— Угомонитесь, Пуэрто. Это дело первостепенной важности. И для вас, и для всей группы многое поставлено на карту. Малейший промах, малейшая ошибка, и я вас отправлю патрулировать улицы в Чиклане.

Беатрис чувствовала, что кровь вскипает в жилах. Это ее личная жизнь, будь она неладна! Ей самой решать, кого целовать, а вовсе не управлению. И все же она смолчала: любая оплошность в разговоре с Гонсалесом могла стоить ей карьеры.

Начальник между тем продолжал вешать, кивая на журнал:

— Статья только усложняет ситуацию. Я веду следствие и не желаю, чтобы посторонние путались у меня под ногами. И как вы умудрились так простодушно попасться на удочку?

Беатрис поняла, что вот-вот взорвется. С большим трудом она все же взяла себя в руки и не отреагировала на хамский выпад.

— Что у нас нового по делу? — продолжал комиссар.

Беатрис медленно выдохнула.

— Мы следим за Хакобо Росом днем и ночью. Есть очередное доказательство, уличающее его, но мы по-прежнему ждем, когда он выйдет на связь с кем-то из сообщников. Его телефон, как и раньше, прослушивается. Мы проверили всех его знакомых, родственников, прошлое, доходы, закладные, банковские счета, интимные связи и культурные интересы, которых немного. Мы отследили его жизнь от начала и до конца. Из лаборатории получены анализы проб ДНК: убийцы Аласены, Мартинеса и Пабло Гарсии — разные люди. По-видимому, дальше события будут развиваться в том же ключе.

Гонсалес глубоко затянулся сигаретой.

— Мне надоело, что вы все время что-то скрываете, Пуэрто, — тихо, с угрозой сказал начальник.

Беатрис вздрогнула.

— Что вы имеете в виду?

— Не притворяйтесь, младший инспектор. Этот Сильвейра далеко продвинулся, да? А нас побоку.

— Вы ошибаетесь, — ответила Беатрис. — Вся информация представлена в моих рапортах, и я пунктуально отчитываюсь…

— Успокойтесь, — перебил Гонсалес. — Кто следующий?

Повисла напряженная пауза.

— Мы держим под наблюдением все крупные мусульманские центры в городе. Исламский культурный центр при мечети, посольства и иммиграционные центры. Мы держим связь с агентурой, чтобы быть в курсе, какие слухи распространяются в исламской общине.

— Одних разговоров мало, Пуэрто. Прижмите их как следует. Я хочу, чтобы буквально все до последнего уяснили, что если кто-то утаит хоть микроскопический фактик, то пусть лучше уматывает из города. Я хочу, чтобы им небо с овчинку показалось, если нужно. Вы меня поняли?

Беатрис просто кивнула, не удостоив его ответом. Гонсалес задумался на мгновение.

— Вот и ладно. Преступление должно быть раскрыто как можно скорее, — сказал он, заканчивая беседу. — И, Пуэрто, хватит путаться с мужиками, у вас работы невпроворот.

Старик наметил идти тем же маршрутом, что и в прошлое воскресенье. С единственной разницей: на сей раз он нес, спрятав под пальто, восемь литров бензина. Он связал попарно веревкой горлышки четырех бутылок из-под кока-колы и повесил их себе на плечи — по две на каждое — одну на спину, другую на грудь. Пузатые бутылки почти не выдавались, надежно скрытые толстой тканью пальто. Только близкий друг мог бы заметить потяжелевшую поступь и спину, точно ссутулившуюся еще сильнее. Но он ни с кем не дружил, так что разоблачение ему не угрожало.

Как и раньше, он вышел из метро на станции «Кальяо» и зашагал вверх по Гран-Виа. Нырнув в проход под строительными лесами, он был вынужден посторониться, пропуская африканцев, гурьбой двигавшихся навстречу. Старик постарался ни с кем из них не столкнуться. Бензин был чертовски тяжелым. Маленькое приключение его позабавило, и он засмеялся сквозь зубы. Старик свернул налево, на Месонеро-Романос, и дошел до Десэнганьо [62] — подходящее название для улицы, где нужда привычно уживалась с наркотиками. Дорогу ему заступила старая беззубая проститутка с нарумяненными щеками, синими тенями на веках и грудью, выпадавшей из выреза жакета.

— Привет, любовь моя! Хочешь, я тебя приласкаю?

Старик не обратил на нее внимания. Он даже не почувствовал к ней презрения, что непременно случилось бы в любой другой день. Он выполнял миссию, самую важную в мире.

Внезапно старик остановился и зашатался. У него отчаянно закружилась голова. Доктор предупреждал, что лечение может вызвать гипер-черт-знает-что, поганую тошноту. К чертям собачьим такое лечение! Он осторожно, чтобы не растрясти бутылки, прислонился к стене и достал упаковку с пероральным инсулином. Открыв коробочку, он принял последнюю таблетку. Ему осточертело травить организм всяким дерьмом, но доктор был неумолим. Если старик хотел избавиться от глумливых лиц, он должен был в точности следовать указаниям. Доктор очень обстоятельно, в мельчайших подробностях объяснял суть задачи, планировал и расписывал каждый шаг с величайшей тщательностью и настаивал, чтобы старик наизусть запоминал все, что он говорил. Убийца бросил коробочку на тротуар, как ненужный багаж в конце путешествия.

Черный ход на задворках здания на Гран-Виа, 32, куда подъезжали грузовики старого универсального магазина СЕПУ, облюбовали бродяги, спасавшиеся от холода с помощью трех картонок и нескольких рваных одеял. Двое нищих, черных от грязи, лежали на земле, не подавая признаков жизни. Старик подумал, что они спят, но в такую холодную ночь всякое может случиться. Остальные сгрудились вокруг бочки, в недрах которой бился, мерцая, слабый огонь. Штабели кирпича и контейнер со строительным мусором преграждали путь пешеходам; почетное место среди стройматериалов занимала небольшая бетономешалка. Густой смрад мочи, наркотиков и нищеты ударил старику в ноздри.