— Вот именно, — поддержал бабушку Мацек. — В этом и загвоздка.

— А в загвоздке дыра, — съязвила я, усмехаясь.

— Не ссорьтесь, мои золотые, — успокаивала нас бабушка. — Может быть, не Франт, а кто — то другой снял с вешалки стотысячную шляпу?

— но я же сама его видела. У него была трубка, и одет он был так же, и вообще, это был Франт.

— Тогда должна быть еще какая — то третья шляпа, — рассудила бабушка.

Наступила тишина. Бабушкина версия показалась мне очень важной. Первым отозвался Мацек.

— В таком случае у Франта были две одинаковые шляпы. Одну он оставил на вешалке в "Янтаре", а другая у него дома. Либо виолончелист по неизвестной нам причине не захотел узнать собственную шляпу. Потом, чтобы замести следы, он стащил ее, а теперь делает наивные глаза.

— Либо своровал ее Франт, и сейчас у него три шляпы, — вмешалась бабушка.

— Франт не мог ее стащить, — возразила я, — он находился в это время около дома бородача.

— Да успокойтесь же вы, и так все в голове перемешалось. — Бабушка схватилась за голову. — Я прочитала больше сотни детективов, но ни в одном не встречалась с такой загадкой. — Она опустилась в плетеное кресло, вздохнула. — Задали вы мне задачку. Но в этом все — таки что — то есть, раз вокруг этой шляпы заварилась такая каша. — Она вдруг хлопнула рукой по колену. — Терпение, дети мои. Увидите, мы разрешим эту загадку.

Мы воспрянули духом. Если бабушка уверяет, что разрешим эту загадку, не имеет смысла прежде времени отчаиваться. А пока что мы с Мацеком решили пойти в кафе "Янтарь" насладиться вафельными трубочками с кремом, ибо, чтобы сбросить с себя бремя забот и огорчений, лучше всего полакомиться чем — нибудь сладеньким и вкусным.

В "Янтаре", как обычно, вавилонское столпотворение — не меньше десятка курортников на квадратный метр. Все говорят только о погоде, скорее, о дожде, и все ожидают солнца, словно его нельзя ожидать в ином месте, кроме "Янтаря". К тому же закончились трубочки с кремом, и пришлось довольствоваться лимонным желе. Мы глотали желе, чувствуя себя не в своей тарелке, то есть мы говорили о погоде, а думали о загадочной шляпе, которая еще вчера висела здесь на вешалке, а сегодня лишила нас покоя.

Было душно и скучно. мы уже собрались уходить, как внезапно, словно бомба, в кафе влетел… угадайте, кто?.. Ну, конечно же, виолончелист пан Валерий Коленка. Совсем недавно еще он варил в кастрюльке цветную капусту и напоминал озабоченного повара, а тут вдруг такая перемена. Горящие глаза, взгляд дикий, исступленный, раскрасневшееся, мокрое от дождя лицо и лысина, которая даже сама по себе выглядела грозно и вызывающе.

Зловеще шипела кофеварка, и в воздухе запахло скандалом. Пан Коленка добрался до шипящего "экспресса" и буквально набросился на официантку.

— Скажите, — громогласно вопросил он, — нашлась ли наконец моя шляпа?

Официантка промолчала, опасаясь, видимо, за судьбу находившегося у нее в руках подноса, целиком уставленного чашечками с кофе.

— Это безобразие! — закричал виолончелист. — Уже два дня я хожу сюда и прошу… Что это за кафе, в котором нельзя спокойно повесить шляпу?

— За вещи, оставляемые в кафе, дирекция не отвечает, — объявила официантка.

— А кто отвечает? — гремел голос виолончелиста.

— Не нужно было вешать шляпу на вешалку.

— А где ее нужно было повесить?

— И вообще, почему вы скандалите?

Это было уже чересчур. Воздев в отчаянии руки и громко вздохнув, словно раненый зубр, пан Коленка закричал на весь зал:

— Эта шляпа стоит сейчас сто тысяч, а может, и больше, а вы говорите, что я скандалю! И святой потерял бы терпение. Где моя шляпа? — Он повторил еще раз срывающимся голосом: — Где моя шляпа?

В зале установилась тишина, посетители молча воззрились на пана Коленку. А я стояла, словно оглушенная громом, в голове у меня помутилось. Я поняла, что шляпа, стоимость которой еще вчера была очень небольшой, сегодня стала, должно быть, самой дорогой шляпой на свете. И я чувствовала, что это не выдумка и не чепуха. У виолончелиста был такой жалкий вид, и это еще мягко сказано. Он совершенно пал духом и едва не плакал.

Я не могла допустить, чтобы пожилой человек расплакался при всех в кафе, и, подойдя к нему, прошептала:

— Успокойтесь, пожалуйста. Обещаю вам, что шляпа найдется.

Он взглянул на меня, будто я почтальон, принесший ему перевод на крупную сумму, и, протянув ко мне руки, закричал дрожащим голосом:

— Спаси, Девятка, иначе я пропал!

Я намеревалась спасти виолончелиста тем же воскресным вечером, но из этого ничего не вышло. Мы не смогли найти Франта. Его не было ни в гостинице, ни в кафе, ни на пирсе, ни на пляже. Как в воду канул! Пошел, наверно, на дальнюю прогулку с пани Моникой.

Пришлось спасать его в понедельник…

Мы условились встретиться с Валерием Коленкой утром в десять около "Укромного уголка". Он был пунктуален, но выглядел весьма плачевно, словно постарел за ночь на десять лет. Виолончелист пожелтел, был мрачен и небрит. Чувствовалось, что у него сдают нервы. Даже его лысина поблекла и не сияла уже прежним победным блеском. Ну как не помочь этому несчастному?