— И я тоже, — искренне призналась Нора. — Ты знаешь, что я чувствую, когда ты во мне…

Так в жизни обоих появилась тайна. В субботу утром они выехали к загородному дому Сейджи. Когда покидали Киото, небо еще только покраснело. Нора зевнула, прикрыв рот рукой. Бриллиант в кольце сверкнул в первых лучах солнца. Они сели на заднее сиденье лимузина. Сейджи налил себе чай, а Норе кофе.

Постепенно городской пейзаж остался позади, его сменила сельская местность… фермы, маленькие деревушки с огородиками, иногда местные святилища или рощицы. Вдоль шоссе тянулись уродливые телефонные столбы с проводами. Рядом бежала речушка. Хотя столбы все так же проносились мимо, горы, что раньше были вдали, теперь казались ближе.

Они несколько раз сворачивали на проселочные дороги, петлявшие по пологим склонам, заросшим японским кедром. И добрались наконец до загородного пристанища Сейджи. Стены дома были обиты деревом, как легендарные риоканы. Так назывались постоялые дома для путников, появившиеся еще в девятнадцатом веке. Пологая крыша из тростника покрывала дом словно накидка. В стороне виднелись постройки, имевшие отношение к увлечению хозяина соколиной охотой.

— Когда я приобрел это место, здесь все было разрушено, — рассказывал Сейджи. — Крыша обваливалась. Под балками жили летучие мыши. Земляной пол на кухне был весь в выбоинах. И на всем слой копоти.

Заглянув внутрь, Нора удивилась. В противоположность городскому дому в загородном жилище был полированный дощатый пол, восточные ковры и немногочисленная, обитая тканью мебель.

— Иди сюда. Посмотри, какой прекрасный вид на пруд и луг, — позвал ее Сейджи.

В загородном доме шофер выполнял обязанности повара. Он наполнил бар, принес продукты и наскоро приготовил легкий обед.

Вскоре появились гости. Сейджи познакомил Нору со своими друзьями. Все приглашенные оказались ниже Норы ростом.

Среди них была одна супружеская пара в возрасте. Муж управлял крупной компанией, его жена была художницей. Рядом с ними выделялась своей молодостью другая пара — Каваи и Харуко Наканиши, оба работавшие в одной компании с Сейджи. Судя по всему, они поженились недавно. Оставшиеся двое мужчин, лет тридцати-сорока, были не женаты. Один из них приехал с племянницей Тамао. Когда он представил ее Норе, японка заметила, что видела фотографии Норы во многих журналах моды. О себе она не без гордости сказала, что работает брокером на бирже Никкей.

Все сели обедать на открытом воздухе. После обеда сокольничий и его помощники, постоянно жившие во владениях Сейджи, вынесли из дома пару птиц с колпаками на головах и привели охотничьих собак. Все действо происходило на террасе за домом, как было заранее оговорено. Тогда Сейджи сможет показать гостям свое охотничье искусство.

Одна птица была большая, другая маленькая. Они сидели, привязанные кожаными шнурами к перчатке на руке сокольничего. Другой конец шнуров крепился к кольцам на их лапках. На шнурах висели маленькие колокольчики, вроде тех, что привязывают к саням.

— Если одна из самок решит понаслаждаться свободой или потеряется, поранится, с колокольчиками ее легче будет найти, — пояснил Сейджи.

— Это все самки? — удивилась Нора.

— Да, — Сейджи усмехнулся. — Самки самые беспощадные, самые лучшие охотники, ведь в дикой природе им приходится кормить и защищать птенцов. Та, что покрупнее, — продолжал рассказывать Сейджи, — ястреб-тетеревятник, самый популярный вид в Японии. Птица поменьше — воробьиный ястреб, я привез ее из Штатов. Она не может, как тетеревятник, пробить, пикируя, гущу кустарника и схватить добычу. Тетеревятник будет бороться с фазаном и на земле, он даже попытается последовать в нору за земляной свиньей.

— А воробьиный ястреб выжидает наверху, парит в восходящих потоках теплого воздуха, пока охотник с собакой спугивают зверя. Тут он камнем бросается вниз, — подхватила Тамао, давая понять окружающим, что и она отлично разбирается в птичьих повадках.

Глаза Сейджи вспыхнули раздражением, но он тут же подавил его.

— Именно, — подтвердил он и натянул тяжелую кожаную перчатку, поданную одним из сокольничих. — Прежде чем выпустить зверя, я покажу Норе, как обучены эти птицы…

Он усадил тетеревятника на запястье и снял колпак. Нора издала возглас изумления, увидев красные, немигающие глаза. Казалось, птица уставилась на нее и во взгляде ее светится тихая ярость.

— Какая свирепая! А вдруг она клюнет меня? — забеспокоилась Нора.

Сейджи покачал головой.

— Да она сама боится — незнакомых людей, кошек, собак, которых не знает. А сердито выглядит из-за перьев, что топорщатся у нее на голове. Я обучал ее на очень длинной привязи и с приманкой, по форме напоминающей птицу, к которой прикреплял кусочки мяса. Только после этого я дал ей вкусить свободы. Она усвоила, что, даже когда мы охотимся на диких зверей, нельзя портить добычу. Как и клевать людей, хотя в порыве гнева она так и сделает, случись ей защищать птенцов. Если птица будет слушаться хозяина, то получит вкусную еду… большие куски говядины, обвалянные в костной муке. То же самое происходит и при повторении курса. Смотри.