Теодосия села под покровом дубовых ветвей. Поглаживая свою рубиновую брошь, заколотую на кружевном воротнике, вспомнила, как последний раз ела у дуба, но на его ветвях, а не под ним.

Хэммонд уселся рядом и подал ей тарелку с тонко нарезанными ломтиками ростбифа, кусочками картофеля, зеленым горошком и бисквитами.

Она взяла тарелку, но вспомнила о бутербродах с изюмом: что-то случилось с ее сердцем, всякий раз напоминает о чувствах, доводящих до слез.

— Мои друзья покинули Энчантид Хилл сегодня утром, — сообщил Хэммонд и откусил кусочек бисквита. — Я собираюсь присоединиться к ним в небольшом городке под названием Роллинг Ридж, откуда мы отправимся в Лондон. Но не беспокойся, моя дорогая, товарищи достигнут Роллинг Ридж не раньше, чем через месяц, так что у нас достаточно времени.

Теодосия не поддерживала беседу, но Хэммонд еще настойчивее втягивал ее в разговор — если не время заниматься любовью, то, по крайней мере, можно заполнить часы приятной беседой.

— Недавно видел группу индейцев команчи, Теодосия. Мы посещали город под названием Кингз Коув, через него проходил взвод солдат с пленниками-индейцами. Кажется, было пять или шесть воинов и одна скво с ребенком. Краснокожие дьяволы выглядели почти полумертвыми, но знаешь, их глаза продолжали гореть обжигающей жестокостью. Солдаты расстреляли их в ту же ночь, однако двоим удалось бежать — воину и его сыну.

При последних словах Теодосия вздрогнула, ее сердце едва не выскочило из груди — она вспомнила о Маманте и его ребенке.

— Воин и сын?

Весьма довольный тем, что девушка так заинтересовалась его рассказом, Хэммонд откусил — еще кусок бисквита, неторопливо прожевал и кивнул.

— Солдаты искали повсюду, но так и не нашли индейца, убежавшего с ребенком. Воину нетрудно соорудить какое-нибудь примитивное оружие после побега, но он был сильно избит, а без пищи и лошади они с ребенком, скорее всего, погибнут. Их смерть — благословение, на мой взгляд. Любой разумный человек понимает, что в этой стране невозможно развить полный потенциал, пока останется жить хотя бы один из этих ужасных дикарей, и я, например, полностью поддерживаю политику их истребления.

Теодосии вспомнилось глубокое сочувствие и полное понимание Романом Маманте. Команчи, о котором говорил Хэммонд, мог быть и не Маманте, но это ничего не меняло, разве что подчеркивало бездушие Хэммонда-аристократа.

— Ты не согласна, Теодосия? — Улыбаясь, Хэммонд промокнул уголки рта белой в красную полоску салфеткой.

— Конечно, Хэммонд, не согласна, — парировала она. — Более того, считаю, что у тебя отсутствует чувство сострадания, что крайне тревожно.

Он чуть не подавился.

— Сострадания? К индейцу?

С возрастающей тревогой она все лучше узнавала Хэммонда Чарльза Александра Ллевеллина. Неужели ей действительно хочется, чтобы этот бессердечный мужчина стал отцом ребенка, которого она вручит доброй нежной сестре и ее мужу? Что, если он унаследует жестокость отца?

— Индейцы — люди, Хэммонд, а не животные, которых можно уничтожить по желанию белых людей. Они обладают теми же качествами, что и другие человеческие существа, а их гордость непередаваема. Никто не может радоваться убийству таких гордых людей и тем более призывать к уничтожению целой расы. Боже мой, как ты можешь спокойно рассуждать о смерти младенца, Хэммонд! Невинного ребенка!

— Но я…

— И если мы коснулись темы твоих личных суждений, пользуясь возможностью, скажу, что умение Романа виртуозно владеть оружием — не глупое жонглерство. Вам, сэр Голубая Кровь, неплохо бы овладеть таким же искусством, каким владеет он. Более того, хочу, чтобы ты усвоил: Роман Монтана — не дикарь, а человек, чья доброта достигает такой поразительной глубины, что, боюсь, выходит за пределы твоего понимания.

Хэммонд покраснел от злости.

— Ты превозносишь этого невоспитанного мужика!

Теодосия повернулась к нему спиной, и ее внимание переключилось на открытое поле, лежащее впереди: оранжевые, синие и лавандовые полевые цветы ярко выделялись среди высокой густой травы. Солнечные лучи будто покрывали золотом все, к чему прикасались; несколько ласточек скользили прямо над цветами, летая так низко, что, казалось, вот-вот заденут крыльями за траву.

Горячий бриз подул на нее, усиливая громкий треск кузнечиков; на секунду прислушавшись к резким звукам, она глубоко вдохнула душный воздух, почувствовав, что он особенно сильно напоен ароматом кедра.

Ощущение пока еще неосознанного ужаса пробудилось в ней.

— Теодосия, — кипел Хэммонд, — мои друзья продолжают путешествие без меня, потому что мы заключили соглашение. Я истратил уйму денег, сняв хижину и оплачивая доставку еды. Настаиваю на выполнении условий заключенной между нами сделки.

Не обращая внимания на его гнев, девушка продолжала вглядываться в поле. Тревожное предчувствие все возрастало. В голове до мельчайших деталей восстановился разговор с Романом.