Я бы мог облегчить вам боль, – донесся до меня голос Судзуки из сгустившейся вокруг темноты.

– Хренушки! Вашими манипуляциями я сыт по горло, – пробормотал я, – Не забывайте, что теперь роли переменились. И пусть я не умею обращаться с иголочками, зато вполне сносно владею мечом. А значит, заткнитесь и молчите в тряпочку. Говорить будете, когда вас спросят.

Ответом мне было верно понимающее ситуацию молчание.

Полдела. Уже сделано полдела. Осталось только выбраться на поверхность, добраться до маяка и привести помощь. А для этого… Мы с Ольгой умудрились за полчаса перерыть весь склад в поисках подходящих для восхождения предметов. Но так ничего и не нашли. Ходили под расширившимся отверстием, как лиса вокруг винограда, и разве только не облизывались. В очередной заход мой взгляд упал на сверкнувший под лучом клинок. "Все из-за тебя, зараза японская! Что сверкаешь зря, лучше бы помог чем…" – возмущенно бормотал я себе под нос. И тут меня осенило: а если… Я бросился на поиски и уже через несколько минут, держал в руках длинную и тонкую, но до сих пор крепкую цепь. Извини, фамильная реликвия, но сейчас мы проверим, насколько крепка твоя хваленая сталь. Закрепив цепь возле самой цубы, я прикинул вес спасательного аппарата и только головой покачал. Не доброшу. Цепь слишком тяжела, вот если бы это была веревка… Но на нет и суда нет, а нам все равно как-то выбираться нужно. И встав в круг падающего света, я взял меч как копье, чтобы изо всех сил швырнуть его вверх. Мне не хватило каких-то полметра, всего лишь полметра, для того, чтобы вырвавшийся из каменного плена клинок смог упасть на камни и при большом везении зацепиться за них. А счастье было так возможно…

– Давай я помогу, – Ольга тронула меня за плечо. На что я только иронически хмыкнул:

– Каким образом?

– Буду бросать цепь одновременно с тобой. Или чуть раньше. Может быть получится…

Я уже собирался презрительно фыркнуть, отпустив пару ядовитых замечаний по поводу кухарки и государства, но потом, прикинув в уме кое какие расчеты, благодарно погладил Ольгино плечо. Лучше бы я этого не делал. Все дельные мысли тут же улетучились из моей закружившейся головы, оставив только боль и желание, Чтобы избавиться от наваждения пришлось срочно провести ряд попыток по метанию э-э-э… даже затрудняюсь дать название этому необычному снаряду. Короче умучившись в конец и перестав надеяться, мы решили в последний раз попытать счастья, предварительно немного отдохнув. И даже не обрадовались, когда, весело сверкнув на прощанье, клинок покинул пределы пещеры.

Осторожно, едва дыша, я потянул за свисавший конец цепи и глубоко вздохнул, когда меч идеально лег поперек отверстия. Теперь все зависит от того, насколько похудела моя супруга пребывая последние дни на голодной диете.

– Давай, Оль, вспоминай молодость. Как ты ловко по канату в школе лазила. Я тебя подсажу. Только, бога ради осторожно, старайся не раскачивать цепь.

Наблюдая, как жена с остановками взбирается по раскачивающейся цепи, прислушиваясь к противному скрипу металла о металл и, стараясь при этом не выпустить Судзуки из поля зрения, я так разволновался, что даже молиться начал, вот только сам не понял кому. Кажется, мечу. "Ну, выдержи, потерпи еще немножко, скоро эта пытка закончится. По себе знаю. Ну, еще чуть-чуть! Ай, молодец!" – Молодец, Ольга! – во все горло заорал я, когда она, ухватившись руками за края, умудрилась подтянуться и закинуть ногу на гранитную плиту. Никогда бы не подумал, что она на такое способна!

– А теперь забирай меч, спрячь его где-нибудь и дуй на маяк. Только возвращайся скорее, мы тебя ждем! Я и Витька!

Вот так всегда, сперва ляпну, что-нибудь, а потом сам балдею от выпирающей из всех щелей двусмысленности.

