Именно это знание и обнаруживается практикой Белой магии. Этой практикой обнаруживается, говоря иными словами, Божие бытие…

Конечно, знание о Боге (Белая магия) ни в коем случае не есть еще знание Бога (святость). Далеко не всякий Белый маг оказывается святым, но всякий святой – часто даже и не осознавая этого – совершеннейший Белый маг (ЧУДЕСА святых…).

3.15.

Практика Белой магии обнаруживает бытие Божие столь естественно (без какой-либо пред-заданной на это ориентации), что возникает даже соблазн считать, что она-то и порождает Бога. Но на самом деле волхвами (смотри Писание) обнаруживается лишь земное рождение Того Младенца, Который есть Сущий до начала времен и от Которого «мир начал быть»…

И, воистину, достойным даром волхвов не только Богу, но и Человеку является это новозаветное человеческое ЗНАНИЕ (дополняющее ветхозаветную веру) о бытии Бога.

В этом смысле Белый маг обнаруживает себя, можно сказать, как младший брат инока. Иночество (бытие в иных, чем этот, мирах) и странничество роднит эти два пути, хотя у каждого из них свое иночество и свое странничество. Разумеется, Белый маг есть иноку родня, но не ровня. Потому что то знание, которое Белый маг обретает посредством долгого пути Свободы, инок обретает непосредственно, через благодать. Так, согласно Писанию, пастухам (в отличие от волхвов) возвестил о рождении Младенца непосредственно Ангел Божий.

3.16.

Однако оба эти указываемые Писанием пути – путь пастырский и путь чудотворческий – к Одному сходятся. И потому затруднительным представляется полагать (вслед за некоторыми из современных пастырей), что будто бы один из этих путей является неугодным Тому, к Которому оба они приводят. Да и слабое человеческое разумение, когда всерьез задается вопросом, ЧТО же есть это самое НЕПОСРЕДСТВЕННОЕ, может дать на него только один ответ: непосредственное – это апофеоз… СВОБОДЫ. Что тогда запрещает сказать, что иночество (разумеется, только лишь по нашей «школьной» терминологии) представляет собой… экстерн?

Post scriptum

Данная работа уже достигла хотя бы некоторых своих целей, если по прочтении ее в сознании возникает следующая картина. Точнее – триптих:

– «Только лишь один мир», в который Серые маги набиты, как сельди в бочке, и который, поэтому, представляет собой нескончаемую борьбу за свой собственный передел. Мир этот буквально утопает в цветах… и причем в таких далеко не экзотических соцветиях, как зависть, ревность, ненависть и тому подобные. (Да и откуда взяться тут почве, благоприятной для произрастания других цветов, если, как единогласно трубят все, тут закрывшиеся, «существует только, только лишь один мир!»?)

– Разнообразные, но лежащие, в общем-то, в этой же самой плоскости миры Черных магов, каждый из которых заключен как бы в одиночную камеру личного своего «гуахо».

– Простирающиеся в беспредельность пространства несоприкосновенных, различающихся уровнями и правилами игры миров, по которым пролегают страннические пути Белых магов.

Заключительная часть триптиха – как, по крайней мере, видится это мне – всего только проступает перед внутренним взором. Ведь это едва ли вообще под силу сознанью смертного: охватить единым взглядом своим – Творение… Всю эту БЕЗМЕРНОСТЬ святой Свободы… Божественную Безмерность, которая даже и с точки зрения Белой магии (ибо и эта магия все еще не есть сама София христианской веры!) всегда – только лишь – сквозит…

1993