Лилиан и Аптон уставились на попугая. Птица клюнула дверь своей клетки.

— Здрасьте. Я Обл Смотт. Эту куклу не ставят под стекло, чтобы глазеть на нее.

Аптон кивнул в неожиданном понимании.

— Насколько я понимаю, Иоанн Креститель слышал огромное количество диалектных высказываний, характерных для местных жителей.

— Что? — переспросила Теодосия. — О, да, Аптон, он находился в обществе многих людей, склонных к гибким речевым отклонениям.

— И тебе понравилось изучать особенности южного наречия, дорогая? — спросил Аптон. — Наверное, сделала много записей, касающихся этой темы? Было бы крайне интересно взглянуть на них. Как мне недоставало наших дискуссий, Теодосия.

— Я…

— Как случилось, что ты заинтересовалась говором здешних жителей? — настаивал Аптон. — В письмах ты не упоминала о причинах такого интереса. Мы с Лилиан решили, что, возможно, твой проводник, Роман Монтана, разговаривает в такой манере. А кстати, где мистер Монтана?

— О, ради Бога, Аптон, — пожурила Лилиан. — Ты не даешь нашей бедной Теодосии ответить на один вопрос, как уже задаешь другой. Позже у тебя будет масса времени изучить ее записи, касающиеся речевых отклонений. Что же до тебя, Теодосия, ты выглядишь очень усталой. И у тебя красные глаза.

Теодосия не могла рассказать свою историю Лилиан и Аптону — боль еще оставалась слишком свежей, а она знала, что ее слезы глубоко расстроят их.

«Скоро, — подумала она, — очень скоро придется рассказать им о ребенке, которого зачала для них».

Опустив голову, сделала вид, что стряхивает пыль с платья, на самом же деле захотела почувствовать то особое место, где покоился ребенок. Рука задержалась на животе, ощущая присутствие Романа.

— Тогда не делай ничего, Теодосия, — сказал Иоанн Креститель, выплескивая воду. — Просто побудь со мной.

Повторение попугаем слов, сказанных когда-то Романом, чуть не закончилось слезами — она еле сдержалась.

— Теодосия? — забеспокоилась Лилиан. — Что-нибудь случилось?

Теодосия постаралась изобразить улыбку, протягивая руку, чтобы погладить щеку Лилиан.

— Может быть, выгляжу не лучшим образом, Лилиан, но ты — прекрасно. Наконец, немного поправилась, и у тебя, как никогда, цветущий вид.

Лилиан посмотрела на мужа.

— Скажем ей, Аптон?

— Да. — Аптон обнял жену за плечи. — Теодосия, для тебя замечательная новость.

Лилиан положила ладонь Теодосии к себе на живот.

— Я беременна, дорогая, и успешно прошла первый триместр. Фактически уже почти достигла пятого месяца. Все четверо врачей, осматривавших меня, уверены, что я рожу здорового ребенка.

Когда смысл слов Лилиан дошел до ее сознания, Теодосия почувствовала, что мир словно перевернулся с ног на голову. Лишенная равновесия, как физического, так и умственного, почувствовала, как подкашиваются ноги.

— Аптон, — крикнула Лилиан.

Он подхватил Теодосию, медленно клонившуюся к полу, и усадил на маленькую деревянную скамью у окна.

— Принеси воды, Лилиан, — сказал он, похлопывая по алебастровой щеке Теодосии.

Лилиан бросилась за водой.

— Теодосия, прости меня, — сокрушалась она. Я не подумала, что наша радость так на тебя подействует. Наверное, не следовало ее сообщать так неожиданно.

Теодосия видела, как шевелились губы сестры, но ее голос звучал, словно за сотню миль.

Лилиан и Аптону не нужен ребенок, которого она носит.

Эта истина, словно толстая веревка, сдавила ее, вначале стиснув неверием, затем удушая наступившим отчаянием.

«Бежать, — решила она, — от Лилиан и Аптона, из дома. От своих эмоций».

Надо подумать, одной, на воздухе. Да, на воздухе.

О Боже, что же ей делать?

— Теодосия? — пробормотал Аптон, поднося к ее рту стакан воды. — Выпей немного, дорогая.

Она сделала глоток, как он просил, и с огромным усилием заставила себя выглядеть овладевшей собой.

— Ваша новость ошеломила меня. Я счастлива за вас. Правда, счастлива. Мое возбуждение слишком сильно, и я хотела бы…

— Конечно, Теодосия, дорогая, — воскликнула Лилиан. — Тебе надо лечь и отдохнуть. После сна ты почувствуешь…

— Мне полезно немного прогуляться, Лилиан, — возразила Теодосия. — После глотка свежего воздуха отдохну.

Лилиан кивнула.

— Я составлю тебе компанию, — сказала она и повернулась, чтобы взять верхнюю одежду.