Железнодорожные пути делили город примерно пополам. Неровные ряды домов тянулись вдоль дороги. Городская площадь не производила впечатления образца градостроительного искусства. Банк, салон красоты, почтовое отделение и несколько магазинов были открыты, и люди сновали туда-сюда.

Через большие чисто вымытые окна ресторана Габриель заметила довольно много посетителей. Закрытый кинотеатр казался единственным не работающим заведением в городе.

— Не так плохо, как я ожидала, — нарушила молчание Габриель. — Я хочу сказать, что люди выглядят нормальными и городок — просто обычный маленький городок.

— Не могли бы мы прекратить огонь и объявить перемирие? Не думаю, что разумно явиться в пансион заклятыми врагами.

— Согласна. Хотя скорее всего это не имеет большого значения. Все, что интересует Грегори Дортсмана, — это деньги. Когда он сказал нам о социальном работнике, который «устроит» отчет о домашних условиях, я чуть не задохнулась. То есть он отдал бы ребенка кому угодно, у кого есть деньги, невзирая на его происхождение, душевное здоровье… и моральные устои.

Эта ужасная мысль удвоила ее решимость покончить с предприятием Дортсмана.

Александр мрачно кивнул. Он остановил машину перед белым двухэтажным зданием с четырехколонным портиком.

— Итак, мир? — Александр протянул Габриель руку.

— Да. — Она вложила свою ладонь в его, и они скрепили договор рукопожатием.

— От всей души надеюсь, что вам здесь будет удобно, — сказала владелица пансиона, дородная миссис Рутберг. Она провела Александра и Габриель вверх по узкой лестнице к какой-то двери в длинном темноватом коридоре и открыла ее. — Это один из лучших номеров, только что отремонтированный.

Молодые люди вошли и огляделись. Обои с синими, зелеными и белыми полосами, пушистый зеленый ковер, большой телевизор на столике. Взгляд девушки остановился на огромной кровати — единственной в комнате — с покрывалом в цвет обоев. Она не рискнула поднять на Александра глаз.

— Добро пожаловать в ваше временное пристанище вдали от дома, — бодро продолжила миссис Рутберг. — Если вам что-нибудь понадобится, дайте мне знать. Я люблю, когда мои молодые родители счастливы. Я вырастила пятерых детей, так что не впадайте в панику. Мистер Дортсман приедет с ребенком через час. О, вы, должно быть, на седьмом небе от счастья!

Габриель испытала нечто вроде шока. Проблема кровати немедленно отошла на второй план.

— Ребенок? — с трудом выдавила она.

— Какой ребенок? — спросил Александр.

— Ну, конечно, ваш ребенок! — воскликнула миссис Рутберг.

Она открыла дверь, которую Габриель ошибочно приняла за стенной шкаф. За ней оказалась комнатка, в которой стояла колыбель.

Какое-то время оглушенные и потерявшие дар речи Габриель и Александр стояли не шевелясь. Девушка первой пришла в себя и недоверчиво переспросила:

— Ребенка привезут сюда? Через час?

Миссис Рутберг кивнула.

— Думаю, вам с мужем надо съездить в аптеку и купить пеленки, подгузники, молочные смеси и одежду. Конечно, малыш не должен выглядеть как картинка из модного журнала, — строго добавила она. — Я не считаю нужным тратить целое состояние на одежду, ведь он вырастет из нее через несколько недель. А цены в наши дни…

— Грегори Дортсман говорил, что мы должны будем провести здесь какое-то время, — прервал ее Александр, отказываясь верить в происходящее. — Он не сказал, что это случится сегодня!

Из тех фактов, что он собрал, следовало, что детей не хватает и бездетным парам приходится ждать чуть ли не годами. Однако не успели они с Габриель сделать заказ, если можно так выразиться, как он немедленно был выполнен. По выражению лица Габриель он понял, что она в таком же замешательстве.

— Дети имеют привычку появляться тогда, когда это их устраивает, — со знанием дела заметила миссис Рутберг. — Теперь быстренько поезжайте и купите все, что нужно, а я застелю кровать и колыбель.

Габриель не двинулась с места.

— Это… это телефон? Думаю, нам следует позвонить мистеру Дортсману и поговорить с ним.

— Он скоро будет здесь. Это он привезет ребенка, — сказала миссис Рутберг, начиная потихоньку терять терпение.

Габриель провела рукой по волосам, взлохматив их. Она чувствовала себя так, будто попала в пьесу в середине третьего акта, но от нее ожидают, что она немедленно поймет суть происходящего и подаст нужные реплики. Александр выглядел не лучше.