокойно, Фрэнк. Считай, что я отпустила твои грехи. — Ты им не скажешь? — Нет. Если ты завтра уедешь. Она сама не понимала, зачем это говорит В сущности, какое ей до него теперь дело? У нее есть Алекс, которого она, как выяснила, любит. У нее есть отец, которому непременно надо сообщить эту шокирующую новое пока не поздно… Ах да, вот поэтому и говорит. Фрэнк просил не продавать его. Но ей придется это сделать. Иначе затея теряет смысл. — Слушай, тебе, правда, лучше уехать. Сегодня я обещаю ничего не говорить отцу. А потом, как ты понимаешь, мне нужно обезопасить семью от посягательств Люсьены. Лучше чтобы тебя в это время здесь не было… Для вас с Бианкой так будет лучше. — Да. Мы завтра уедем. И сразу поженимся. — Блестяще! Вот и уезжайте. И больше не появляйтесь у мадам Сиси. — Хорошо. Спасибо, Сильвия. — За что спасибо-то?.. — Она вдруг подумала о том, что больше всего мучило ее последние две недели. — Слушай, Фрэнк. Один вопрос напоследок. Так, значит, Люсьена узнала об… не от отца? Значит, они с Людвигом давно знали эту историю? — Конечно. А ты думала, Ник ей рассказал? — Я жутко обиделась на него, а эта змея стала высмеивать меня буквально каждый день. — Он что, по-твоему, дурак? Сильвия покачала головой. — Слушай, он, наоборот, просил меня никому ничего не говорить о наших с тобой… прошлых делах. Ну не то чтобы совсем не говорить, а так… не сообщать подробности. — Я поняла. Это очень важно. Хорошо, у меня больше нет вопросов. — Я могу идти? — Конечно, — улыбнулась она. — А улыбка у тебя все та же. Красивая, но робкая. Пока, Сильвия. Желаю тебе настоящего счастья. Она уже час ходила из угла в угол. Нет! До утра дотерпеть не получится. Надо кому-то рассказать. Надо хоть кому-то рассказать! Мадам Сиси? Нет, та тогда точно побежит к отцу и все доложит, она давно рвется это сделать. Фрэнк должен сначала уехать, иначе отец второй раз набьет ему физиономию. Первый был пять лет назад. Алексу? Неизвестно, как он к этому отнесется. А может, он скажет: не хочу я ввязываться в ваши семейные проблемы! И так уже погряз в этих интригах. Нет, он так не скажет. Не должен сказать. Иначе все, что между ними было, неправда. Иначе нет смысла вообще продолжать с ним отношения, если он отмахнется от нее в такую минуту… Алекс вошел в комнату, шумно распахнул дверь, благоухая свежим ароматом вечера и своим одеколоном, запах которого нравился Сильвии больше всего на свете. — Девочка моя, я так соскучился! Он схватил ее и закружил по комнате. Она зажмурилась и тихо замурчала от счастья, и тут же все тревоги и противоречия отступили. Сейчас мир состоял только из надежных рук Алекса, из нежных губ Алекса и умиротворяющего голоса Алекса, прервавшего долгий поцелуй: — Я ехал-ехал, так долго ехал… И все не мог дождаться, когда мы встретимся. — Я тоже… — Сильвии казалось, что все остальное на свете, как всегда, теряет смысл в его объятиях. — Ты привез мне подарок? — Какой? Но ты же сказала… Ах, да. — Привез? — Конечно. Я — весь твой. Навсегда. — Навсегда? — Сильвия, мне кажется, моя жизнь сильно изменилась с тех пор, как я встретил тебя. У тебя нет подобных ощущений? — Да, если только мы не слишком заигрались. Он смотрел на нее очень серьезно. Даже немного обиженно: — Я лично давно не играю. Я живу, Сильвия. Я с тобой живу. И, оказывается, в мире нет ничего более приятного. Она слушала, и ей казалось, что его ласковый голос струится по ее телу от макушки до пят, словно капли теплого дождя, капли счастья, если бы оно имело физическую форму. — И я лично очень рад, что ты придумала всю эту чепуху для того, чтобы мы были вместе. — Я — тоже. — Какая разница, как мы нашли друг друга, главное, чтобы… Она словно очнулась. Нет, это забыть невозможно! — Алекс, послушай, я… Мне нужно сообщить тебе что-то важное. — И мне нужно сообщить тебе что-то очень важное. — Нет, я серьезно. Даже не знаю, как сказать. — Говори быстрее! — Он водил губами по ее шее, отчего тема раскрытого заговора обесценивалась с каждой секундой. — Нет! — Сильвия сделала над собой усилие. — Это, правда, важно. Мне надо с тобой посоветоваться. — Хорошо. — Он подвел ее к кровати и сдернул покрывало на пол. — Я дам тебе совет. И даже два совета. И три… — Алекс, у меня проблемы. — Какие проблемы? — нахмурился он. — Тебя кто-то обидел? — Нет. Как раз наоборот. Алекс, сядь. Нам надо серьезно поговорить. Я раскрыла заговор. — Какой? — Люсьена — аферистка, которая хочет женить на себе лапу и украсть у нас деньги. И Фрэнк был с ней в одной команде, а потом раскаялся. Ей показалось, что Алекс слегка побледнел. — Ты поможешь мне? — беспомощно спросила она. — Конечно. Только… Это Фрэнк тебе сказал? — Да. Ты поможешь мне? — Обязательно. — Алекс снова поцеловал ее, казалось, он думал о чем-то своем. — Только давай поговорим об этом завтра. Утро вечера мудренее. — Как?! Но это же… Ты что, не понимаешь? — Я все знаю, Сильвия, — прошептал он. — Я все знаю. Прошу тебя, давай оставим эту тему до утра. — Уф. Ну, хорошо. А какое у тебя было важное сообщение? — У меня? Да, у меня есть важное сообщение. — Он взял ее лицо в руки и посмотрел в глаза. — Я люблю тебя, Сильвия. 