Когда Ольга, помахав рукой, скрылась с глаз, я уселся на ближайшие остатки ящика и принялся снова и снова повторять легенду, которой мы собирались потчевать пограничников и прочих любопытствующих. Так как Денис все еще находился в опасности, я решил отдать Судзуки меч, пусть хоть харакири им себе делает, мне все равно. Главное, чтобы вернул сына. Следовательно, ни о каком правдивом повествовании речи не было. Просто случайно наша дружная троица попала в старый японский склад, аккурат перед землетрясением, которое завалило выход. А сегодня японцы (тоже совершенно случайно) нашли другой путь в уже занятую нами пещеру, который, тоже завалило землетрясением вместе с пятью японскими гражданами. Потом мы стали искать выход из создавшейся ситуации и придумали стрелять по отверстию (чистая правда). А потом затяжной выстрел и рикошет направили пулю в сердце одного из граждан Российской Федерации, который по причине ослиного упрямства отказался щелкнуть ластами всем смертям назло. Конечно же, Виктору Петровичу Курицыну была оказана срочная акупунктурная помощь гражданином сопредельного государства, за что ему низки поклон от друзей, родственников и самого российского президента. Вот такие у меня получились русские народные сказки с японским акцентом.

Поглядывая, на все еще возящегося с Витькой переводчика, я, скорее для очистки совести, положил на колени "Арисаку" и не потому, что стал больше доверять японцу: в свете последних постановлений, та часть серого вещества, которая отвечает за доверие, у меня совершенно атрофировалась. Просто извлеченный из завала Судзуки, был все же изрядно помят и передвигался без посторонней с большим трудом.

– Все, – распрямился Судзуки, – Большего я сделать не в состоянии, но думаю и этого достаточно. Ваш друг будет жить, если ему сделают операцию не позднее, чем через сорок восемь часов.

– Скажите, господин Судзуки, – как бы между прочим спросил я японца, – А вы не боитесь, что теперь, когда вы сделали все что могли, я коварно нарушу данное слово и убью вас. Хотя бы тресну по голове во-он тем обломком. И вы станете еще одной жертвой последнего землетрясения. Как вам такая идея?

Но выбить Судзуки из колеи оказалось не просто.

– Вы никогда не сделаете этого, Семенов сан. Не сможете нарушить данное слово.

– Это почему же?

– Потому что для вас слово "честь" не пустой звук. Даже если отбросить то, что свои поступки вы привыкли взвешивать на весах разума, остается еще нечто. Дух. В вас живет дух истинного воина. Если бы вы родились в Японии, я бы сказал, что в вас живет дух самурая, для которого честь превыше всего.

– Знаем мы вашу самурайскую честь! Когда знаменитый Ямато Такэру пожелал убить не менее знаменитого Идзумо Отважного, он, для начала, втерся к нему в доверие, стал лучшим другом, потом заменил свой клинок на деревянный, и предложил Идзумо в знак дружбы обменяться мечами. После чего сразу же вызвал его на поединок. Как вам это проявление самурайской чести?

– Я бы предпочел считать этот инцидент "военной хитростью". И все же я повторюсь, вы не способны нарушить данное слово. По крайней мере, в данных обстоятельствах.

– Интересно, каким образом вы узнали, что я такой честный болван?

– Я видел, как вы держите меч. Поверьте, этого было достаточно.

И я поверил.

Тянулось томительное время, час освобождения приближался, а у меня на душе с каждым ударом сердца становилось все гадостней. Наверное, было бы легче, если бы предавшие меня жена и друг сегодня не стали моими спасителями. Мне даже на какое-то мгновение показалось, что все осталось по прежнему, и связывающие нас узы еще не переплетены судьбой в другой узор. Н-да, чем слаще сон, тем горше пробужденье. А тут еще козел Макаров, с которым тоже придется разбираться по полной программе. Может мне его на дуэль вызвать? Когда окончательно оправлюсь… И я хмуро взглянул на свои дрожащие от перенапряжения руки. Ну, куда это годится? Он меня в таком состоянии на мелкие ломтики изрубит. Одной левой. Тут мой взгляд переместился на левую руку, с поджившим шрамом на запястье и… И там, в глубине, за молодой розовой кожей я увидел нечто. Маленькое такое, напичканное электроникой "нечто". Штык от "Арисаки" сам прыгнул мне в руку. Эх, черт, опять резать! Боюсь, что скоро это войдет у меня в привычку.