Битву вели воины. Их на триере было пятьдесят. Парус поднимали и опускали матросы, они же управляли рулём.

Сто пятьдесят гребцов, пятьдесят воинов, пятнадцать матросов — вот каков был экипаж одной триеры! И, если вспомнить, что пятнадцать таких триер караулили Тиманфа на морских путях, выходило, что тиран Гиппий послал на охоту за одним человеком более трёх тысяч людей — огромную силу по тем временам. Удастся ли маленькой «Артемиде» обмануть врагов и прорваться на свободные просторы моря?

Тем временем на «Артемиде» происходила странная церемония. Когда пассажиры вышли после сна на палубу, Демарат подошёл к Тиманфу.

— Сейчас ты и твои товарищи узнаете секрет «Артемиды», — сказал он, — но твои друзья должны поклясться подземными богами, что никому не откроют тайну судна без моего разрешения!

— Ты шутишь, Демарат! — изумился Тиманф.

— Ничуть, — серьёзно возразил навклер. — Всякий, входящий на палубу «Артемиды», даёт такую клятву. Исключение только для тебя и твоих семейных…

У древних греков клятва подземными богами была самой страшной; она давалась торжественно, при особой церемонии. Дававший клятву укалывал большой палец правой руки иглой или остриём ножа и выпускал несколько капель крови в разрыхленную землю. При этом он говорил:

— Как мать Земля выпила эти мои капли крови, так пусть подземные боги Плутон и Прозерпина источат из меня капля за каплей всю мою кровь, и пусть мой дух навеки останется бесприютным в мрачных пустынях Аида, если я не сдержу свою клятву!

И не было случая, чтобы человек, давший такую клятву, осмелился нарушить её: ужасным представлялось возмездие, которое постигнет нарушителя.

Так как клятву приходилось давать на море, то обряд был несколько изменён. Спутники Тиманфа и остальные выпустили капли крови в большую чашу с морской водой. Клятва началась так:

— Как владыка морей Посейдон выпил эти мои капли крови, так подземные боги Плутон и Прозерпина пусть источат из меня капля за каплей всю мою кровь…

Корабль шёл в это время проливом между островом Эгиной и материком. Ширина пролива невелика, в самом узком месте она не превышает сорока — пятидесяти стадиев, [31] и выход из него сторожила триера Мегакла, пока скрывавшаяся за высоким берегом Эгины.

Ветер усиливался, и направление его менялось: из попутного он переходил почти на встречный.

«Как Демарат думает плыть на парусе при таком ветре?» — с тревогой думал Тиманф. И тут изумлённому кораблестроителю открылась тайна «Артемиды». Эта тайна заключалась в том, что Демарат научился лавировать.

Чтобы читателю стало понятно, в чём заключалось великое открытие Демарата, придётся сделать отступление и немного поговорить о науке управления парусами. Нам неизвестно, какими греческими словами пользовался Демарат, называя различные курсы корабля и повороты, и потому будем употреблять термины современного морского языка.

В наше время, когда ветер попутный, когда он дует прямо в корму судна, говорят, что оно держит курс фордевинд. Современники Демарата только и знали курс фордевинд.

Если ветер дует в бок судна под прямым углом, то говорят, что оно идёт в галфвинд, или, по-русски, в полветра. Когда ветер ударяет в правый борт, то судно идёт правым галсом, а если в левый, то левым галсом.

Дело обстоит сложнее, когда ветер встречный, но и тогда есть возможность лавировать. При встречном ветре говорят, что судно идёт в бейдевинд. При этом оно тоже меняет галсы.

На рисунке изображено, как парусный корабль зигзагами идёт к своей цели при встречном ветре, всё время меняя галсы с правого на левый и наоборот.

Самая главная премудрость, которую после многих неудач и опытов постиг Демарат, заключалась в том, как повернуть корабль с одного галса на другой. Теперь это называется сделать поворот оверштаг. Сущность этого поворота заключается в следующем. Маневрируя рулём и парусом, ставят судно носом прямо против ветра, и тогда оно само, как говорят, перевалит линию ветра, и ветер начнёт ударять уже в другой борт. Оказавшись, таким образом, на другом галсе, судно поворачивают до нужного направления, пека не придёт время снова переходить на другой галс.