12 Тихая паника накрыла пансионат. Сильвия почувствовала ее еще до того, как открыла глаза. Она проснулась и несколько минут лежала не шевелясь, в душе была странная тревога. Что может произойти? Ничего, пока Алекс рядом с ней. Сонной рукой она нежно провела по подушке, чтобы обнять его, и тут же резко вскочила на постели. Он снова уехал, не сказав ей ничего? Нет, его вещи — на месте, одежда — частично тоже. Даже любимая кипа газет, с которой он никогда не расстается, лежит на столике. У нее немного отлегло от сердца. Нужно вставать, найти его, позвать сюда. Ногам было тепло от привычного солнечного квадрата на полу. Сильвия прислонила ступни к сухим доскам и задумалась. Сколько лет назад она полюбила это время суток и этот теплый квадрат? Наверное, еще в глубоком детстве. Сколько вообще нужно человеку времени, чтобы осознать, что он что-то или кого-то любит? По-разному бывает. Иногда достаточно одной секунды (не зря же говорят «любовь с первого взгляда»), а иногда на это уходит вся жизнь. Может, он вчера сказал неправду? Сильвия вспомнила ночь, последовавшую за этим признанием, тревожный, трепетный взгляд любимого мужчины, словно он хотел удостовериться, что тоже небезразличен ей. Нет, это не ложь, так невозможно обманывать. Она потянулась и подошла к окну, вглядываясь в верхушки сосен и белые песчаные тропинки на лужайке перед домиком мадам Сиси. Все такое родное и любимое, только… И снова неосознанная тревога кольнула ее сердце. Что-то происходит. Слишком суетливо расставляет посуду хозяйка, слишком задумчиво курит Фрэнк, а Бианка, как всегда с огромными глазами на испуганном лице, поспешно таскает в машину свои мольберты. Алекса нигде не видно. И отца тоже. И Люсьены с Людвигом. Странно все это. Сильвия поспешно оделась и вышла на крыльцо. Мадам Сиси мрачно посмотрела на нее и приложила палец к губам: — Тсс! — Это почему? Вместо ответа она взяла ее за руку и крадучись отвела в летнюю кухню. Там в странной позе сидел Ник, подперев голову рукой. Казалось, он сейчас заплачет. — Папа! — Сильвия. — Он поднял виноватое лицо. — Дочка, это ты? — Тсс! — повторила старуха. Из соседнего окна (ох как Люсьена все-таки была неосторожна, может, поэтому так ни разу и не вышла замуж за миллионера?) донеслись слова: — Нашел на чем экономить! Людвиг, я думала, ты серьезнее. А ты все еще маленький мальчишка, который решил обокрасть мамочку и придумал, как выманить деньги. Послышался виноватый лепет Людвига: — Нет, просто я… — Просто ты не хотел платить ему из своего кармана. Слушай, но это глупо! — Глупо, что он так рано срывается и уезжает. Кажется, он хочет жениться на этой… — Пусть делает что угодно. Лишь бы Ник тоже выполнил свое обещание по возвращении в Нью-Йорк. На этой фразе отец Сильвии опустил голову еще ниже. Так, что она едва не касалась стола. — Ну и успокойся. Фрэнк сделал свое дело, а Сильвия и так меньше всего думает об отце. У нее свой роман, она тебе больше не мешает. Чего тебе еще надо? — Людвиг, ты идиот! — Спасибо, мама. — Признаться, я думала, что ты станешь мне хорошим помощником, с детства переняв некоторые премудрости нашего ремесла. А теперь понимаю, что мне нужно искать другого партнера. — И за это тоже спасибо. Ник захлопнул окно. — Я не желаю больше слушать этого… — Он, пошатываясь, подошел к двери и, как бы спохватившись, обернулся к старухе. — Спасибо вам. Мне нужно побыть одному. Извините. Сильвия лишилась дара речи. Хотя она уже и знала правду, все равно испытала примерно те же чувства, как вчера, когда Фрэнк огорошил ее этой новостью, словно пустым ведром. В голове снова был подозрительный звон. — Бабуля? Это как же… это как же понимать? — А чего тут понимать? — Старуха отвела глаза и принялась суетливо переставлять посуду на столе. — Это ты… это ты давно так развлекаешься? — С самого вашего приезда. — А почему ты мне ничего не говорила? — А я вообще никому не говорила. — Но, бабуля… Это же подслушивание! Это