Некоторое время Стэфани и Дэриен молчали.

Они заранее договорились встретиться в тетином доме. Оттуда открывался вид на Лейк-Юнион, чья широкая водная гладь врезалась в самое сердце Сиэтла, от Лейк-Вашингтон до Пьюджет-Саунд [1] . У Дэриен собираться неудобно — ее квартирка неподалеку от больницы не особенно для этого годилась. К тому же жившая с нею девушка работала в ночную смену. А Стэфани жила неподалеку от Сноквалми. Туда ехать и ехать. Решающим аргументом в выборе места послужило то, что у каждой из сестер был ключ от дома Мэгги.

С балкона на втором этаже, вход на который закрывали раздвижные стеклянные двери, виднелись парусные шлюпки. Они покачивались на свинцовых волнах; сверху нависали такого же цвета тучи. Нора хоть и привыкла к здешнему климату, но все же ее угнетала эта серость, да и состояние тети, к которой она заскочила по дороге из аэропорта, не прибавляло хорошего настроения.

— Нора, нам нужен твой совет: мы со Стэф каждый день ломаем голову, как выкрутиться из этого положения, — наконец произнесла Дэриен. Она работала врачом и время от времени дежурила в реанимационном отделении той больницы, где заканчивала ординатуру. Одета она была изысканно, но просто — светло-коричневая юбка и блузка. — У Стэфани есть идея… которая не кажется мне удачной.

— В чем она состоит, Стэф? — Нора обхватила себя руками.

Стэфани было двадцать три. Талантливая художница, раскованная, современная, играющая на бирже, она жила сейчас с очередным своим парнем в бревенчатом домике. И Стэф всегда имелся наготове совет в любой ситуации. Но на взгляд Норы, некоторые бывали откровенно дурацкими.

— Какой мужчина, только взгляните, — небрежно заметила Стэфани. Она сидела на диване, поджав под себя ноги и натянув на них длинную вельветовую юбку. — Знаешь, Нора, с твоей внешностью ты сумела бы договориться с ним. Смогла бы добиться встречи, мило поговорить и убедить отступиться… втолковать ему, что иначе наша тетя умрет. Дать ему понять, что она тебе как мать родная…

Нора заметила, что Дэриен избегает ее взгляда, и заподозрила неладное.

— Но почему я? — удивленно произнесла она. — С чего ты взяла, что он станет слушать меня? Его перекосит, стоит только ему услышать, что некая мисс Брэт хочет видеть его.

— Известно, что ему нравятся американки, особенно такие блестящие, как ты! Спорю, тебе ничего не стоит охмурить его. Это успокоило бы его уязвленную гордость.

Нора вспыхнула.

— Да ты, сестренка, просто-напросто решила меня подложить к нему в постель! Я знаю, ты считаешь меня чересчур старомодной, но я не одобряю интимных отношений до свадьбы. К твоему сведению, я все еще девственница.

— Это в двадцать пять лет? — изумленно воскликнула Стэфани. — Да ты что?

— Что слышишь!

Дэриен поморщилась, слушая их препирательства.

— Стэфани… Нора… пожалуйста! — вмешалась она. — Спорами ничего не решишь. Давайте думать.

Они еще битый час ломали головы, но ничего путного из этого не вышло. А на следующее утро Нора улетала обратно в Нью-Йорк. Шли приготовления к показам осенней коллекции Эвелин Монтойи, в которой Норе отводилась главная роль.

— Я возвращаюсь в больницу, — решительно произнесла она. — Хочу побыть с Мэгги перед отъездом. Давайте созвонимся вечером и обсудим все по телефону.

Сердце Норы сжалось, когда она вошла в палату тети — одноместную, с большой кроватью-каталкой и капельницей с подвешенными пластиковыми мешочками, содержимое которых медленно капало в вену. Норе невыносимо было смотреть на любимую тетушку. В последнее время та сильно сдала, вся казалась какой-то высохшей.

Видно, химиотерапия вызывала у нее тошноту, так как медсестра поставила рядом с ней голубой тазик. Казалось, это ядовитые химикаты, которыми ее пичкали, сделали цвет ее лица землисто-серым. Золотисто-каштановые, с проседью волосы, обычно зачесанные наверх и собранные в прическу а-ля Одри Хепберн, теперь разметались по подушке, потускневшие и спутанные. Страдальческие морщинки вокруг глаз и губ говорили о муках, которые испытывала больная.

— Это ты, Нора? — обрадовалась Мэгги. Ввалившиеся голубые глаза слезились. — Ты вернулась. Я так рада видеть тебя, дорогая!

— Это я рада видеть тебя, — ответила Нора. Она пренебрегла больничными правилами и присела на край кровати, сжав свободную руку тети. — Я так хочу, чтобы тебе стало лучше. Химиотерапия…

— …поможет мне, — закончила за нее Мэгги. В ее голосе послышались незнакомые хрипы, и слова прозвучали как шепот. — Я снова буду на коне, снова буду управлять компанией Брэтов, ты и глазом не успеешь моргнуть. Мы столько лет вместе, и ты знаешь меня — я не тот человек, что легко уступает горстке ничтожных, глупых раковых клеток!

Несмотря на старания врачей и оптимизм пациентки, Нора беспокоилась всерьез. Если произойдет это злосчастное слияние компании Брэтов с корпорацией Сейджи Амундсена, тете придется отойти от дел. А ведь это единственное, что поддерживает в Мэгги волю к жизни: отними у нее ее дело, и она может умереть даже прежде, чем раковые клетки одолеют ее, думала Нора. Неважно, хочется мне общаться с Сейджи Амундсеном или нет, я должна сделать что-нибудь.

Ночью, лежа в постели в тетином доме, она беспокойно ворочалась. А утром позвонила Дэриен из аэропорта.