— Сдавайся, Демарат! — прокричал он. — Милостивый Артаферн обещает тебе пощаду! Нам нужен только милетский посол!

— Ты его получишь, — проворчал Демарат. По его знаку матросы «Артемиды» разрубили бочки с маслом и бросили на палубу пылающие факелы. Огромное пламя взвихрилось на «Артемиде» почти вровень с верхушкой мачты… Испуганные крики раздались на персидском корабле.

— А теперь за мной, друзья! — громовым голосом закричал Демарат и полез на вражеский корабль, борт которого высоко навис над «Артемидой».

Изумлённые персы промешкали несколько мгновений, и это позволило Демарату и двум десяткам его матросов вскарабкаться на палубу неприятельского корабля.

Завязалась отчаянная битва. Задыхаясь в дыму, опаляемые пламенем, люди дрались у бортов. Персы старались сбросить абордажные крючья, чтобы отцепиться от пылающего корабля, греки не позволяли им этого.

Они яростно врывались в ряды врагов; их мечи подымались и опускались, как цепы на гумне. С каждым ударом падал человек. Противники одолели кучку бесстрашных эллинов, но борта персидского корабля уже горели. На раскалившейся палубе нельзя было стоять. Пламя пожирали скамейки гребцов и многочисленные надстройки, оно уже подбиралось к мачтам…

Десятки персидских воинов бросались в море, думая найти спасение от испепеляющего огня. Они тонули в тяжёлом вооружении, и некому было им помочь, потому что командиры других персидских судов, боясь за свою безопасность, приказали гребцам отплывать дальше от горящего корабля.

Демарат получил тяжёлый удар в голову от рослого персидского воина и упал на палубу родной «Артемиды». Потухающим взором отважный капитан увидел: потемневшая от времени и морских ветров статуя богини Артемиды, верная спутница славных походов, пылала, как гигантский факел. Она тоже не отдастся в руки врагов!

«Тайна «Артемиды» умрёт со мной…» — это была последняя мысль Демарата.

Тайна «Артемиды» действительно умерла с Демаратом. Периандр пережил ольвиополита на много лет, но, свято храня страшную клятву, не раскрыл секрета лавирования даже перед Саламинским боем, который должен был решить судьбу Эллады. Впрочем, и без того персидский флот понес в этой битве решительное поражение.

Только через много столетий после Демарата европейские моряки научились ходить под парусами при любом ветре.

Всё, что когда-либо было открыто или изобретено одним человеком, а потом забыто, рано или поздно открывают или изобретают другие.

Наука не знает невозвратимых потерь.

Оставим цветущий юг Европы с его голубым небом и жарким солнцем, с плодовыми садами, раскинувшимися по широким равнинам и склонам холмов, с большими красивыми городами, и перенесёмся на суровый север. Там небосвод часто затянут тучами, там сердитые морские волны с рёвом разбиваются о скалистые берега, изрезанные бесчисленными заливами — фиордами, глубоко вдающимися в сушу.

Там, на неприветливых холмах и в долинах Скандинавии, тысячу лет назад жили племена норвежцев, датчан и шведов, именовавшие себя норманнами, что на их языке означает «северные люди».

Трудно было норманнам добывать пропитание среди скудной природы севера. На бедных почвах под хмурым, скупо греющем солнцем хлебопашество оказалось неблагодарным занятием. Выгоднее было разводить скот: во влажном морском климате трава хорошо росла на лугах и склонах холмов, лошади, коровы и овцы находили себе обильный корм.

Но главным кормильцем людей стало море. Да, в этом угрюмом, вечно неспокойном море водились неисчислимые стаи трески и сельди, а за треской и сельдью охотились тюлени и нерпы.

Норманны сделались искусными рыболовами. Сначала они довольствовались тем, что им давали фиорды, а потом, в поисках добычи, выходили всё дальше и дальше на морские просторы. Постепенно совершенствовались их суда: из простых рыбачьих лодок они превращались в прочно построенные корабли, способные бороться с капризами стихии.

Норманны добывали рыбы гораздо больше, чем требовалось для пропитания и, естественно, стали торговать излишками. А в те отдалённые времена торговля граничила с разбоем. Мы уже говорили о том, что в древности купцы отправлялись в торговые походы с сильными дружинами, которые могли бы отбиваться от нападения врагов. Случилось так, что на севере Европы скромные норманнские рыболовы обратились в грозных морских воителей — викингов. [47]

Но, конечно, не сразу, не за одно десятилетие произошло это поразительное превращение.