же подло! — Знаешь что?! Я к их двери не подкрадывалась и ухо к замочной скважине не прижимала! Все эти пассажи мне преподносили каждое утро через раскрытое окно. Знаешь, никогда не могла понять, почему Люсьена так рано встает. Я-то готовить должна, молочника встречать… А они ни свет, ни заря с семи часов на ногах, если, конечно, Люсьене случалось ночевать в своих комнатах, а не у Ника. И с утра до ночи обсуждают, как женить Ника и кто чего кому должен сказать. Вот так я и развлекаюсь. Сильвия покачала головой, во все глаза глядя на старуху: — Слушай, а я-то думала, что мне вчера раскрыли страшную тайну. Я еще полдня ломала голову, рассказать тебе или нет… — А тебе кто ее раскрыл? — Фрэнк. — Хм. Он, наверное, уже уехал. Что-то не пойму я их. Фрэнк вроде должен был ходить вокруг тебя, а зачем-то приволок с собой эту испуганную девчонку. Он ведь… Сильвия недослушала ее и убежала. Она чуть не забыла: с Фрэнком надо по-человечески попрощаться! Все-таки он неплохой малый. Хотя и, безусловно, негодяй. Фрэнк с Бианкой уже сидели в машине. Увидев Сильвию, он поспешно вышел ей навстречу. — Послушай, я должен тебе сказать… Ты действительно простила меня? — Успокойся. Да. — Мы уезжаем. — Он неловко махнул рукой в сторону машины, словно оправдываясь или извиняясь за что-то. — Я вижу. Удачи тебе. Вам. Вам с Бианкой удачи. — Спасибо. Вам с Алексом тоже. Они помолчали, каждый глядя себе под ноги. На них, затаив дыхание, смотрели Люсьена, Людвиг и мадам Сиси. Все трое только что вышли из своих домиков и, настороженно переглянувшись, остановились на общем пятачке между двумя крыльцами. — А я… Ник — славный парень. Ты так ему и передай. — Обязательно. — Только пусть он больше с Люсьеной… Доброе утро! Рад видеть вас! — Он оглянулся и заставил себя улыбнуться ей. Потом снова повернулся к Сильвии. — Она всегда охотилась только на деньги. Сильвия поморщилась: в этом весь Фрэнк. Только он умеет так причудливо смешивать комплименты с гадостями. Причем и то и другое он может сказать в лицо, так что сразу и не решишь, что сделать в ответ: поблагодарить или дать пощечину. — Я надеюсь, у Бианки достаточно ума, чтобы разумно распорядиться своей жизнью, — сказала Сильвия, помахав девушке рукой через стекло. Та ответила ей испуганной улыбкой. — Ты намекаешь, что я ей не пара? — Сами разбирайтесь. Прощай, Фрэнк. Не буду врать, что было приятно увидеться с тобой. Он с улыбкой покачал головой ей вслед, сел в машину и уехал. Сильвия устроилась на большой веранде, где всегда была тень. Вот уж о ком она действительно постарается забыть как можно скорее, так это о Фрэнке. Прямо скажем, воспоминание не из приятных. Следовало бы, конечно, разыскать Алекса. Сильвия не совсем понимала, куда можно спрятаться на таком маленьком участке суши. Если машина его — здесь, вещи — тоже, значит, дальше, чем на километр в сторону леса Алекс не мог уйти. Яхта тоже стоит на причале, никем не занятая. Где же он? — Какая трогательная сцена, не правда ли? Надеюсь, ты не будешь сильно горевать, что он женится все-таки не на тебе, а на Бианке. — Люсьена выпустила ей в лицо струю дыма. — Кстати, где твой отец? Я с самого утра не могу найти его. «А на тебе вообще никто не женится!» — хотела сказать Сильвия, но промолчала, хотя, может быть, и зря. Нет сомнений, что сегодня произойдет что-то важное, масштабное и окончательное. Все карты смешаются в одну колоду, так какая разница, когда Люсьена узнает, что Ник ее «рассекретил», сейчас или после обеда? А Сильвии так давно хотелось бросить правду в лицо этой женщине и увидеть, как она померкнет, скукожится и отпадет от их семьи, словно пожухлый осенний лист от ветки. — Ты что-то хочешь мне сказать, дорогая? — Ничего особенного. Просто… Именно в этот момент у въездных ворот посигналила машина, и Сильвия подпрыгнула, словно до ней пропустили электрический разряд. Она замолчала, резко вскинув голову и пытаясь разглядеть сквозь густую листву кустарника, кто приехал. — Что еще за гости? — Мадам Сиси засеменила открывать сама, потому что дворник, садовник и он же охранник был сегодня в отпуске. На поляну въехала полицейская машина и остановилась. Как в кино, подумала Сильвия. Теперь выйдет детектив и скажет Люсьене, что все кончено. — Пришло время снимать маски и опускать занавес, — сказал кто-то за спиной Сильвии, и, обернувшись, она узнала в этом осунувшемся несчастном мужчине своего отца. Ник обнял ее и виновато уткнулся лбом в ее плечо: — Прости меня, дочка. Мне надо было с самого начала слушать тебя, тогда, может, я