— Я еще доберусь до тебя с ножницами! — завопила одна из гулящих женщин.

Старик вздрогнул и прижал руки к груди, защищая по мере сил литры своего спасения. Оглянувшись по сторонам, он увидел источник шума: две проститутки самозабвенно ссорились, угрожающе размахивая руками. Они исступленно исполняли классический танец, наскакивая друг на друга и, отступая, сыпали оскорблениями и старались не попасть сопернице под руку. Их сутенеры, пара чернокожих бандитского вида, сидя на капоте старой машины, наблюдали за склокой с равнодушием, к которому примешивалось нездоровое веселье, как у зрителя, пришедшего на боксерский матч, чтобы насладиться кровавым зрелищем.

— Шлюха! Мало того что шлюха, так еще и наркоту впариваешь! — заверещала во все горло вторая тетка.

Старик прибавил шагу и прошмыгнул мимо на улицу Бальеста. Преодолев еще метров двадцать, он остановился у нужного строения и тихонько подергал щеколду на двери. Она, как обычно, была открыта. С верхнего этажа доносились отголоски арабского песнопения. Переступив порог, он налетел на нищего, который выходил из дома, спотыкаясь и с трудом волоча ноги. Старик повернулся и с ненавистью посмотрел вслед удалявшемуся человеку, словно у него на спине сидел сам дьявол. «Проклятые чужеземные попрошайки».

Внезапно старик почуял запах бензина. Расстегнув пальто, он с беспокойством обнаружил, что одна из бутылок треснула: жидкость вытекала через тонкую, как волос, щель. Он вспомнил столкновение с нищим и выругался про себя. Все испорчено! В этот момент богослужение закончилось. Пение муэдзина оборвалось на резкой ноте, и послышались голодные выкрики и гул столовой. Старик воспринял это как знак свыше и предпринял героические усилия, чтобы остановить истечение бензина, зажав большим пальцем трещину.

Две двери на первом этаже вели в канцелярию и каморку технического персонала и запирались на ключ, в чем он убедился во время предыдущего посещения. Узкая старая деревянная лестница вела на второй этаж и в помещение, служившее одновременно молельным залом и столовой. На последнем этаже располагались комнаты, где иногда спали нищие, если в приюте оставалось свободное место.

Старик поспешил к лестнице и пробрался на третий этаж, стараясь производить как можно меньше шума. Скрип деревянных ступеней при каждом шаге отдавался в его ушах звоном колоколов Апокалипсиса. Он не встретил ни души на своем пути и сумел незаметно подняться до четвертого этажа. Лестница заканчивалась площадкой, переходившей затем в очень узкий коридор, куда смотрели двери спален. Сбоку стояло несколько топчанов с незаправленными постелями. На одной из коек сидела пожилая женщина: слепо уставившись на стену, она перемалывала беззубыми деснами кусок хлеба. Старик, затаив дыхание, прокрался мимо нее и наконец благополучно добрался до последней клетушки. В маленькой спальне впритык помещалось с полдюжины кроватей. Убийца выбрал одну, улегся и накрылся одеялом. Но сначала он пристроил треснувшую бутыль в противоположном конце комнаты таким образом, чтобы из нее не вытекло больше ни капли драгоценной жидкости. Натянув одеяло на голову, он начал молиться, чтобы запах бензина его не выдал.

Глумливые лица вернулись, мелькая в кружившемся вихре ярости и сомнений. Лица, которые терзали его во сне и отражались в зеркалах и окнах, омытых дождем. Он застонал от ужаса.

Около часа он пролежал неподвижно, не смея высунуть носа. За это время в комнате появились другие люди и стали устраиваться на ночлег. Старик не двинулся с места, несмотря на волну негодования, вызванную самовольным захватом койки. Однако распорядители центра не позаботились подняться, чтобы узнать причину переполоха, и узурпатор остался при своем. Обездоленный хозяин кровати, бормоча что-то себе под нос, ушел из спальни в поисках другой постели. Старику пришлось выждать еще час, прежде чем дом погрузился в тишину. Он потихоньку скинул одеяло и осмотрелся. Кроме него, в комнате ночевали еще пять человек — старые и немощные бродяги. От них исходил тяжкий дух нищеты, алкоголя и наркотиков. И бензина. Он выругался про себя. Старик сполз с кровати и, вызволив лопнувшую бутыль, проскользнул к двери с тремя целыми бутылками на шее.

Пронзительный вопль застиг его врасплох, и он вздрогнул всем телом, едва не выронив поврежденную посудину из-под кока-колы. Убийца обернулся, уверенный, что его замысел раскрыт. Это кричал во сне нищий, соревнуясь с раскатистым храпом остальных. Старик открыл дверь и поспешно покинул комнату. Одинокая голая лампочка, висевшая на длинном электрическом проводе, отбрасывала больше теней, чем света на темную лестницу. Он спустился на второй этаж и вошел в опустевшую столовую. Распахнув пальто, убийца неторопливо, но с беспощадной решимостью принялся поливать пол бензином. Восьми литров (а точнее, их осталось семь и три четверти) хватило, чтобы окропить деревянный пол, столы, стулья и стойку в помещении. Когда преступник наконец сумел зажечь отсыревшую спичку, дерево занялось с такой скоростью, что он вынужден был спасаться со всех ног.

Убийца сбежал с лестницы и остановился у двери на улицу. Обернувшись в последний раз, он посмотрел на верхние ступени, где разгоралось, набирая силу, золотистое сияние.

И старик понял со всей определенностью, что доктор был прав: лица больше не вернутся никогда.

Побарабанив пальцами по рулевому колесу, Беатрис приоткрыла окно своего красного «сеата». Крупные капли, лениво катившиеся по ветровому стеклу, упорно застилали обзор. Ворвавшийся холодный ветер немного развеял сгустившуюся за два часа духоту в салоне.

Машина стояла на улице Галилео, напротив дома Хакобо Роса, подозреваемого в убийстве. Дело стремительно усложнялось, как из-за неожиданных поворотов в расследовании, без которых не обходилось почти ни дня, так и из-за возраставшего давления на детективов. «Желтая» пресса показала себя во всей красе, вываливая на страницы газет и журналов жуткие подробности о маньяке-убийце и запугивая население. Правда, пока не просочилась информация, что убийства совершены группой преступников. «И все диабетики, черт побери». Как получилось, что разные люди действуют настолько согласованно?