– Тетя Света, вы простите меня, я же не хотела…

Машка, удачно вписавшись в ласковое родительское бормотание, тоже потянула к Светику руки, намереваясь найти на ее большом теле и себе местечко для поглаживания. Однако дотянуться до Светика она так и не успела – требовательно заверещал мобильник в кармане короткого стильного пиджачка. Причем заверещал не просто так, а басовитым Диминым голосом, однообразно и на одной ноте тревожно повторяющим: Маша, возьми трубку, Маша, возьми трубку…

– Ой, да сейчас, сейчас! – нетерпеливо откликнулась Машка, извлекая из кармана телефон. – Прямо ни минуты покоя от тебя нет…

Таня и Сергей, враз оторвавшись от Светика, глянули друг на друга и ухмыльнулись понимающе. Слишком уж кокетливо-радостно дочь констатировала свое отсутствие покоя от жениха.

– Да, Димк, слушаю! Ну как… Нормально, как… Да сказала, сказала, конечно! А что такое? Кто плачет? Да нет, это не они плачут, это тетя Света… А мама не плачет, нет! Да нормально они все восприняли! Ага, давай… Все, как договорились, в пять часов! Давай, ждем… И я… И я тебя тоже – очень-очень…

– Машк, а чего это – очень-очень? – автоматически продолжая гладить Светикову коленку, насмешливо спросил Сергей.

– Ну, пап… Ну чего ты идиотские вопросы задаешь…

– Маш, а ты его правда… очень-очень? – тихо спросила Таня, изо всех сил пытаясь сдержать счастливую улыбку.

– Ну да… И он меня – тоже… Ой, мамочка, папочка, какая же я счастливая на самом деле, если б вы знали! Вы даже представить себе не можете, какая я счастливая! Любить – это же так… классно!

– Ага. Спасибо, дочь, открыла глаза на истину. А то мы с матерью об этом и не догадались бы никогда.

– Ну, пап…

В суматохе короткого и счастливого разговора они совсем позабыли про Светика. И вздрогнули, когда она вдруг подала голос. Проговорила тихо, ни к кому конкретно не обращаясь:

– Так, значит, вы полагаете… Вы и впрямь думаете, что мне надо самой туда идти?

– А то! – тут же с живой радостью откликнулся Сергей. – Конечно надо! И не идти, а бегом бежать! И ни секунды не медлить. Промедлишь, время потеряешь, а потом уже и не позовут! Так что иди, Светка. Иди, пока не поздно. Беги, Светка!

– Ой… А я ж не знаю, где она… то есть эта… то есть… Лариса… живет! Как же я их найду?

– Теть Свет, я вам дам адрес. Я же у них в гостях была… Дайте ручку, я запишу.

Пока Маша, задрав голову к потолку и кусая губы, вспоминала номер Ларисиной квартиры, Светик успела достать из сумочки пудреницу и торопливо освежить лицо. Потом встала, молча выхватила листок с адресом из Машиных рук и так быстро рванула в прихожую, что Таня только руками развела. Сергей покачал головой удовлетворенно, а Маша, вздрогнув от звука захлопнувшейся двери, прошептала едва слышно:

– Боже мой… Бедная, бедная Лариса…

Голова болела так нестерпимо, что страшно было открывать глаза. Но открывать их все равно надо было – сколько же можно лежать и прислушиваться к себе, и ждать, когда же, наконец, покинет ее тело проклятая абстиненция. Бедные пьющие люди, неужели они всегда так мучаются?

Со стоном вздохнув, Таня села на постели, повернула голову к окну. В маленькую щель через плотно задвинутые портьеры робко пробивалось позднее утро, серое и неуютное. Наверное, это Сергей окно закрыл, уходя на работу. Наверное, хотел, чтобы она поспала подольше. Проявил заботу. Нет, как это ее вчера угораздило так наклюкаться? А все эта Ира – до чего шебутная женщина! Взяла и обернула чинное сватовство полусвадьбой. В конце, помнится, уже и «горько» молодым кричали…

Постанывая, Таня сползла с кровати, с трудом накинула на себя халат. Тело было чужим, болезненно деревянным, дрожало изнутри похмельной маетой. И очень хотелось пить. И не просто воды, а чего-нибудь сильно соленого. А в зеркало на себя, наверное, лучше и не смотреть. Нет, не позавидуешь этим бедным алкоголикам, точно – не позавидуешь. Интересно, как долго это состояние будет продолжаться? Наверное, целый день она теперь – не жилец.

На кухне она влила в себя и два стакана воды и полбанки огуречного рассола выпила, но лучше не стало. Потом долго стояла под холодным душем, пока совсем не замерзла. Выползла, содрогаясь, на кухню, в плотно запахнутом халате, с тюрбаном полотенца на голове. Взгляд упал на кофейную турку, оставленную Сергеем в мойке. Ага, вот что ее спасет! Большая чашка крепчайшего кофе! Черного и без сахара, по-генеральски. Тем более надо уже тренироваться, привыкать помаленьку. Вот приедут они послезавтра в Питер, и она гордо отвергнет предложенные свекровью сливки с сахаром. Задавит в зародыше ее вечную к ней снисходительность.

От кофе ей и впрямь полегчало. И сватовство вчерашнее вспомнилось в мельчайших подробностях. Как шумно ввалилась в дверь Ира, как знакомились мужчины-сваты, как долго трясли друг другу руки, вежливо улыбаясь и присматриваясь исподволь.

Ирин муж ей поначалу не понравился. Может, потому, что рядом с могучей женой смотрелся не в тему – смешной плюгавенький господин с маленькими хитрыми глазками. Хотя она тут же, помнится, этой мыслью и устыдилась – разве можно Машкиного будущего свекра плюгавеньким называть, пусть и в мыслях? Потом, чтобы хоть как-то оправдаться, принялась, когда сели за стол, всячески за ним ухаживать, подсовывать вежливо то салатик, то рыбку. Слава богу, он ничего себе оказался, довольно общительным. И даже симпатичным, если сильно приглядеться. Да и все они потом такими общительными стали, что лучше не вспоминать… Слава богу, Машка с Димой их сборище вовремя покинули, к друзьям сбежали, новостью делиться.