не совершил бы ошибки. — Ты ее и так не успел совершить, — задумчиво проговорила Сильвия, пытаясь уловить, кого напоминает ей мужчина в штатском, вышедший из машины. — Успел. Если бы не это, наш «семейный отдых» удался бы на славу. Как всегда. — Будет еще семейный отдых, папа, — сказала Сильвия упавшим голосом, ибо в этот момент до нее дошло, где она видела мужчину в штатском. Она подошла к нему. Он стоял возле Люсьены с какой-то бумагой в руках, а Люсьена покрывалась пятнами всех цветов радуги: — Не может быть. Это какая-то ошибка. Недоразумение. При чем здесь банковские карты? Вы в своем уме? — Не знаю, мадам, но тут санкция на ваш арест, думаю, вам лучше не возражать до выяснения обстоятельств. Просто проедемте с нами. Я обещаю, что ничего страшного не случится. Сильвия схватила полицейского за рукав и бесцеремонно развернула к себе: — Ага! Может, теперь мне выписать вам штраф за неправильную парковку? Посмотрите, вы въехали в клумбу. Автостоянка вон в той стороне! Мадам Сиси одернула ее: — Что ты такое говоришь? Не слушайте ее, мсье. — Я знаю, что говорю! — закричала Сильвия. — Так кто вы такой? И где ваша патрульная форма? Полицейский залился густой краской. — Вы извините… — Ну? Я жду! — Это была не моя форма. Я тогда так поступил, потому что… — Почему?! — Вы извините… Алекс просил передать вам, что скоро будет. — Алекс… — Его ранним утром забрала служебная машина… — Служебная машина? — Да. Он просил передать, чтобы вы дождались его. Ведь вы Сильвия? Она отступила на шаг. — Ну, я. — У нее пересохло во рту. — А Алекса откуда вы… — Мы сотрудники Интерпола. Он — главный агент по делу Люсьены Бошар. И… Сильвия пошатнулась. — Вы ничего не знали об этом? — Нет… — Вообще-то он правильно сделал, что ничего не сказал вам. У нас не положено раскрывать себя раньше времени. Мадам Сиси уперла руки в бока: — Вы хотите сказать, что Алекс жил у нас по делам службы? И это все, что ему было надо от бедной девочки? Полицейский покачал головой. — Ну, я так и знал. Я предупреждал его, что добром это не кончится. Мадемуазель, может быть, вы лучше поговорите с ним самим? Он будет с минуты на минуту. — Я не… — Сильвия чувствовала, что земля уплывает из-под ног. — Я не совсем понимаю. Алекс — он кто? И почему вы тогда… в тот день… Полицейский снова тяжело вздохнул. — Понимаете, он не должен был раскрывать своего положения. Даже перед вами, мадемуазель. Вы же понимаете, служба… — Про службу я уже все поняла. — А в тот день Алекс попросил меня инсценировать ваше нарушение. Ну… просто ему надо было… Мы следим за мадам Бошар уже два года. И теперь ему нужно было… ну как бы внедриться в вашу семью. И он решил познакомиться с вами. А самый лучший способ знакомства с девушкой — это спасти ее от какого-нибудь злодея. Ну, вот я и согласился выступить в роли злодея. Сильвия оперлась на руку мадам Сиси, чтобы не упасть: — Внедриться? — Да, — удрученно кивнул полицейский. — Я вообще-то не должен вам всего этого сейчас говорить. Это ваши с ним отношения, и… и что так получилось… Я-то тут при чем? Он сам все объяснит. — Внедриться, значит, в семью? — Мадемуазель, прошу вас, не надо так расстраиваться. Это наша работа. Она вдруг вспомнила все. И как Алекс обнимался с Жаннет, и как он странно разговаривал с этим полицейским, заставив ее не подглядывать. И как он всегда вовремя появлялся в Сете, как бы невзначай встречая ее то там, то здесь. Он же следил за ней! Следил с самого начала! И познакомился он с ней именно затем, чтобы «внедриться». Сильвия вспомнила, каким странным и неровным было его поведение в первые дни знакомства: он как будто заставлял себя заигрывать с ней. Она горько улыбнулась: заставлял! Ему было, наверное, неприятно. Он, наверное, вообще любит таких женщин, как Жаннет. Сильвия вдруг в ужасе уставилась невидящим взглядом в пространство: да он же сам предложил ей «коварный план»! Это была целиком и полностью его идея, как же она сразу не заметила? Конечно, ведь он только об этом и мечтал: жить с Ником и Люсьеной под одной крышей. А тут такая шикарная возможность: девушка не знает, что делать. У девушки большие проблемы. Надо что-то придумать, что-то изобразить. Вот он и изобразил! — Молодец, — выговорила она побелевшими губами. — Браво, Алекс! А когда они в первый раз остались наедине и поехали на дикий пляж, она, словно испуганная школьница, подозревала его бог знает в каких намерениях, а он даже ни разу не попытался обнять ее, ни разу не сделал ни единого намека на близость. Он вел себя очень целомудренно, а она все