Шрифт:
Когда он был выдворен, Соня подошла к сестре и влепила ей пощечину. Ника ахнула, из ее глаз брызнули слезы. Плача, она побежала к деду, но тот не стал ее жалеть, осуждающе покачал головой и ушел в свою комнату.
Ника рыдала в прихожей. Громко, надрывно, чтоб все слышали. Все слышали, но никто не вышел, чтобы ее утешить. А так как нельзя было плакать вечно, то Ника прекратила, умылась и зашла в комнату к сестре.
– Прости меня, – прошептала она.
Соня, лежавшая на кровати лицом к стене, не обернулась.
– Я не со зла, Соня!
Та продолжала Нику игнорировать.
– Ну что мне сделать, чтоб ты меня простила? Скажи, я сделаю!
– Уйди, – выдавила из себя Соня.
– Нет!
Ника решительно подошла к сестре, развернула ее за плечо лицом к себе.
– Пойми, Соня, у меня нет никого ближе тебя. И если ты не простишь меня, я этого не переживу…
– Да ты что? – вскричала Соня, вскочив. – Нет никого ближе, говоришь?
– Да. Ты часть меня.
– Так вот почему ты моего жениха целовала? Посчитала, что он и твой тоже. Ведь если ты часть меня, то у нас должно быть все общее.
– Я просто хотела его проверить!
– В жизни не слышала более идиотской отмазки!
– Но это правда. Я сразу увидела, что он бабник и…
– Все, Ника, не хочу больше слушать. Уйди, пожалуйста!
– Почему ты мне не веришь?
– Да потому что я знаю тебя. Ты эгоистка. Ты думаешь только о себе. И стремишься заграбастать себе все. И особенно то, что принадлежит мне. В детстве устраивала истерики, если тебе казалось, что моя игрушка или мое платьице лучше твоего, и требовала отобрать их у меня. Даже если нам покупали одинаковые вещи, тебе мерещилось, что они чем-то отличаются, и мои тебе нравились больше.
– Это было давно!
– Да, именно. Тогда тебе нужны были мои плюшевые мишки, а сейчас мужчины! – И Соня расплакалась.
Ника ее обняла. Соня попыталась отстраниться, но сестра вцепилась в нее мертвой хваткой. Ей было необходимо вымолить прощение! Ника обнимала Софью, гладила ее по голове и приговаривала:
– Я исправлюсь, обещаю. Сонечка, клянусь тебе, я не буду больше так поступать. Сама не знаю, что на меня нашло. Наверное, ты права, и это во мне эгоизм играл. Но теперь я буду следить за собой. Ведь я так тебя люблю…
Конечно, Соня сразу Нику не простила. Весь следующий день она с ней не разговаривала. А потом общалась с сестрой только по необходимости. Однако прошло время, и все забылось. Соня простила сестру. Ведь она была частью ее! И ни разу не напомнила Нике о том эпизоде… До сегодняшнего дня.
– Я пошла спать, – ледяным тоном проговорила Ника, выйдя из ванной.
– Спокойной ночи, – пожелала ей Соня.
Сестра буркнула: «И тебе» и закрылась в спальне.
Соня сделала себе кофе. Села с чашкой на подоконник, стала пить. Она не торопилась. Знала, что в ее распоряжении есть десять минут. Ровно столько требовалось Нике на то, чтобы уснуть, в каком бы она ни была состоянии духа. Как бы плохо себя ни чувствовала, сестра всегда отлично засыпала. И требовалось ей на это от тридцати секунд до десяти минут.
Выпив кофе, Соня посмотрела на часы. Прошло одиннадцать минут. Значит, можно смело входить в комнату. Нику теперь, как говорится, пушкой не разбудишь!
Соня спрыгнула с подоконника, поставила чашку в раковину. Прошла к двери в спальню, открыла ее, прислушалась. Как и ожидалось, Ника спала. Об этом свидетельствовало ее мерное похрапывание. Ника и в детстве спала не бесшумно, сопела. А с возрастом начала храпеть. Но когда Соня ей об этом сказала, Ника обозвала ее врушкой и несколько часов с ней не разговаривала.
Войдя в комнату, Софья проследовала к своему чемодану. Открыла его.
Вещей она с собой взяла немного. Привыкла путешествовать налегке. Смена белья, пара футболок, джинсы, теплый свитер, запасные носки, вот и все, что там было. Но сейчас ее волновала не одежда…
Соня засунула руку в потайное отделение, нащупала искомое, достала и быстро убрала в задний карман джинсов. Одернув свободную тунику, доходящую до середины бедра, развернулась и покинула комнату.
Когда дверь за ней закрылась, Ника перевернулась с бока на спину, приподняла голову и задумчиво посмотрела на чемодан. Она проснулась сразу, как только сестра вошла (от собственного всхрапа), и видела, что Соня достала из потайного отделения…
Это был плоский автоматический пистолет!
Глава 7
Санек Калязин задумчиво смотрел на Соловьева и молчал. Долго, напряженно. Это нервировало, а еще немного пугало.
Наконец Калязин разлепил плотно сжатые губы и сказал:
– А можно все-таки чайку попросить?
– Саня! – возмущенно воскликнул Влад.
– Ну что, «Саня»? Если мне за чаем думается лучше…
Соловьев застонал, но чайник на плиту поставил.
– Тебя как называть – Русланом или Владом? – спросил Саня.