Метеорологические условия Крайнего Севера тяжёлые, морозы до -62*, много снега. Морозы переносятся сравнительно легко. При морозе -30 —35* Вельда гуляла на улице без варежек и играла в снежки. При морозе -50* прекращаются все работы на открытом воздухе. Лечили много больных с отморожениями всяких степеней и разных частей тела, иногда приходилось прибегать к ампутации конечностей, носа, ушных раковин и т. д. Отморожения получали в основном люди, находящиеся в алкогольном опьянении. А пьяных было много, в продаже свободно спирт, водку на Колыму не возили — воды достаточно на месте.

Колымский период нашей работы и жизни показал, как в экстремальных условиях при желании и старании тоже можно добиться приличных успехов, руководствуясь принципом: врач существует для больного, а не больной для врача!

Приближался конец трёхлетнего срока нашей ссылки и мы пытались выехать на материк, но комендатура препятствовала: как немцы мы не имели право свободно покинуть регион. Наконец, получили разрешение на выезд и закончить колымский период,

Имели переписку с Талды-Курганским обл-здравотделом, нас приглашали на работу в небольшой горняцкий городок Текели. В августе 1954 г., имея 8-месячный отпуск (за 3 года) и каждый по курортной путёвке в Кисловодск, мы выехали в Казахстан.

Плавание от Магадана до Находки на пароходе «Александр Можайский» в отдельной каюте было приятно. От Находки по железной дороге до станции Уштобе и остановка у сестры Марии. При обращении в спецкомендатуру Талды-Кургана нас встретили довольно недружелюбно, отказали в прописке и предложили после отпуска вернуться туда, откуда прибыли (на Колыму). Только после предъявления копии направления Минздрава СССР на железнодорожную станцию Уштобе (оригинал был с 1940 г. в железнодорожной больнице Уштобе) нам разрешили переговоры с облздравотделом. Оказалось, в Текели нет работы. Заведующий облздравотделом (казах) отнёсся к нам с пониманием и направил на работу в областную больницу Талды-Кургана.

Переехали в Талды-Курган, арендовали небольшой домик. В сентябре начал работать ординатором хирургического отделения. Мой отпуск и путёвка на курорт превратились в мыльный пузырь, который, естественно, лопнул. Эльза воспользовалась отпуском и путёвкой, а потом начала работать главным акушер-гинекологом облздравотдела. Как во всяком начале и здесь были значительные трудности — новые места, новые люди.

В 1955 г. нас перевели в город Текели, меня заместителем главврача медсанчасти по лечебной работе, Эльзу — заведующей хирургическим отделением. Условия работы здесь были значительно лучше, чем в Талды-Кургане, больница новая, типовая, прилично оснащённая — в этом был заинтересован «хозяин города» свинцово-цинковый комбинат.

В 1957 г. я заболел тиреотоксикозом в тяжёлой форме (Базедова болезнь) и почти год находился на лечении в Алма-Ате (институт хирургии). Вначале планировалась операция на щитовидной железе, но после полного обследования от этого плана отказались. Лечили всякими препаратами и на один месяц отправили на курорт в Кисловодск. Состояние на курорте и после продолжало ухудшаться. Пульс доходил до 170 ударов в минуту. Снова госпитализация в институте хирургии. Профессор А.Н.Сызганов, предлагавший ранее операцию, теперь предложил мне приём радиоактивного иода-131 — мне оставалось только согласиться. Совершенно не учли мою бывшую работу на СУ 859 (Маяк, плутоний). Получил 7 ед. иода-131 и уже через неделю функция щитовидной железы была настолько подавлена, что быстро начала развиваться картина Микседеми: отёки, тугоподвижность суставов, сонливость и др. После длительного применения тириондина эти явления стали уменьшаться, но пучеглазие осталось настолько сильным, что в глазной клинике Одессы рекомендовали временно зашить веки во избежание заболевания роговых оболочек с помутнением. Я отказался. Был на консультации в центральном институте эндокринологии в Москве, здесь рекомендовали массивные дозы пенициллина и рентгенооблучение ствола мозга (считали наличие стволового энцефалита). От рентгенотерапии отказался, итак уже получил достаточно облучений — я не хотел быть дальше подопытным кроликом. Пенициллин по 20 млн. ед. в сутки применял дома, инъекции делал сам в течение 7 дней. Эффекта от этого лечения не было и в 1964 г. согласился и получил 5 сеансов рентгенотерапии на ствол мозга. Общее состояние значительно улучшилось, но экзофтальм (пучеглазие) уменьшался медленно.

Из-за болезни решили выехать из Текели, к моменту выписки из клиники семья уже переехала в Талды-Курган. Арендовали небольшой дом на улице Маяковского. В 1959 г. построили свой дом (7 на 12 м), зал, спальня, детская, кухня, ванная, веранда и кладовая. Участок земли — 0.05 га. Посадили сад: яблони, вишни, урюк, сливу, виноград и через несколько лет имели хороший урожай. Фрукты были всегда в достатке, сушили на зиму. Держали кроликов, кур, кошку и собачку (последний был Бим). Был водопровод, электроосвещение, телефон, телевизор, пылесос, стиральная машина. Отопление водяное, топливо — уголь. Участок был огорожен на улицу штакетником, в остальном проволочная сетка. Была летняя кухня и хорошая беседка. С соседями жили дружно. Наш дом был рядом с больницей.

В областной больнице был принят на должность заместителя главного врача по лечебной части и полставки ординатора хирургического отделения. Эльза работала 3 месяца хирургом в онкологическом диспансере, а потом ординатором хирургического отделения. Я два раза был на специализации по грудной хирургии: в Тбилиси у профессора Антелава и в Алма-Ате в институте хирургии. Эльза проходила специализацию по травматологии и ортопедии в центральном институте (ЦИТО) в Москве и вела у нас эту группу больных. Условия работы в областной больнице были намного хуже, чем в Текели. Больница размещалась в старых, тесных зданиях, строился новый медицинский комплекс. Больница была всегда перегружена. Много было выездов и вылетов в районы для оказания практической помощи. Более 10 раз был на пленумах, съездах, конференциях хирургов и в 1971 г. на международном Конгрессе хирургов в Москве.

В декабре 1960 г. получили вновь построенный стационар. Из хирургии выделилось травматолого-ортопедическое отделение, а заведующей стала Эльза. Каждое отделение имело свой операционный блок.

В сентябре (число 13, год не помню) срочный вылет на станцию Лепсы и при посадке самолёт АН-2 опрокинулся. Моё счастье, что я был прикреплён ремнём, висел головой вниз. Пилот вылез через окно, открыл двери и освободил меня. По пути в больницу обнаружил, что все карманы пустые, всё вытряхнуло. Вернулся домой другим самолётом.