плакала, плакала, рассказывала ему историю своей семьи. А он слушал внимательно и чутко. Задавал вопросы именно в тех местах, где было надо, и о том, о чем надо. Разумеется, теперь понятно почему: ему важно было знать все о действиях Люсьены и ее сына. А потом, когда они впервые остались вместе на ночь и он испуганно забился в кресло, что-то пошло не так. Словно события вышли из-под его контроля, и Алекс начал переживать. А когда они стали по-настоящему близки… Сильвия всхлипнула: ну разве можно так искусно лгать?! Ведь вчера он сказал, что любит ее. Полицейский уже отвернулся от нее и снова занялся Люсьеной. Та притихла, испуганно озираясь по сторонам. В какой-то момент ее взгляд наткнулся на Ника, который стоял чуть в отдалении, и она обреченно закрыла глаза. Он молчал и не двигался с места. Люсьена поняла, что окончательно проиграла. — Собирайте все необходимое, мадам. Вы едете с нами. Сильвия не стала дальше слушать, она всхлипнула и убежала прочь. Она неслась к морю, не разбирая дороги, вслед что-то кричала мадам Сиси и, кажется, отец, но она не слышала ничего, кроме собственных рыданий и шума волн. К морю! К нему она приходила всегда. И в радости, и в горе. И оно одно, больше никто, любило и принимало ее всякую. На причале покачивалось несколько лодок и яхта. Та самая яхта, на которой прошла их с Алексом первая ночь любви. Сильвия зажмурилась, отчего слезы с новой силой полились по щекам, и отвернулась. Ей хотелось убежать. Ей хотелось уплыть от всех, далеко-далеко, за горизонт, чтобы унять свою боль. И чтобы никого не было. И чтобы ее самой больше не было. Но на яхту — нельзя, она не справится с такой огромной посудиной. К тому же Сильвии претила, мысль оказаться сейчас среди этих стен, в которых прошли самые сладкие три дня ее жизни. Тогда она, не раздумывая, впрыгнула в одну из лодок с большим тентом, установленным на высоких подпорках, и усиленно заработала веслами. Сначала она даже не видела, куда гребет. Она плакала и не могла остановиться, и с каждым рыданием все сильнее и сильнее отгребала от берега. — К черту! Подальше! В Африку! Такого предательства она больше не вынесет. Ни один человек такое не вынесет. Алекс выслушал историю о Фрэнке, согласился, что это чудовищно жестоко — делать из девушки разменную монету в своей игре, пожалел ее и… И сделал то же самое. — Молодец! — яростно кричала она, обливаясь слезами. — Талантливый мальчик! Все хорошо усвоил, ничего не перепутал! Сильвия бросила весла и тихо завыла. Никому она не нужна. Отец теперь будет переживать свой проигрыш и думать опять о том, как на него посмотрят и что подумают. Шутка ли — чуть не женился на аферистке, которая хотела его обокрасть! Арест Люсьены всколыхнет определенные круги в Париже и Нью-Йорке, и сплетники с воодушевлением возьмутся за свое дело. Потом он попереживает и забудет Люсьену, начнет компенсировать свой проигрыш обилием других любовниц. Так будет всегда. А Сильвия снова станет никому не нужна. Одинокая, брошенная, обманутая. Дважды обманутая. Она закрыла лицо руками и прислонилась к спинке пластмассового кресла. Все. Это конец. Больше она не поверит ни одному мужчине. Никогда. Просто больше у нее не будет мужчин. Она доживет свой век тихо, вместе с мадам Сиси, а когда той не станет, возглавит ее пансионат. Точно! Так она и сделает. Сильвия отняла ладони от лица и устремила прощальный взор туда, где умерли ее последние надежды. Берега не было видно. Она нахмурилась и огляделась по сторонам. Должно быть, лодка просто развернулась не туда. Ведь она гребла наобум. Но нет. Берега не было видно ниоткуда. Более того, Сильвия вообще потеряла ориентир, потому, что солнце скрылось за тучи. Небо, еще с утра подернутое серыми клокастыми облаками, буквально за пару часов оказалось затянутым вовсе. В какой-то мере это было приятно, потому что можно отдохнуть от жары. Но не в ее случае. С минуту она размышляла, стоит волноваться или нет. — Чепуха! Ничего страшного! Разве может с ней что-то случиться? Сколько раз она в детстве вот так «убегала» от родителей, а потом получала за это жуткий нагоняй? Нет, все в порядке. Сейчас выглянет солнце, станет понятно, где берег. Сильвия встала и закатала тент. Подул прохладный ветерок, заставив ее насторожиться. — Да нет, — пробормотала она неуверенно. — Шторма сегодня вроде бы не обещали. Хватит хандрить! Садись и греби обратно! Но паника хитрым зверьком уже прокралась в сердце, и животный страх перед стихией заставил другие проблемы отступить на второй план. Сильвия еще раз внимательно