Пророчество Валаама и скифы-пахари

Иконописец указывает на путь, которым передавалось народам знание о Христе грядущем. На тот исток, из которого, в самом деле, пришло в мир ведение о том, что сыну Бога Всевышнего суждено явиться в нем воплоти.

О том истоке говорят и Велесова, и Голубиная книги. Однако мы о первой писали уже достаточно,[1] насчет второй же бытует повальное убеждение, будто бы все известные ее списки представляют позднейшую стилизацию языческого текста «под христианство». Поэтому обратимся вновь к западным средневековым трактатам, относительно которых у нас распространено меньше предвзятых мнений.

Иоанн Хильдесхаймский, приор монастыря кармелитов (XIV в., Нижняя Саксония), доктор богословия, комментируя главу 24 книги Чисел, писал: «Валаам начал волховать. И говорил среди прочего: рождается Муж… Который восцарствует над всеми язычниками… Из-за сего Валаама произошла распря между иудеями и христианами. Ибо иудеи говорят в своих книгах, что-де Валаам был не пророком, а пустосвятом… Христианские же книги сие отрицают и говорят, что он был язычником и первым… кто чудесно провозвестил вочеловечение Христа и приход трех святых царей-волхвов… И вот в те времена, когда Валаам чудесно пророчествовал, говоря…восцарствует над всеми язычниками, – тогда все старейшины и все народы Индии и Леванта уповали, чтобы сие сбылось… И так по всем землям… стал ширится и расти слух о сем обетовании».[2]

То были времена «тени смертной», говорит Иоанн Хильдесхаймский далее: «Сыны Израилевы бежали из Египта и покоряли себе все близлежащие земли, и страх и трепет пред ними охватил все народы Востока, и во всех царствах восточных никто не дерзал и головы приподнять».[3] И тут – «язычникам» предрекается их грядущий сильный Властитель. Тот, Который объединит их разрозненные племена… Видение такого Царя, проповедь волхва о грядущем Его могуществе, пусть даже «еще не близко» – способны были вселить надежду в сердца. Народы и старейшины их уповали на Его пришествие, пишет приор, и это вдохновляло на сопротивление жестоким завоевателям-иудеям.

Итак, богослов Саксонии констатирует: «языческий» волхв был первым из всех людей, кто предсказал вочеловечение Христа. Причем, Валаам предрек, что явится Иисус как Царь всех «язычников». Некоторые из иудейских пророков повторяли позднее предсказание волхва, но до иных народов – «язычников» или «языков», как именует Ветхий Завет – весть о грядущем Спасителе добралась, конечно, не через них. Во времена Иоанна Хильдесхаймского помнили еще, что Палестина дней Валаама была населена скифами по крайней мере не менее, чем каким-либо другим народом.

Еще за тысячелетия до Р.Х. «скифы-пахари» пришли в средиземноморье с верховий Волги, миновав степи Каспия. А в Галилее они вообще составляли большинство населения, почему земля эта и получила от иудеев прозвание «Языческая» (Ис 9:1). Такое положение сохранилось и до времен Христа. Подробно эти факты истории рассматриваются в книге Джекоба Коннера «Христос не был евреем» («Christ was not a Jew»).[4] Пророчествуя о рождестве Царя, Валаам исповедал веру этих северных скифов, находников, которая предрекла пришествие Сына Бога Всевышнего воплоти.[5] Символом же сего «языческого» обетования был олень. Поэтому и можно сказать: Слово Божие явилось народам («языкам») в образе Оленя. Имея это в виду, праведный Захарий Стефанов и начертал на иконе над головой оленя «Иисус Христос» и около его уст: «явихся народам».

Вещий эпос о Даждьбоге

Но почему олень, именно? Ответ на этот вопрос потребует сказать больше о вере «скифов». Сейчас большинство историков сходятся во мнении, что олень есть символ их первопредка. Отец истории Геродот пересказывает, как известно, миф скифов о Колаксае – о легендарном их прародителе и первом царе. Лишь Колаксай смог овладеть даром из трех священных предметов, что пали с Неба: золотые секира, чаша и плуг. Поскольку только ему, Колаксаю, как сыну Неба, не причинял вреда золотой небесный огонь, окружавший эти предметы.

Сделавшийся хрестоматийным Б.А. Рыбаков отождествляет Колаксая и Даждьбога.[6] И у него есть на это все основания. Ведь скифами или скифами-пахарями создатели античных трактатов именовали руссов. Развернутые доказательства этому можно найти в трудах корифеев исторической науки нескольких поколений. От классика Егора Классена (1795–1862) и до современника нашего Владимира Щербакова (1938–2004). Имя Колаксай означает Царь-Солнце или, точнее, Властелин Круга Солнечного (Зодиака), который солнце обходит за год. И Колаксай, таким образом, представляет собой одно из величальных именований Даждьбога.

Многозначительный факт: похоже, не было ни одного славянского племени, какое не поклонялось бы земному Сыну Сварога небесного, ведая его под именем Даждьбога или именами созвучными.[7] Сейчас подобного мнения держится большинство славистов. И основания к этому представляет, например, «Слово о полку Игореве». Его создатель называет все племена славянские одинаково: даждьбожьи внуки. Он заклинает именем Даждьбога прекратить усобицы. Имя божественного первопредка звучит как символ славянского единения перед лицом военной опасности. Создатель Слова напоминает: у нас единый родовой корень и одна вера.