всмотрелась в небо, пытаясь хотя бы приблизительно определить, где больше света. Но над головой было ровное серое полотно, отражавшееся в море стальным цветом. Ветер подул сильнее. Не может быть. Сильвия глубоко задышала. Главное — не паниковать! Сколько раз она в детстве… Сколько раз — за горизонт… Но в шторм-то никогда не попадала! — Ой, мамочки. Помогите. Понятно, что это глупо. Кто ее услышит? Тем более ветер усиливается, а волны качают хлипкую лодку все сильнее. Но все равно: если кого-то зовешь, значит, кто-то есть. Значит, есть люди. Ну, хоть где-нибудь есть люди! — Помогите!!! На помощь!!! Э-э-эй!!! На лицо посыпались мелкие брызги. Волны стали острее, выше, и несколько капель уже упало на дно лодки. Дело плохо. Надо работать веслами, Зачем? Это — другой вопрос. Она не знает, как надо себя вести в маленькой лодке в шторм, ей никто никогда не проводил инструкцию по выживанию, но она чувствует, что так правильно. А может, и неправильно. Руки быстро устают. Но, кажется, качает меньше. И меньше заливает водой. А еще надо… Огромная лавина окатила ее с головой, чуть не перевернув лодку. Сильвия закричала. Все напрасно: видимость делалась все слабее, а потоки брызг и ливня обрушивались на нее и оглушали, словно на голову надели толстую ватную шапку… Иногда ей мерещились какие-то голоса, но Сильвия разумно полагала, что это уже галлюцинации. Не может тут быть никаких голосов. Кто поплывет за ней в такой шторм?.. Никому она не нужна. Море расходилось все сильнее. Лодку стало швырять от одной волны к другой, но пока она не переворачивалась, хотя была наполовину залита. Сильвия сидела, вцепившись обеими руками в борта, и таким образом сохраняла хоть какое-то равновесие. Кажется, она что-то слышала про то, что можно перевернуть лодку и дышать, потому что под нее… В эту секунду еще одна волна, больше всех предыдущих, накрыла ее с головой, и все погрузилось во мрак. Она очнулась от чего-то непонятного. Было мокро и холодно. Невыносимо холодно. Кажется, ее тело куда-то волокли. Она приоткрыла один глаз, но ничего не увидела, кроме железного клепаного пола, и решила закрыть его снова. Мокро и холодно. Снова качает волной, это она тонет. Это ее опять швыряет под лодку, а там — нет воздуха, и она все равно тонет. И какой-то голос. Он что-то говорит. Очень быстро и взволнованно. Между прочим, знакомый голос. Но чей? Сильвия снова приоткрыла глаза. На этот раз оба. Ага. Она на яхте. На той самой ненавистной яхте, где Алекс… — Алекс. Она хотела добавить, что ненавидит его, но не смогла. — Сильвия! Любимая моя! — Алекс. — Челюсти свело судорогой. — Да, это я! Я с тобой!.. Девочка моя… Очнись! Очнись ради бога! Зачем, интересно, он так громко кричит, если ей мокро и холодно? Мокро и холодно. — Сильвия! Алекс прижимал ее к себе, целовал лицо, спутанные волосы, а море шумело, раскачивая яхту все сильнее. Она ничего не понимала. — Ты узнаешь меня? Ты слышишь меня? — Он взял ее на руки и унес в каюту, где на них тут же обрушилась тишина. Через несколько минут, показавшихся ему бесконечными, Сильвия открыла глаза и, судя по выражению лица, смогла оценить обстановку. — Алекс. — Сильвия, я чуть не умер от страха! Что ты наделала? Девочка моя любимая… Как можно?! Разве я могу тебя потерять?! — Какого черта… — выдавила, наконец, она и скрипнула зубами, потому что челюсти снова сомкнулись, на этот раз непонятно отчего, от холода или от злости. — Это я! Это я, ты узнаешь меня? — Он снова начал покрывать поцелуями ее лицо. — Как же хорошо, что ты цела… любимая моя. Сильвию начал бить озноб. Говорить было практически невозможно. — Что. Ты. Здесь. Делаешь? Он поднес бокал с коньяком к ее губам: — Выпей. Так будет лучше. Она сделала глоток, но жидкость только обожгла пищевод, а теплее не стало. — Мы приплыли за тобой. Ник там, пытается управлять. Такой шторм! Ты — безумная, если умчалась так далеко, одна… — Холодно. — Холодно? Сейчас. Сейчас. Вот я дурак! Сразу надо было… Алекс начал сдергивать с нее мокрую одежду, и Сильвия в бессильной злобе закрыла глаза. Она не могла пошевелить ни рукой, ни ногой, иначе влепила бы ему сейчас увесистую затрещину! Зачем он раздевает ее? — Холодно!!! — Сейчас, я поменяю одежду. Ты вся мокрая… Господи, как же хорошо, что ты цела. Алекс суетился, пытаясь укутать ее в шерстяной плед, очень колючий. Сильвия не сопротивлялась, исподтишка наблюдая за ним. Таким она его за все время их знакомства еще не видела. Он был какой-то совсем не тот. Совсем не Алекс — нахальный, самоуверенный и саркастичный. Это был какой-то другой Алекс, и Сильвия вдруг вспомнила, что в последний раз над ней так суетилась мама, когда она подхватила воспаление легких и с высоченной температурой лежала в бреду… — Что с тобой? Сильвия, потерпи. Здесь нет запасной одежды, но, когда мы приплывем, я тебя… Она отвернулась и вдруг тихо заплакала, вспомнив мать. Как хочется сейчас к ней! Вот кому бы она поплакалась и пожаловалась на все свои неудачи. — Перестань, девочка моя. Любимая моя, все прошло. Все хорошо. Мы скоро вернемся на берег… Он целовал ее щеки, скулы, губы. Невольно Сильвия стала отвечать на поцелуй: сначала нежно, потом с нарастающей страстью. Еще минута, и кровь пробежала по ее жилам горячей волной, тело отозвалось на ласки, и Сильвия притянула Алекса к себе. Это было необходимо, чтобы согреться. Это была страсть, минутная, неудержимая как инстинкт, который обострился сейчас, на грани жизни и смерти. Она только что побывала по ту сторону и, вернувшись, хотела одного — быть кому-то нужной. Любить. А еще — согреться. — Алекс, мне холодно… Где-то там наверху Ник пытается вести яхту. А мы здесь занимаемся любовью. Это несправедливо, думала Сильвия, снова утопая в блаженстве. Но это было недолго. Всего несколько минут. Она сама отстранилась от него и, завернувшись в плед, забилась в угол дивана. — Что с тобой? Девочка моя, любимая… Алекс придвинулся к ней и попытался обнять, но она со злостью откинула руку и затараторила: — Я больше не твоя девочка, спасибо, что помог согреться, не придавай значения тому, что произошло сейчас. — Как это? — Очень просто. Это был вынужденный секс. Можно сказать, медицинская процедура. Надеюсь, что тебе это тоже принесло пользу. — Что ты такое говоришь?! — Он схватил ее в охапку, как огромный букет, и принялся смотреть в глаза. — Ты из-за этой истории обиделась, да? — Алекс… Пусти, мне больно! Алекс, это все в прошлом. Я больше не хочу говорить с тобой. Все. — Но я люблю тебя. И это правда. И то, что я оказался… не тем, за кого поначалу себя выдавал. Просто это работа. — А мне все равно. — Она сама удивилась, как холодно и равнодушно звучат ее слова. — Я должен был сам тебе все объяснить. Жак не умеет разговаривать с женщинами. Просто я не успел: обстоятельства изменились слишком резко. Сильвия, прости меня. — Я сказала, мне все равно. Где моя одежда? — Какая одежда, Сильвия? Ответь мне. Я не верю, что тебе все равно. — Зря. — Нет! Я люблю тебя, ты любишь меня. И никаких обманов. — Я тебя не люблю! — Но как же тогда то, что между нами сейчас произошло?.. — Это — медицина. — Перестань молоть чепуху. — Он снова обнял ее, посадил к себе на колени и принялся целовать. — А ну пусти! — Такое может быть, только когда люди любят друг друга. Такая «медицина» невозможна между посторонними. Он был прав, и поэтому Сильвия разозлилась: — Алекс, ты предал меня, ты поступил, как последний… Ты просто… Да у меня руки не двигались, иначе бы я сразу выгнала тебя! И вот! — Она вдруг с силой ударила его по щеке. — Вот что я хотела бы тебе сказать! Она вскочила с его колен и стояла посреди каюты. Плед упал с ее плеч на пол, но ей было все равно, что она стоит голая. — Но я же не врал тебе! Я просто не все говорил! — Врал. И вот что, Алекс. Тебе просто не повезло: после Фрэнка мне надоело прощать подлецов! И давай закроем эту тему навсегда. Сверху раздались тяжелые шаги. Сильвия быстро схватила плед и снова закуталась в него. — Ну? — Ник, мокрый, в огромном сером плаще, подошел к ней и прижал к себе. — Слава богу, приплыли. Отшлепаю я тебя потом. Сначала дай посмотрю… Руки-ноги целы… Ладно, я пошел. Вы тут одевайтесь, и пойдемте на берег. Сильвия послушно натянула мокрые джинсы, поверх снова накинула плед и пошла за отцом. Алекс остался сидеть на диване, горестно подперев голову руками. Мадам Сиси не проявила никакого сочувствия, она, не выбирая выражений, отчитала Сильвию за самовольство и еще пригрозила вычесть деньги за испорченную лодку. Теперь в пансионате остались только «свои»: Ник, Сильвия и Алекс. Полицейские увезли Люсьену, за ней уехал Людвиг. — В, общем-то, твой Алекс тоже должен был ехать с ними в Париж, — ворчала старуха. — За Люсьеной, оказывается, охотился Интерпол, и в Штатах, и у нас. Громкое дело, между прочим, раскрыли. А пришлось тут с тобой канителиться. — Я его ненавижу. Сильвия переоделась в сухую одежду и вышла на лужайку. Ник давно собрал вещи и ждал ее возле машины. — Ты остаешься? — Нет. Подожди пять минут, соберу сумку. Сильвия пошла к себе в комнату, невольно оглянувшись в сторону причала. Алекса нигде не было видно. Обиделся? Неужели он не придет? Неужели не попытается догнать, остановить? Неужели на этом действительно все закончится? В какой-то странной тоске она опустилась на пол и так сидела несколько минут, внимательно глядя на кусок облупившейся краски возле стены. «Я люблю тебя, ты любишь меня. И никаких обманов», — вспомнила она его слова. Любит ли она его? Возможно. Но даже то, что он спас ей жизнь, не искупает его вины. Чудовищная усталость и опустошение навалились на нее. Может, когда-нибудь она его простит. Потом судьба сведет их снова. Но это будет потом. Сейчас она просто хочет от всего отдохнуть. Все собрано? Кажется, все. — Прости, мама. Не получился у нас в этом году семейный отдых. Сильвия еще раз обвела прощальным взглядом свою комнату и вышла к машине. — И ты меня бросаешь?! — накинулась на нее мадам Сиси. — Вот негодяйка! Всех переполошила, лодку утопила, а теперь — в кусты? — Бабуль, я устала. — Сильвия и правда едва держалась на ногах. — Ну ладно, поезжайте. Жду вас в любой день. Подожди, ты Алексу что же, ничего не скажешь? — Его нет. — У Сильвии снова задрожал подбородок. Сегодня она, наверное, поставила рекорд по количеству выплаканных слез! — Как нет? Утонул, что ли? — Просто он остался на яхте. Я… я не знаю, что с ним делать, бабуля! — Сильвия изо всех сил держалась, чтобы опять не зареветь. — Что делать? Приезжайте на медовый месяц. У меня в августе знаешь как хорошо? И осенью красиво. Приезжайте хоть на весь год. — О чем ты? Какой медовый месяц? Я его ненавижу! — Сильвия поцеловала старуху в щеку и уехала. Свою машину она оставит тут. Потом заберет. Все — потом. Сейчас ей надо хотя бы некоторое время не видеть никого и отдохнуть. Впервые в жизни Сильвия подумала о нью-йоркской квартире с нежностью. Отец вел машину и что-то напевал себе под нос. Ему тоже сейчас нелегко. Но это все потом. Потом они поговорят и пожалеют друг друга. А сейчас она хочет спать. Просто спать и больше ничего. Сильвия устроилась на заднем сиденье автомобиля. Как уютно и тепло оттого, что по стеклам хлещет дождь. Как хорошо, что у нее есть отец. И его не смогла отнять Люсьена. В сумке заиграл телефон. С минуту она раздумывала, стоит брать трубку или нет. Если это Алекс — ей будет нечего сказать ему. Телефон выпал из ее руки, когда она увидела в сумке маленькую коробочку из красного бархата. Дрожащими пальцами Сильвия раскрыла ее. И тут же захлопнула обратно, не веря своим глазам. Спустя минуту она осторожно вынула кольцо, надела его на палец и прошептала: — Я согласна. Любимый мой… Эпилог Через две недели Алекс забрал свою невесту из Штатов, обвенчался с ней в Париже и отвез к мадам Сиси. На ближайшие девять месяцев они собирались поселиться в пансионате. Сильвия так и не поняла, отчего старуха вдруг заплакала и принялась благодарить Бога, когда узнала, что Сильвия беременна. Ник поначалу тоже как будто не поверил в это, а потом сказал странную фразу: чудо все-таки случилось! Сама Сильвия не видела в этом абсолютно никакого чуда, и для нее навсегда осталось тайной, что после истории с Фрэнком она вообще не должна была иметь детей. Ник после рождения внучки практически оставил бизнес и вышел на пенсию, передав дела своему управляющему. После случая с Люсьеной он стал побаиваться женщин и дальше легких романов дело не заводил, все больше отдавая предпочтение рыбалке и отдыху на природе. Людвиг, поняв, что мать больше не может содержать его, все-таки пошел в юристы, что, как ни странно, понравилось ему гораздо больше, чем аферы. Фрэнк исполнил свое обещание, женился на Бианке, и в тот же месяц, что и Сильвия, она родила мальчика. А Сильвия после рождения дочки не захотела вернуться в Штаты, они с Алексом остались жить в Париже, он перевелся во французское отделение Интерпола, и теперь они часто наведываются в гости к мадам Сиси. Та просто обожает маленькую голубоглазую Мари, говорит, что она похожа как две капли воды на нее в детстве. А еще — на Жозе и на Сильвию. За последний год мадам Сиси внесла значительные изменения в устройство своего пансионата, наняла прислугу, открыла ресторанчик, теперь там отдыхают множество гостей круглый год. Сама мадам Сиси почти отошла от дел, все чаще ее можно видеть сидящей в любимом плетеном кресле на пригорке, откуда открывается прекрасный вид на море, на их маленькую бухту и на сосны у подножия горы. Мадам Сиси часто улыбается чему-то своему, может, вспоминает ушедшую молодость, а может, радуется любви и покою, который, наконец, воцарился в ее семье.